Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

О. М. Савельева

ГРЕЧЕСКАЯ ЛИРИКА КАК "БЕССПОРНАЯ ЛИТЕРАТУРА"

(Индоевропейское языкознание и классическая филология - XVI (чтения памяти И. М. Тронского). - СПб., 2012. - С. 742-749)

 
In Sappho.s poem (Sa. 16 Page, Campbell), the following features are evident: the function of the poet-author as a participant in the so-called “dialogue” (a communicative shift as a poetic strategy in lyric texts); a concerted use of two main motives - of the mental process (evaluation, choice, and memory) and of a strong emotional motive. These features prove the Sappho.s stanza to be an example of “literature indisputable”.
 
Слова, которые вынесены в название статьи, принадлежат Иосифу Моисеевичу Тронскому, его тезису о полидиалектной греческой поэзии - о раннеклассической лирике VII-VI вв. до н. э.: «Гомеровский эпос остановился на грани литературы, <…> Отныне же мы имеем бесспорную литературу» (Тронский 1973: 163). Имеется в виду, что, главная особенность ранней лирики состоит в ее новой, в сравнении с эпосом, художественной программе - программе уже литературного характера. Прежде всего, подчеркивает Тронский, приходится говорить об особой роли поэта-автора в этом жанре, и лирика реализуется через непосредственный, субъективный взгляд поэта-автора.
Поэт-лирик, в отличие от эпического аэда, особо чувствительно осознает себя как автора фиксированного текста, что часто называют внутренним признаком литературы, а известный уже и в эпосе прием указания автором в стихах своего имени (Гесиод) в лирике практически становится ее важнейшей жанровой характеристикой. Хорошо известно, что лирический поэт говорит в своих стихах о себе, связывая свою жизнь с культовым служением, часто - о конкретной социальной ситуации в родном полисе, причем, четко выражая свое отношение к реальным событиям и их участникам - друзьям и противникам. Поэты собственно лирического направления, поэты-мелики, обращаясь к темам местного фольклора, преломляют их, ориентируясь на свои личные реальные обстоятельства и настроения, вводят имена близких им людей, описывают их внешность и характер. Однако всегда интересен вопрос, как реализуются постулаты общего характера в конкретном тексте? Поэтому хотелось бы предложить здесь небольшую иллюстрацию к приведенному выше тезису И. М. Тронского и одновременно к достаточно большому для истории и теории литературы вопросу - к вопросу об особенностях поэтики греческой лирики как вида литературы - и сделать эту иллюстрацию на материале известной оды Сапфо οἰ μὲν ἰππήων στρότων, οἰ δὲ πέσδων (16 Lobel-Раge, Campbell, Voigt).
Фрагмент Sa.16 с тех пор, как его издали B. P Grenfell и A.S. Hunt в 1914 г. в числе других Оксиринхских открытий (текст папируса 1231 позже был сверен с 2166(a) 2), справедливо считается одним из самых ярких стихотворений Сапфо и продолжает привлекать к себе внимание как объект разнообразных интерпретаций и комментариев. Для этого фрагмента существует достаточно большое число реконструкций (Willamovitz 1914; K. W. Schmidt 1916; J. M. Edmonds 1928; 1934; Ernest Diehl 1936; Loebel-Page 1955; E.-M. Voigt 1971; D. A. Campbell 1982 и ряд др.). Предлагаемый здесь перевод основан на редакции Кэмпбелла, которая следует реконструкции Пейджа, после 1955 г. ставшей канонической (Austin 1994: 54) и, соответственно, базовой для последующих изданий.
Предлагается следующий авторский перевод текста Сапфо.
 
«Одни говорят, что на черной земле самое прекрасное - это строй всадников, другие - что строй пеших войск, третьи - что строй кораблей, я же - (это) то, что кто-то любит (I). Очень легко сделать это понятным каждому: ведь (вот) Елена, столь превосходящая (περσκέθοισα - partic. от глагола ὑπερέχω, эол. περρέχω ‘превосходить’) всех людей красотой, покинув лучшего мужа (II), отправилась в Трою [1], и она уже совсем не помнила ни про свое дитя, ни о милых родителях, но [далеко] увел ее [охваченную любовью (букв. полюбившую)]. (III) [Эрос]. Ведь податливо (букв. «может быть легко согнуто») [женское естество]… Я же, Анактория, помню о тебе, хотя ты далеко (IV). Я бы хотела увидеть ее прелестную поступь (ἔρατόν ... βᾶμα) и светлое сияние (κἀμάρυχμα λάμπρον … προσώπω) (ее) лица больше, чем лидийские колесницы или даже пешее войско в бою. (V). …ведь невозможно, чтобы случилось [поэтому] … людям … же молиться, чтобы иметь участие… И даже нежданно».
 
В начале оды через риторическую фигуру Priamel, которая была любима греческими поэтами [2] весьма категорично высказано утверждение субъективного, даже личного характера - «самое прекрасное на земле - то, что кто-то любит» [3], причем, оно высказано как противопоставление важным в эпосе ценностям войны: строю всадников, кораблей, пешему войску. (Мы не рассматриваем хорошо разработанную тему «Оппозиция «любовь-война» у Сапфо»). Поэт сразу же заявляет о себе: «Я же (говорю) …» и далее, чтобы «Очень легко объяснить каждому / всем», что этот выбор абсолютно верен, т. е. что прекраснее всего любовь, по традиции следует мифологическая аллюзия, связанная с Еленой и ее выбором - бегством в Трою, т. е. выбором любви. В предлагаемом «легком объяснении» поведения Елены проводится мысль, что «женское начало / естество» (θῆλυ - по чтению строки 13 Edmonds, Diehl) может быть «легко сломлено, букв. согнуто» (εὔκαμπτον) любовью. Известный сюжет в этой оде преломляется, так сказать, в семейную сторону: Елена, охваченная любовью, покинула супруга, лучшего из всех, и забыла о своих любимых - о дочери Гермионе, о родителях. Мотив любви к дочери (так атрибутированы песни к Клеиде, лексически передающие особо нежное и трогательное отношение: ἒστι μοι κάλα πάϊς χρυσίοισιν ἀνθέμοισιν… ἒχοισα μόρϕαν… ἀγαπατα…fr. 98 (b) V etc.) вообще один из любимых у Сапфо, и в актуализации семейной темы, в отсылке к родителям, вероятно, есть особая нравственная значимость. «Ведь семья, - как настойчиво подчеркивает Эрик Доддс важнейшую для индоевропейских обществ характеристику, - была краеугольным камнем архаической социальной структуры…», и в качестве аргумента он добавляет (ср.: так называемые «заветы Харона»), что «По шкале обязанностей почтение к родителям идет сразу после почитания богов, после этого - уважение к гостям и чужестранцам» (Доддс 2000: 75, 95) [4]. Огромная масса греческих сюжетов по линии «отец - сын», «отец - дочь» (приходится допустить не вполне корректное сближение мифа и социума) развивает тему власти родителей и почтения к ним, включая и неизбежные наказания со стороны богов в случаях неповиновения или оскорбления родителей [5].
Мы не находим у Сапфо прямого осуждения знаменитой героини, но упрек в адрес Елены все же ощущается, и ситуация с ней явно противопоставляется ситуации с Анакторией по мотиву «помнить о любимых / забыть о них», а из этого уже вычленяется идея оценки героинь и предпочтений.
В следующей строфе вновь вводится мысль «помнить/забыть»: «я помню о тебе, Анактория, (букв.) - (даже) не находящейся рядом - σ̉ οὐ] παρεοίσας» (чтение particip. f. gen. sg. является предпочтительным).
Повтор мотива «помнить / забыть» показывает, что этот смысл является существенно значимым для структуры текста и что именно по этой линии Сапфо проводит не высказываемую прямо оценку, которая явно не в пользу Елены: та бежала в Трою на корабле и забыла о своих любимых, подруга же помнит об уехавшей Анактории, и, вне всяких сомнений, «помнить о любимых» - это хорошо, это добродетель.
Для поэтики этого текста также принципиально важным является введение или, как обозначил этот прием М. Л. Гаспаров, «... вкрапление ... голоса повествователя» (Гаспаров 2000: 420). Связывая это явление - введение речи от первого лица - с характером того или иного жанра в античной литературе и проводя мысль о «смешанных жанрах», Гаспаров отмечает, что в эпосе «голос повествователя…перебивается монологами и диалогами действующих лиц».
В лирике же прием «от 1-го лица» сочетается с иным материалом и наррацией другого типа: в этой «малой форме» речь идет не о масштабных событиях прошлого, не о жизненно важных наставлениях, не о героях и битвах, напротив, тема войны, как мы видели, отвергнута a principio, а здесь говорится о небольшом эпизоде из жизни фиаса - об отъезде Анактории, и «голос повествователя»…сообщает тексту стилистику приближенности, участия лица «я» в мелосе и особую проникновенность интонации. М. Л. Гаспаров отмечает такой эффект от введения 1-го лица в знаменитом гимне Сапфо к Афродите, и в рассматриваемой оде этот же прием, вообще применяемый Сапфо с высокой частотностью, формирует важный элемент «присутствия повествователя» как признак новой поэтики. «Она (лирика - курсив мой - О.С.) всегда диалогична», справедливо замечает И. М. Тронский. Констатация «диалогичности», своего рода «обратной связи» с лирическим героем, включая обращение к «душе», подтверждается практически для всех поэтов - лириков (ср.: у Архилоха, у Алкмана, Алкея и мн. др.), и в этом проявляется новая стилистика, стилистика лирики, здесь перед нами другой материал и другой ответ. Иными словами, в тексте поэта-лирика важен не только факт как таковой, но он становится поводом, чтобы отразить связь c другим лицом («диалог»), а такая связь согласуется с поэтической задачей передать чувства и рассуждения.
Заметим, что для Сапфо сближение мифа о бегстве Елены в Трою и простого эпизода с отъездом подруги, происходит совершенно естественно и органично, но при этом сам факт отсутствия подруги вызывает достаточно сильное поэтическое выражение.
Дальше, в 5-ой строфе, опять представлен контраст личного пристрастия и военной темы и высказан естественный для мелической идеи выбор: «Лучше увидеть красоту Анактории, чем знаменитые лидийские колесницы или даже пехоту в бою». Экспрессия сильного желания, передаваемая традиционно оптативом с частицей ἂν (здесь она в позиции эмфатического элемента) позволяет вспомнить слова Я. Э. Голосовкера: «…эллинская мелика есть неистовство души».
Оставляя в стороне постоянную у Сапфо «лидийскую тему», в том числе упоминание приятных дорогих предметов лидийского стиля (пектида, «пестро-шитая шапочка … из Сард» (С. Я. Лурье), «пестрый сапожок… лидийской тонкой работы» (М. Гаспаров) и сведения о личных связях Сапфо и ее брата Харакса с Алиаттом, расценим «лидийские колесницы» в 16-ой оде как общее место, т. е. как символ военного искусства, великолепия и доблести: конница была главной силой лидийской армии, особенно же славились их боевые колесницы («самое быстрое транспортное средство своего времени»). Однако и это зрелище, и военные доблести уже не вызывают интереса, а для нашей темы важно, они уступают привязанности к подруге и ее красоте. Красота подруги дана не в развернутом описании, а путем визуализации облика через призму двух черт: «привлекательная походка и сияние лица». Сапфо любит слово ἀμάρυχμα - «сияние» и часто употребляет его при описании женской красоты. Сложно согласиться с Т. Г. Мякиным в том, что сравнение героинь этой миниатюры более всего касается внешности: «во фр. 16 отсутствующая Анактория … сравнивается с Еленой, причем, на первое место ставится «прелестный шаг»… (Мякин 2012: 55). Представляется, что при любом значении βᾶμα, будь это просто «шаг, походка» или «движение в танце», линия сравнения/противопоставления героинь все же касается их душевной стороны и умонастроения - отношения к близким, любимым (φιλότας) [6]. Оппозиция «помнить/забыть» сообщает тексту ментальную доминанту, эта мысль повторяется, и она важна для поэтического мира оды. H. Fraenkel был глубоко прав в своем выводе об этой миниатюре: «So kurz <das Gedicht> ist, enthält es doch seinem Inhalt nach alle Elemente der großen Chorlyrik; Meditation dominiert über den Ausdruck des momentanen Gefühls» (Fraenkel 1962: 211).
Медитативность, которую отмечает Г. Френкель, во-первых, ощутимо соседствует с выражением эмоции, но не подчинена ей. Именно по линии осмысления, рассуждения проходит сближение с созерцательностью хоровой мелики, во-вторых, медитативность может отражать связь песни Сапфо с культовым контекстом. Не всеми подтверждаемая 22-я строка (Campbell принимает 20 строк) содержит […π]εδέχην δ᾽ ἄρασθαι, и с этим можно совместить в предполагаемой 32-й строке конечное τ᾽ ἐξ ἀδοκήτ]ω, лексически близкое формульному сочетанию молитвы.
Своими словами о лирике как о «бесспорной литературе» Тронский не только обозначил проблему движения и исторического развития форм литературы, но и затронул важный аспект теоретического плана: в чем, собственно, проявляются основные черты лирики как литературы?
Характеристика «бесспорная литература», безусловно, опирается на авторство как на основной фактор. Однако новая поэтика жанра лирики богаче одного этого базового признака.
В рассмотренной миниатюре Сапфо присутствие автора, поэта-лирика, четко заявлено и, даже при плохой сохранности текста, можно видеть, что оно достаточно полно и своеобразно реализовано. С точки зрения содержания, поэт, выражая отношение к «старым», эпическим, темам и к новой сюжетике, связанной со служением в фиасе, с личными обстоятельствам и близкими людьми, категорично подтверждает свою приверженность личностным ценностям, отношениям с подругами, конкретным фактам и эмоциям. С позиции организации текста, важно и ново, что «голос поэта» участвует в оде, и этот прием обеспечивает не просто повествование, а формирует стилистику вовлеченности «голоса поэта» в «диалог», и эта диалогичность четко индивидуализирует лирику как форму.
В оде Sa. 16 с самого ее начала проводится и развивается идея размышления и оценки, результатом чего становится тот или иной выбор (см. об этом: Савельева 2002: 517-525), и в структуре текста значительное место занимает оценочное высказывание. В этой сфере особо акцентируется способность помнить о близких, видимо, как одна из важнейших черт φιλότας. В тексте присутствует определенная философичность, обязательная именно для греческой поэзии. Одновременно для этого текста столь же важен достаточно напряженный эмоциональный фон (сожаление об отъезде подруги, пылкое описание ее красоты, желание видеть ее), который органично соединяется с первым мотивом. Отмеченное соединение эмоции и рассуждения можно считать главной чертой рассмотренной сольномелической миниатюры и стилеобразующим фактором ее поэтики, как литературного текста.
 

Примечания

1. В русской традиции эта ода, привлекшая внимание таких выдающихся переводчиков, как В.В.Вересаев В, Вяч. Иванов, Г. Ф. Церетели, Я. Э. Голосовкер и др. (см.: Свиясов Е. В. Сафо и русская любовная поэзия XVIII - нач. XX в. СПб. 2003), известна под условным названием «К Анактории» по имени подруги, уехавшей (вышедшей замуж) в Лидию.
В названных переводах содержание II строфы основано на принятой для изданий того времени конъектуре περσκέθοισα в 6-ой строке (при испорченном состоянии 5-ти знаков) как причастии от глагола περισκέπτομαι ‘осматривать все вокруг, всесторонне обдумывать’ и предложенном [κρίννεν ἄρ] в 8-ой строке:
ἀ γὰρ πόλυ περσκέθοισα [κάλ]λος ἀνθρώπων Ἐλένα τὸν ἄνδρα [κρίννεν ἄρ]ιστον\ ὂς τὸ πὰν σέβας Τροΐας ὄλεσσε - «Так Елена, много мужей прекрасных Пред собою видя, того признала Лучшим из лучших, Кто разрушил Трои оплот священный» (Г. Ф. Церетели). Ср.: «…Елена, мало ль видеть ей довелось красавцев? Всех же милее Стал ей муж, позором покрывший Трою» (В. В. Вересаев). Такое чтение дает трактовку Париса как «наилучшего мужа», что в свое время позволило В. Н. Ярхо заметить: «Брошенного Еленой Менелая Сапфо даже не упоминает…» (Ярхо 2001: 49).

2. Как пример этой фигуры часто приводится начало Ol. I Пиндара: Ἄριστον μὲν ὓδωρ…

3. Hermann Fraenkel сопоставляет эту строку Сапфо с утверждением Демокрита: ἀνθρώποις πᾶσιν τωὐτὸν ἀγαθὸν καὶ ἀληθές· ἡδὺ δὲ ἄλλῳ ἄλλο (Fraenkel 1962: 211).

4. Об этом: Pind. Pyth. 6. 23 сл.; Xen. Mem. 4.4.19, 21.

5. Например, у Гомера старик Феникс взволнованно рассказывает о драме в его семье, о конфликте с отцом Аминтором и даже о своей готовности убить его, но боги удержали Феникса от такого преступления, внушив ему мысль, что он покроет себя позором, если прослывет πατροφόνος (Il. IX. 456 сл.).

6. Если вспомнить, пусть уже сейчас и не релевантное, восстановление (Edmonds) обращения к Анактории в 15-16 стр. [ἄμ]με…. [σ]ὺ μέμναι[σ᾿οὐ] παρεοίσαις - «ты помнишь о нас, даже если мы далеко», то главное в этом прочтении - похвала на эту же тему, но адресованная Анактории, которая «помнит…».

Литература

Гаспаров 2000 - Гаспаров М. Л. Об античной поэзии. СПб., 2000.
Доддс 2000 - Доддс Э. Греки и иррациональное. СПб., 2000.
Мякин 2012 - Мякин Т. Г. Через Кельн к Лесбосу: встреча с подлинной Сапфо. Новосибирск, 2012.
Савельева 2002 - Савельева О. М. Семантика оценочного высказывания как характеристика перехода «от певца к поэту» // Colloquia Classica et Indogermanica.III. Классическая филология и индоевропейское языкознание. СПб., 2002. С. 517-525.
Тронский 1973 - Тронский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе. Л. 1973.
Ярхо 2001 - Древнегреческая литература // Обретенные страницы. История древнегреческой литературы в новых папирусных открытиях. М., 2001.
Austin 1994 . Austin N. Helen of Troy and Her Shameless Phantom. Ithaca: Cornell University Press, 1994.
Campbell 1982 . Greek Lyric: Sappho and Alcaeus / ed. David A. Campbell. Cambridge: Harvard University Press,1982 (= Loeb Classical Library 142).
Fränkel 1962 . Fränkel H. Dichtung und Philosophie des frühen Griechentums. H. Beck 2. München, 1962.