Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Л. П. Крысин

ВЛАДЕНИЕ РАЗНЫМИ ПОДСИСТЕМАМИ ЯЗЫКА КАК ЯВЛЕНИЕ ДИГЛОССИИ [*]

(Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. - М., 2004. - С. 468-474)

 
1. Диглоссией мы вслед за Ч. Фергюсоном [Ferguson 1959] и Дж. Гамперцем [Gumperz 1964] называем явление, заключающееся в том, что члены одного и того же языкового сообщества, владея разными коммуникативными подсистемами - языками, диалектами, стилями, - пользуются то одной, то другой подсистемой в зависимости от социальных функций общения. Ср.: "Диглоссия - это характеристика социального распределения функций различных языков и языковых разновидностей" [Fischman 1971а: 295]. От билингвизма (двуязычия) она отличается в двух отношениях: 1) билингвизм - это характеристика индивидуальной языковой многосторонности; 2) понятием "билингвизм (двуязычие)" обозначают владение двумя самостоятельными языками, а не разновидностями одного и того же языка.
 
2. Задача настоящей работы заключается в том, чтобы показать принципиальное сходство между: а) билингвизмом как владением разными языками и б) "внутриязыковой" диглоссией как владением разными подсистемами одного языка. Для того, чтобы сделать это, мы должны найти признаки, в равной мере характеризующие механизмы языкового функционирования в том и в другом случае.
Существенными признаками активного двуязычия обычно считают следующие: 1) различие языковых кодов; 2) ситуативно обусловленное переключение с одного кода на другой; 3) интерференцию кодовых элементов в процессе коммуникации; 4) заимствование.
Эти признаки обнаруживаются и при владении разновидностями одного и того же национального языка. В качестве таких разновидностей, или подсистем, могут рассматриваться, например, литературный язык, местные диалекты, профессиональные арго и нек. др.
2.1. Местный диалект и литературный язык, профессиональное арго и литературный язык различаются элементами кода и отношениями, которые существуют между этими элементами в каждом коде. Однако если по числу и характеру самих элементов сопоставляемые коды могут пересекаться (т. е. некоторая часть знаков оказывается общей и для литературного языка, и для диалекта), то по отношениям между элементами кода (= ценностным характеристикам знака) каждая из сравниваемых подсистем является самостоятельной: материально одинаковые языковые знаки входят в разные парадигматические ряды и синтагматические связи.
Примерами могут служить слова, имеющие разное смысловое содержание в диалектах и в литературном языке, но совпадающие по своим формальным характеристикам: виски 'волосы', глушь 'чувство одиночества, тоска', курево 'дымный костер из навоза, который разводят, чтобы отгонять комаров', лелеять 'широко разливаться, затопляя большое пространство', позвонок 'колокольчик', толкать 'бодать' и т. п. (примеры взяты из словаря [Оссовецкий 1969]). Ср. также междиалектные смысловые различия, когда одно и то же слово - скажем, хлев, - может обозначать разные постройки для скота и в соответствии с этим вступать в различные парадигматические отношения, обозначая другие типы помещений для скота (хлев - двор, хлев - пуня, хлев - омшанник и под.); см. об этом [Гольдин 1967; Шмелев 1973: 146-147].
Таковы же различия между терминами и словами общеупотребительными: ср., например, термины кибернетики и теории информации типа шум, черный ящик, вход, выход, адрес, программа и соответствующие значения этих слов в литературном языке; между терминами, принадлежащими разным терминологическим системам (ср. введенное А. А. Реформатским понятие терминологического поля - [Реформатский 1959: 9]): монотип - в полиграфии и в биологии, релятивистский - в физике и в философии, конверсия - в лингвистике, в генетике, в физике и в финансовом деле, вилка - у электриков и у шахматистов, прогон - у железнодорожников и у работников театра и т. п.
Наряду с этим каждый из сравниваемых кодов имеет свои специфические единицы, не представленные в других кодах: ср., с одной стороны, диал. котух 'хлев', лактать 'лакать', лепник 'болтун', охряпка 'грязнуля, неряха', сербеть 'зудеть, чесаться', побочей 'в сторону, не прямо' и т. п., не известные носителям литературного языка, а с другой стороны, разного рода книжно-литературную лексику, чуждую диалектному лексическому коду, специальные термины типа аммофила (вид осы), пудлингование (металлургический процесс: передел чугуна в мягкое железо), спин (в ядерной физике), зациклитъся, сбоить (в профессиональном языке программистов и лиц, обслуживающих ЭВМ), высед (спортивный термин) и др.
Аналогичную картину можно наблюдать при сопоставлении разных языков, обслуживающих одно общество. Правда, пересечение кодов в этом случае будет гораздо меньшим, в особенности у неродственных и вообще генетически далеких друг от друга языков. Однако для рассмотрения интересующей нас проблемы такое отличие не принципиально, оно имеет количественный, а не качественный характер.
2.2. Лица, владеющие разными формами одного языка, например диалектом и (в результате образования) литературным языком, редко используют эти формы в одних и тех же ситуациях. Обычно наблюдается разделение функций между этими разновидностями в зависимости от социальных и ситуативных условий общения. Так, диалект используется в общении со (и между) старшими членами семьи, с односельчанами (также преимущественно старшего возраста, так как в современных условиях они являются основными носителями говора); однако даже в условиях села при общении с местными представителями официальной власти используются преимущественно не диалектные формы речи, а общеупотребительные. Ср. общение с односельчанином, обладающим тем же самым или более низким социальным статусом, в условиях города: в этом случае может преобладать диалектная речь [1]. При переключении с диалекта на литературный язык (так же, как с одного стиля на другой) действуют так называемые "вертикальные" правила совместной встречаемости языковых элементов. Иными словами, если используется лексика литературного языка, то должно использоваться соответствующее произношение, и синтаксис, и интонация, т. е. средства всех ярусов структуры литературного языка (или диалекта, при обратном переключении с литературного языка на диалект, или стиля и т. д.) [Ervin-Tripp 1971). Такое переключение называется полным. Когда же говорящий владеет другой подсистемой недостаточно, происходит неполное переключение, при котором "вертикальные" правила совместной встречаемости не выполняются.
Среди разных типов такого неполного переключения особо следует рассматривать явление ситуативно обусловленного использования некоторых элементов диалектного кода лицами, которые владели диалектом лишь в детстве, а затем приобщились к литературному языку. В ситуациях, когда они выступают в роли сына (дочери) или, шире, в роли члена семьи, в их речи появляются фонетические, интонационно-синтаксические и лексические черты, характерные для речевых традиций данной семьи и отличающиеся от литературной нормы.
Если человек помимо литературного языка владеет какой-либо профессиональной речевой разновидностью (что вполне естественно при длительном исполнении той или иной профессии), то он пользуется этой разновидностью только в "производственных" ситуациях: при общении с собратьями по профессии, в разговорах на профессиональные темы и т. д. При отсутствии этого условия говорящий переключается на литературный язык, который служит ему средством общения во всех остальных (непрофессиональных) ситуациях [2].
Таким образом, и в диалектно-литературном, и в профессионально-литературном "двуязычии" сигналом к переключению кодов служит смена речевой ситуации и социальных ролей участников общения.
2.3. При общении друг с другом лица, владеющие разными (но общими для данных говорящих) подсистемами языка, могут использовать элементы как одного, так и другого кода в одной и той же речевой ситуации. Происходит интерференция средств - например, диалектных и литературных, профессиональных и литературных. При общении людей, один из которых владеет только одной подсистемой, такая интерференция, возможная в речи другого собеседника, мешает взаимопониманию; поэтому последний либо не допускает включения в свою речь элементов другого кода, либо акт общения затрудняется или прекращается вследствие непонимания.
В точности таков же механизм общения билингвов, с одной стороны, между собой и, с другой, - с лицами, владеющими только одним из используемых языков. Ср.: "...существуют различные изменчивые обстоятельства конкретных ситуаций речевого общения, которые могут отражаться на поведении двуязычного носителя. Например, если его собеседник владеет только одним языком, то двуязычному носителю приходится подавлять большую часть потенциальной интерференции и отказываться от свободы переключения с языка на язык, тогда как, имея дело с двуязычным собеседником, он может свободнее поддаться тенденции к интерференции и переключению" [Вайнрайх 1972: 53-54].
2.4. Наконец, при постоянном контакте и взаимодействии двух (или больше) языковых разновидностей в одном социуме может происходить не только локализованная в акте коммуникации интерференция кодовых элементов, но и их заимствование. При заимствовании знак не просто используется говорящим в качестве речевого вкрапления (часто индивидуального), как это происходит при интерференции, а вступает в парадигматические и синтагматические связи с элементами заимствующей его подсистемы.
Примерами заимствований из диалектов в современном русском литературном языке могут служить такие слова, как учеба, глухомань, неполадки, косовица и др.; из специальных терминологий заимствованы контакт, орбита, квант, цепная реакция и многие другие, хорошо известные носителю современного русского литературного языка (подробнее об этом см. [РЯиСО, кн. 1; Капанадзе 1966]). С другой стороны, усиливающееся влияние на диалекты литературного языка приводит к массовому проникновению в диалектный код литературной лексики, которая более или менее успешно осваивается говорящими на диалекте (примеры общеизвестны).
 
3. Явление диглоссии характеризует функционирование не только таких исторически и социально различных подсистем национального языка, как диалекты и литературный стандарт. Оно наблюдается также в случаях, когда говорящие используют, например, разные формы литературного языка - кодифицированную (книжную) и разговорную. Как показывают исследования русской разговорной речи (см. [РРР-1973]), в современном русском обществе эти две языковые подсистемы различаются набором кодовых единиц и их речевой реализацией. Использование той и другой подсистемы носителями литературного языка находится в зависимости от ситуации речи и от социально-психологических отношений между участниками коммуникации: в непринужденных бытовых ситуациях при неофициальных или дружеских отношениях между говорящими используется обычно разговорный литературный язык. При смене ситуации и изменении ролевых установок говорящих происходит переключение с разговорного кода на книжный или интерференция элементов того и другого; может происходить и заимствование.
Например, произношение [бýьт], [тóкъ], [ч'ьлΛэ́к], [кΛдá] (будет, только, человек, когда), нормальное для русской разговорной речи, при изменении ситуации или роли говорящего (например, роль приятеля → роль докладчика) замещается так называемым полным произношением: [бýд'ьт], [тóл'кΛ], [ч'и-лΛв'эк], [кΛгдá]; при этих же условиях, как это вполне очевидно, происходит изменение лексического кода, хотя тема общения может сохраняться.
Однако возможно и неполное переключение с одного кода на другой. В этом случае в речи, построенной в целом по нормам кодифицированного литературного языка, будут встречаться элементы разговорные, и наоборот - в неофициальной беседе могут фигурировать как более или менее случайные вкрапления средства кодифицированного языка (т. е. происходит интерференция). Ср. часто наблюдающееся в современной русской речи включение в разговорные жанры штампов книжного и канцелярско-делового языка:
 
- Раз человек был такой шишкой, то ему скучновато в нашей жизни... когда грани стираются еще в недостаточной степени (И. Зверев. Он и она);
Ивушкин не заставил себя долго просить и только осведомился, по какому поводу выпивка в будний день. - Внеплановое событие приключилось... - туманно объяснил Воскобойников (Б. Бедный. Комары);
- Ну, там вообще столько объектов, такая скученность, что даже выйти некуда погулять (из устной речи),
 
а с другой стороны - включение в книжные тексты элементов разговорного характера, например:
 
Если многие ученые захотели ввязаться в эту дискуссию, то этот факт очень показателен (из выступления ученого на заседании); Он мне дал адрес, просил написать, но я зашился со своей торговлей (И. Голосовский. Хочу верить)
 
и т. п.; примеры заимствованы из работы [Винокур 1968].
Интерферирующие элементы иногда закрепляются в воспринимающей их системе как регулярно используемые знаки, т. е. как заимствования. Это происходит в условиях, когда система испытывает недостаток в выразительных средствах или ее собственные средства оказываются дефектными в функциональном отношении. Так, в современном книжно-литературном языке есть лексические и синтаксические единицы, характерные для разговорной речи, заимствованные из разговорного кода: летучка, выходной, у него температура, плохо с дровами и т. п. (подробнее об этом см. [РЯиСО, кн. 1 и 3]). И наоборот: разговорная речь заимствует средства, которые прежде были присущи исключительно книжно-литературному языку (ср. употребление в русской разговорной речи в целом не характерных для ее кода кратких форм прилагательных).
 
4. Изложенные соображения позволяют сделать вывод о непринципиальном различии между а) владением разными языками и б) владением разновидностями (разными подсистемами) одного языка. По таким признакам, как различия в коде, переключение, интерференция и заимствование, эти явления аналогичны. Эта аналогия может быть объяснена следующим образом.
В каждом обществе, как одноязычном, так и многоязычном, существуют: 1) определенный набор типовых социальных ролей, свойственных индивидуальному и общественному поведению членов данного социума (матрица общения, по Дж. Гамперцу [Gumperz 1962]), и 2) определенный набор типовых (стандартных, стереотипных) коммуникативных ситуаций. В двуязычном обществе в одних ситуациях, при использовании его членами одних ролей используется преимущественно один язык, при проигрывании других ролей и в иных ситуациях - преимущественно другой язык (именно таково, например, соотношение официально принятого, государственного языка и местных языков во многих странах Африки и Юго-Восточной Азии). А в одноязычном обществе для "обслуживания" тех же самых ситуаций и реализации тех же самых ролей используются разные подсистемы одного языка.
 

Примечания

*. Впервые опубликовано в сборнике: Социально-лингвистические исследования / Под ред. Л. П. Крысина, Д. Н. Шмелёва. М: Наука, 1976.

1. Определение типа речевой ситуации С. Эрвин-Трипп ставит в зависимость от социального статуса говорящего и от места речи: церковь и священник, школа и учитель, магазин и продавец, автобус и водитель и т. п.; см. [Ervin-Tripp 1971: 51]. Следует подчеркнуть, что особенно сильна зависимость типа речевой ситуации от тех социальных ролей, в которых выступают говорящие. Эти роли не всегда адекватны социальному положению: при сохранении присущего ему постоянного социального статуса и в условиях того же самого места беседы говорящий может выступать в роли, не являющейся прямой производной от его социального статуса (но ситуация речи при этом меняется) - ср., например, беседу в школе учителя не с учеником, а с отцом ученика, разговор в церкви священника не с любым, а со знакомым прихожанином (последний пример приводит С. Эрвин-Трипп) и т. п. Перемена роли влечет за собой переключение с одного кода на другой.

2. Анализируя природу профессиональных арго, их особенности как коммуникативного средства, Д. С. Лихачев писал: "Каждый арготирующий двуязычен, речь его варьирует в зависимости от обстоятельств: в одни случаях он употребляет арготические слова, в других - обычные. В языке чертежников, например, существует арготическое слово балеринка, весьма активное и часто употребляющееся. Особенность его заключается в том, что оно не вытесняет своего эквивалента - циркуль, а существует параллельно. В одних случаях (в своей среде) чертежник прибегает к слову балеринка, в других (в менее интимной обстановке) - говорит циркуль" [Лихачев 1964: 333].

Литература

Вайнрайх 1972 - Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие // Новое в лингвистике. Вып. 6. Языковые контакты. М., 1972.
Винокур 1968 - Винокур Г.О. Стилистическое развитие современной русской разговорной речи // Развитие функциональных стилей современного русского языка. М., 1968.
Гольдин 1967 - Гольдин В.Е. К методике отграничения соответствующих лексико-семантических групп // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов, 1967.
Капанадзе 1966 - Капанадзе Л.А. Взаимодействие терминологической лексики с общелитературной (на материале современного русского языка). Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1966.
Лихачев 1964 - Лихачев Д.С. Арготические слова профессиональной речи // Развитие лексики и грамматики современного русского языка. М., 1964.
Оссовецкий 1969 - Оссовецкий И.А. Введение // Словарь современного русского народного говора / Под ред. И.А. Оссовецкого. М., 1969.
Реформатский 1959 - Реформатский А.А. Что такое термин и терминология?
РРР-1973 - Русская разговорная речь / Отв. ред. Е.А. Земская. М., 1973.
РЯиСО - Русский язык и советское общество. Кн. 1-4 / Под ред. М.В. Панова. М., 1968.
Шмелев 1973 - Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.
Ervin-Tripp 1971 - Ervin-Tripp D. Sociolinguistics // J. Fischman (ed.). Advances in the Sociology of Language. Vol. 1. The Hague; Paris: Mouton, 1971.
Ferguson 1959 - Ferguson Ch. Diglossia // Word. 1959. № 4.
Fischman 1971а - Fischman J. The Sociology of language: an interdisciplinary social science approach to language in society // Fischman J. (ed.). Advances in the Sociology of Language. Vol. 1. The Hague; Paris: Mouton, 1971.
Gumperz 1962 - Gumperz J. Types of linguistic communities // Anthropological Linguistics. 1962. № 4.
Gumperz 1964 - Gumperz J. Linguistic and social interaction in two communities // American Anthropologist. Vol. 66. 1964. № 4.