Крысин - К типологии лексических "неправильностей"

Следите за нашими новостями!

Philology.ru - Русский филологический портал

Л. П. Крысин

К ТИПОЛОГИИ ЛЕКСИЧЕСКИХ "НЕПРАВИЛЬНОСТЕЙ" [*]

(Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. - М., 2004. - С. 229-237)

1. Наиболее распространенные в современной русской речи отклонения от нормы (на уровне слова и словосочетания) сводятся к следующим типам:

1) смешение семантически различных слов вследствие сходства их формального облика (привязь - перевязь: рука на привязи - вместо на перевязи)',

2) смешение формально различных слов вследствие сходства их семантики (последний - крайний в ситуации очереди);

3) смешение синтаксически различных конструкций вследствие их семантической тождественности (указывать на что, говорить о чем → указывать о чем);

4) смешение стилистически различных единиц вследствие их семантической тождественности (жена - супруга);

5) смешение слов вследствие формальной и смысловой их близости друг другу (стать - встать: стать на вахту - встать на вахту, река стала - река встала);

6) контаминация синтаксически тождественных и близких по смыслу конструкций, включающих семантически различающиеся лексемы (играть роль, иметь значение → играть значение);

7) смешение синтаксически различных конструкций вследствие формальной и смысловой близости управляющих слов (обоснованный чем, основанный на чем → обоснованный на чем).

Теоретически возможные типы смешений, получающиеся при других комбинациях формального, смыслового, сочетаемостного и стилистического признаков (например, смешение формально и сочетаемостно сходных, но семантически далеких слов или формально и семантически близких, но стилистически контрастных и т. п.) в речевой практике встречаются редко.

С лингвистической точки зрения речевые "неправильности" давно перестали рассматриваться лишь как помехи, характеризоваться только такими определениями, как искажение, грубое нарушение, нелепость, порча языка и т. п. Уже общим местом стало утверждение, что подлинная борьба за высокую речевую культуру немыслима без тщательного объективного анализа всевозможных отклонений от литературной нормы.

Что дает этот анализ? В частности, такие научные аргументы, которые позволяют нарушения нормы квалифицировать как неизбежное следствие эволюции языковой системы; при этом одни из них рассматривать как временное, преходящее "зло", затрагивающее периферийные участки языка и не мешающее его основной функции - коммуникативной; другие - "реабилитировать" и защитить от несправедливых нападок пуристов; в оценке третьих подчеркивать целевое назначение языковых средств, их ситуативно-контекстную целесообразность и уместность; четвертые четко и недвусмысленно характеризовать как недопустимые в пределах литературной, нормированной речи и т. д.

Анализируя речевые "неправильности", выясняя причины их возникновения, исследователь прежде всего обращает внимание на их языковую сущность и лишь затем дает им нормативную оценку.

2. В этой статье речь пойдет о фактах, которые уже не раз привлекали к себе внимание лингвистов и были описаны в работах по культуре речи; им уже вынесен "нормализаторский приговор". Однако, как кажется, языковая природа этих фактов выяснена не до конца. В частности, привлекает к себе внимание одна черта "неправильностей", которая условно может быть названа асимметрией.

В общем виде явление асимметрии выглядит так. Если элемент А по своим свойствам сходен с элементом В, вследствие чего при использовании этих элементов в речи может происходить их смешение, то реально либо А употребляется вместо В, либо В вместо А: одновременное использование А в функции В, а В в функции А не встречается. Обозначив стрелкой отношение, выражаемое словом "вместо", а вертикальной чертой | - несовместимость явлений, получим такую схему: А → В | В → А; отношение А ↔ В обычно не имеет места [1].

Если А употребляется вместо В, то элемент А должен обладать (хотя бы ситуативно) свойствами В и приобретать его значение. Это возможно при таком отношении А и В, когда (1) А шире В по значению, или, что то же самое, А включает В (например, бежать - мчаться (о живом существе)); (2) значение А пересекается со значением В, то есть некоторая часть семантических признаков, образующих смысловую структуру единиц А и В, общая, а по другим признакам эти единицы различаются (например, закон - постановление: не всякий закон имеет форму постановления и не всякое постановление обладает силой закона); (3) А = В (например, лингвистика = языкознание). Дальше будут рассмотрены лишь отношения включения и пересечения.

Схемы "А включает В" и "А пересекается с В" широко представлены в языке безотносительно к аспекту правильности (см. об этом ниже). Функциональное (в речи) и историческое взаимодействие пар таких единиц иногда приводит к употреблению первой из них в функции второй.

3. В грамматике примером такой эволюции изменения отношения "А пересекается с В" в отношение "А включает В" может служить корреляция слов типа сотрудник - сотрудница, кондуктор - кондукторша. В XIX в. левые члены этих оппозиций (имеющие с правыми общее значение лица) обозначали лиц мужского пола, а правые - лиц женского пола. В современном языке в словах сотрудник, кондуктор значение пола не выражено, так как эти слова могут употребляться и по отношению к мужчине, и по отношению к женщине; ср.:

Он сотрудник редакции - Она сотрудник редакции; Кондуктор Иванов не вышел на работу - Кондуктор Иванова не вышла на работу.

Следовательно, значение правых членов оппозиции, выраженное в их структуре (суффиксы -иц(а) -ш(а)) в морфологически не выраженном виде присутствует в значении левых членов, то есть А включает В. При этом член, в котором формально не выражено значение пола, называется немаркированным, а член, выражающий значение пола, - маркированным (подробнее об этом см. РЯиСО, кн. 2, § 128 и след., кн. 3, § 9 и след.) [2].

Числительные оба - обе в отличие от приведенных примеров не образуют привативной оппозиции. При общем значении 'и тот, и другой' они имеют разную грамматическую сочетаемость: оба употребляется с существительными мужского и среднего родов, обе - с существительными женского рода (оба сына, оба окна). Однако такое разграничение последовательно соблюдается говорящими лишь в именительном (и в винительном, если речь идет о неодушевленных существительных) падежах: ср. невозможность сочетаний типа *оба ноги, *обе стола. В остальных падежах наблюдается отступление от нормы, а именно числительное мужского рода ошибочно сочетается с существительными женского рода: *с обоих сторон, *обоими руками. То есть проявляется тенденция к превращению эквиполентной оппозиции, где оба члена "равноправны", в привативную: "А шире В", где правый член маркирован (выражает значение 'женский род'), а левый - немаркирован, так как перестает выражать значение рода.

Случаев обратного характера, когда бы числительное женского рода употреблялось в функции числительного мужского рода (*с обеих флангов, *обеими глазами), практически не наблюдается.

Если учесть, что тенденция к превращению эквиполентных оппозиций в привативные - одна из ярко проявляющихся черт современного русского языка, то можно прийти к выводу, что сделаться фактом нормативной речи указанной ошибке мешает (и, видимо, еще долго будет мешать) лишь четкое различение числительных оба - обе в именительном и отчасти винительном падежах.

Эти примеры иллюстрируют один из путей развития языка - изменение отношений "пересечения" (значение А пересекается со значением В) в отношения "включения" (значение В включается в значение А), что делает возможным вытеснение единицы В на периферию языка, приводит к ее стилистической локализации [3]. При этом функциональная корреляция единиц А и В начинает выражаться в виде А → В (то есть "А вместо В"); тем самым у них устанавливаются асимметричные отношения: А может употребляться вместо В, а В вместо А невозможно.

4. Все отмеченные типы отношений между противопоставленными друг другу единицами имеют место в лексике: А = В (ср. так называемые полные синонимы); А пересекается с В (ср. квазисинонимы, то есть слова, имеющие общую часть значений, но различающиеся по одному или нескольким семантическим признакам); А шире В, где А - более широкая по смыслу единица, чем В (ср. родовидовые отношения между значениями слов одной тематической группы: рыба - щука, карась, окунь...; дерево - осина, сосна, пальма...; водоем - пруд, река, озеро...; передвигаться - идти, бежать, ползти...; грязный - испачканный, вымазанный, засаленный... и т. п.).

Как же отличаются от случаев нормальных (признанных нормой) функциональных отношений между словами случаи аномального (нарушающего норму) их употребления?

Рассмотрим те же два типа отношений слов: "А пересекается с В" и "А включает В" (или, что то же самое, "А шире B").

5. Значение единицы А пересекается со значением единицы В. В речи это соотношение может превращаться в соотношение "А включает В", то есть объем значения А становится шире, чем объем значения В, и поэтому А может употребляться в функции В.

С точки зрения системы языка это вполне закономерное явление (ср. приведенные выше примеры). Норма же как средство стабилизации языка, охраняющее его целостность, может и не принимать, по крайней мере сразу, новшеств, может запрещать словоупотребление, возникающее в результате расширения значения и функций одного из членов оппозиции.

Однако, как мы видели это на примере числительных оба - обе, такого рода отклонения от нормы перспективны, они могут стать фактами языка, так как согласуются с тенденцией к превращению эквиполентных оппозиций в привативные.

Приведем несколько примеров того, как неоправданное с точки зрения нормы расширение значения одного из соотносительных друг с другом слов приводит к "неправильности" (все примеры здесь и дальше взяты из словаря-справочника [Правильность... 1965]).

Подтек - потек. Эти слова имеют следующие толкования: подтек - 'результат (в виде скопления) стекавшей жидкости'; потек - 'результат (в виде следа) стекавшей жидкости':

На земле возле дома - подтеки извести, которою белили стены; Под глазом - багровый подтек; На стенах видны потеки масляной краски.

В разговорной речи первое слово, подтек, сохраняя собственное значение, часто употребляется и в значении второго: подтеки на стенах и т. п. В этом случае слову подтек должно быть дано такое толкование: 'результат (в виде скопления или следа) стекавшей жидкости' (то есть налицо изменение схемы "А пересекается с В" в схему "А включает В"). Слово потек функционально слабо и, вполне вероятно, может быть вытеснено своим паронимическим конкурентом.

Целый - полный. В сочетаниях целый стакан, целый зал народу и полный стакан, полный зал народу эти прилагательные имеют следующие толкования: полный - 'занимающий полный объем чего-либо', целый - 'занимающий весь или почти весь объем чего-либо, причем говорящий считает, что того, что служит наполнителем, много'.

В значении первого слова - полный - доминирует характеристика вместилища (а именно утверждается, что оно содержит столько, сколько в нем может поместиться); в значении слова целый доминирует характеристика количества вещества или числа объектов, входящих в это вместилище, причем говорящий выражает свое отношение: он считает, что этого вещества или этих объектов (воды, зерна, людей...) много. Таким образом, прилагательное целый, в отличие от полный, - модальное [4]. Модальность, присутствующая в значении слова целый (в виде одного из компонентов лексического значения), делает прилагательное целый более богатым (и, следовательно, более узким) по смыслу, чем прилагательное полный. Распространенная в просторечии ошибка типа *Полный месяц мы работали без выходных; *Полный день ждали начальника состоит в том, что немаркированная по модальности единица употребляется вместо маркированной.

Ремонт и починка. Эти два слова имеют одинаковое значение 'исправление чего-либо с целью сделать вновь пригодным'. Они различаются семантической сочетаемостью, причем это различие осуществляется не жестко, а через вероятностную характеристику "преимущественно": ремонт употребляется в сочетании преимущественно с названиями промышленных и технических объектов, а также в устойчивых оборотах капитальный ремонт, ставить на ремонт, быть (находиться) в ремонте, выйти из ремонта (в профессиональной речи); починка - в сочетании преимущественно с названиями бытовых предметов (починка рубашек, кастрюль и т. п.). Слово ремонт в русском языке второй половины XX в. ведет себя очень экспансивно: оно активно сочетается и со словами, обозначающими бытовые предметы, оттесняя синонимичное починка: ремонт обуви, мелкий ремонт одежды и т. п. [5]. Отношение "А пересекается с В" эволюционирует к отношению "А шире В", точнее (если учесть, что различие между этими словами не в их значениях, а в семантической сочетаемости с другими словами) - к А → В.

6. Значение единицы В вкладывается в значение единицы А. В этом случае А может быть употреблено в функции В, причем подобное употребление обычно не встречает стойких нормативных запретов.

Такими словами являются, например, прилагательные объемный и объемистый. Первое значит 'имеющий три измерения, трехмерный', второе - 'имеющий большой объем'. В речи широко распространены случаи употребления слова объемный вместо объемистый, особенно тогда, когда нужно не только обозначить размер предмета, но и охарактеризовать его качественную природу:

Объемная статья о творчестве Цветаевой; Нашим дням посвящен объемный по размеру и по замыслу роман... (из газет).

Это употребление слова объемный послужило основанием для составителей Большого академического словаря приписать слову значения: 1) имеющий три измерения; связанный с трехмерностью изображения; 2) большой по объему [6].

Закурить - прикурить. Значение второго глагола уже значения первого, то есть является его частным случаем: закурить = 'зажечь папиросу и начать курить', прикурить = 'закурить папиросу от другой, уже зажженной'. Ошибочно такое употребление прикурить, встречающееся в современной речи:

Он зажег спичку и прикурил (вместо закурил).

Сказать - подсказать. Типичный для устной речи людей, не вполне овладевших литературными нормами, вопрос:

- Вы не подскажете, где улица Дурова (Разина, Герцена...)?

Между этими глаголами в литературном языке существуют семантические отношения, характерные для большинства бесприставочно-приставочных пар: бесприставочный глагол шире по значению, чем приставочный (А шире В), поэтому он может употребляться как видовой коррелят приставочного (ср. менять деньги - разменять деньги, мести пол - подмести пол и т. п. - подробнее см. об этом [Апресян 1967: 77, 87]. В приведенном же вопросе - обратное: приставочный глагол (подсказать) употреблен в функции бесприставочного (сказать), то есть В → А.

В лексической паре последний - крайний значение второго прилагательного уже, чем значение первого: крайним называется предмет (или лицо), который является левым или правым в ряду других, однородных с ним предметов или лиц: крайняя изба (в ряду других изб), крайнее кресло (в ряду кресел), крайний солдат (в шеренге - то есть в ряду других солдат) и т. д. В этих словосочетаниях возможно употребление и слова последний (ср.:

Остановились у последней избы; Последнее кресло в восьмом ряду было свободно; Проверяющий шел вдоль шеренги и задержался возле последнего солдата),

хотя в его значении нет указаний на то, что предмет или лицо, определяемые этим прилагательным, должны находиться обязательно в ряду: это может быть колонна, группа и, в частности, ряд.

Таким образом, последний - немаркированный член противопоставления (в его значении нет признака "рядности", который есть в значении слова крайний); его употребление вместо слова крайний согласуется с общеязыковой тенденцией и не ведет к ошибке, тогда как обратное - использование маркированного члена оппозиции (крайний) - нарушает эту тенденцию и создает асимметрию, не характерную для литературного языка (В → А).

7. Рассмотрим в этом же аспекте некоторые лексико-стилистические "неправильности". Обычно из двух стилистически противопоставленных друг другу единиц маркированной считается та, которая окрашена стилистически, а немаркированной - нейтральная. Такую пару составляют, например, слова жена и супруга (тождественные по значению). Немаркированный член этой пары в принципе может быть употреблен вместо маркированного (хотя реально говорящий, естественно, должен стремиться следовать стилистическим нормам, предписывающим в торжественной речи употреблять высокое супруга): Его превосходительство генерал NN с женой - это нарушение лишь принятого этикета, но не языковой нормы. "Мещанское" же нейтральное употребление слова супруга во всех случаях, в том числе и применительно к жене говорящего, нарушает нормальные для литературного языка отношения А | В (где А - немаркированный член оппозиции), превращая их в такие, при которых оба члена не маркированы, и, следовательно, нет основы для противопоставления (поэтому оппозиция разрушается).

В лексической паре рассказать - поведать, состоящей из семантически тождественных слов, первый глагол стилистически нейтрален, а второй стилистически маркирован: в словарях он имеет помету "устар." и поэтому употребляется преимущественно в книжно-поэтической речи. В современных газетно-публицистических текстах поведать иногда используется без всякого стилистического "задания", как полный синоним глагола рассказать:

Сегодня я смогу поведать лишь о частностях своей работы; Поведать радиослушателям об этом событии мы попросили главного инженера... (из радиопередач).

В этом случае также разрушается противопоставление двух единиц, одна из которых в литературном языке маркирована стилистически [7].

8. Резюмируя сказанное о двух основных типах лексических "неправильностей", можно сделать такие выводы:

1) Если два слова находятся друг с другом в эквиполентной оппозиции, то эти отношения могут изменяться в речи таким образом, что одна из единиц расширяет свое значение и начинает употребляться в функции другой: эквиполентная оппозиция превращается в привативную (с отношением единиц "немаркированная - маркированная").

Результаты этого превращения могут расцениваться с нормативной точки зрения как нарушение правильности. Однако этот процесс не противоречит одной из основных тенденций современного русского литературного языка - изменению эквиполентных оппозиций в привативные, и поэтому при благоприятных условиях (в их число входят не только собственно языковые, но и социально-психологические, этические и т. п.) такого рода нарушения могут стать и становятся фактами языка (ср., например, слово соратник, которое в "военном" своем значении находится в эквиполентной оппозиции с такими словами, как сотрудник, сослуживец; употребляясь же в современном литературном языке в смысле 'сподвижник, товарищ по борьбе', оно приобрело черты немаркированного члена противопоставления, так как в его значении в этом случае отсутствует семантический признак 'товарищ по битвам, "по рати"').

2) Если два слова противопоставлены друг другу как единицы, первая из которых не маркирована, а вторая маркирована, то допускается функциональная замена этих единиц только "в одну сторону": А → В. Наблюдаемые в речи случаи обратных функциональных отношений (В → А} имеют деструктивный характер, так как при этом "перевертывается" нормальная для языка корреляция немаркированного и маркированного элементов, находящихся друг с другом в привативной оппозиции.

Примечания

*. Впервые опубликовано в журнале "Русский язык в национальной школе", 1971, № 5.

1. Слово "обычно" употреблено здесь не случайно. В действительности можно найти такие пары единиц, у которых смешение значений или сочетаемостных связей происходит "в обе стороны"; ср. одолжить и занять (равно неправильно: *Он одолжил у меня денег и *Я занял ему денег - вместо правильных конструкций одолжить что кому и занять что у кого). Однако таких случаев мало, и их надо рассматривать скорее как исключение, подтверждающее общее "правило асимметрии".

2. Ср. понятие маркированности в фонологии (откуда оно и распространилось в другие области языкознания): "Член [привативной] оппозиции, который характеризуется наличием признака, называется "маркированным", а член оппозиции, у которого признак отсутствует, - "немаркированным"" [Трубецкой 1960: 83]. Там же см. определение эквиполентной оппозиции: "Эквиполентными (равнозначными) называются такие оппозиции, оба члена которых логически равноправны".

3. Именно это мы наблюдаем в современных отношениях некоторых типов существительных со значением лица: имена контролер, кондуктор, диктор и под. употребляются и в значении мужского, и в значении женского рода в большинстве стилей языка, а имена с суффиксом -ш(а) - лишь в сниженном стиле литературного языка и в просторечии.

4. Традиционно модальные слова выделяются как особый класс слов, с помощью которых говорящий дает "оценку высказываемой мысли или способа ее выражения" [Виноградов 1947: 725]; сама категория модальности рассматривается при этом в рамках грамматических отношений. Анализ семантики слова с учетом его модальности впервые теоретически обоснован и практически осуществлен (в виде толкований) Анной Вежбицкой см. [Wierzbicka 1969].

5. Правда, характерно, что в сочетание со словом ремонт вступают большей частью обозначения родовых понятий (обувь, одежда, головные уборы и др.) и реже - наименования конкретных предметов (ботинки, брюки, шапка и др.).

6. В семантическом отношении слово объемный сходно с такими параметрическими словами, как высота, температура и т. п., которые обозначают не только некоторую шкалу единиц, но и определенные отрезки этой шкалы, указывающие на отклонение от нормы в сторону увеличения; ср.: Высота этой трубы 19 метров - Ну и высота! (= большая высота); Температура воды 23 градуса - У него температура (= повышенная температура).

7. Как показал в своих работах Ю. Д. Апресян (см., например [Апресян 1974]), стилистический контраст двух лексических единиц обычно сопровождается их семантическими различиями (ср. его примеры лоб - чело, глаза - очи: нельзя назвать челом низкий или прыщавый лоб, очи - это не всякие глаза, а большие и красивые, и т. д.).

Литература

Апресян 1967 - Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967.
Апресян 1974 - Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1974.
Виноградов 1947 - Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947.
РЯиСО - Русский язык и советское общество / Под ред. М.В. Панова. Т. 1-4. М., 1968.
Трубецкой 1960 - Трубецкой Н.С. Основы фонологии: Пер. с франц. М., 1960.
Wierzbicka 1969 - Wierzbicka A. Dociekania semantyczne. Wroclaw, 1969.