Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Е. К. Рыкова

КАТЕГОРИЯ СЧАСТЬЯ В ДУХОВНОЙ БИОГРАФИИ ИВАНА ПЕТРОВИЧА ТУРГЕНЕВА

(XVIII век: Искусство жить и жизнь искусства. - М., 2004)

 
Иван Петрович Тургенев - деятель русской литературы последней трети XVIII - начала XIX в., одного из сложных периодов истории России. Переход от одной мировоззренческой системы к другой был связан с эволюцией общественных и личных идеалов, что выражалось в появлении новых этических концепций. В творчестве Тургенева отразилась «ментальность» эпохи с ее тягой одновременно к православной системе нравственных ценностей и просветительской, которая формировалась в постпетровское время.
Его личность и творчество в полной мере отражают характер эпохи. Несмотря на это, взгляды и литературная деятельность Тургенева никогда не были предметом специального монографического исследования. Его имя лишь попутно упоминалось в связи с изучением творчества Н. М. Карамзина [1], Н. И. Новикова [2], А. М. Кутузова [3], М. Н. Муравьева [4], Н. А. Львова [5], В. А. Жуковского [6]. Оно встречается в исследованиях, посвященных русскому масонству [7], истории Московского университета [8], а также в работах, связанных с деятельностью Дружеского литературного общества [9]. Но до сих пор личность и творчество Тургенева не получили объективной и полной оценки в науке.
В истории русской литературы имя Тургенева связывается с писателями XVIII в., традиционно относимыми к масонским кругам. Творчество писателей этого круга до последнего времени мало привлекало внимание исследователей, хотя знакомство с ним может расширить представление о путях развития литературы в период перехода от классицизма к романтизму.
Для того чтобы определить этические взгляды Тургенева и конкретно его понимание счастья, необходимо обратиться к его литературному наследию. Его творчество - непрекращающийся лирический дневник, целью которого стало самопознание и самоочищение. В них он размышлял о взаимоотношениях с миром, о борьбе добра и зла во внешнем и внутреннем мире человека. Эти сочинения и отразили основные этапы его духовной биографии.
Наследие И. П. Тургенева представлено прежде всего его переводами, из которых следует выделить несколько крупных сочинений западноевропейских авторов религиозно-философского направления. Он читал и переводил Таулера, последователя Мейстера Экхарта (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 99), Дузетана «Таинство Креста» (изд. 1784 г.) и др. Кроме того, Тургенев оставил и оригинальные произведения: дневниковые «исповеди», переложения ветхозаветных псалмов ( 12, 27, 33, 69. 101, 129, 136), очерк «Кто может быть добрым человеком и верным подданным» (изд. 1798 г.), аполог «Сон Марка Аврелия» («Утренний свет». 1785. Ч. IV).
Духовная биография Тургенева насыщена событиями. Можно сказать, что на протяжении долгого периода он находился в духовном странничестве. Причинной этого стал мощный инновационный поток, в который попал молодой дворянин, воспитанный в традиционной патриархальной среде. Ему приходилось выбирать: либо «плыть по течению», либо сознательно сформировать свою жизненную духовную позицию. Он принадлежал той небольшой части русского дворянства второй половины XVIII века, которая «выбирала» свою биографию, их жизнь становилась творческим деянием (Ю. М. Лотман).
Патриархальная атмосфера родового поместья в Симбирском крае, где проходило детство и отрочество Тургенева, воспитала в нем идиллический взгляд на мир и православную систему ценностей, которая в дальнейшем помогла писателю в «выборе» биографии, определила «стержень» его мировоззрения. В годы учебы в гимназии при Московском университете Тургенев утвердился в необходимости образования, неслучайно он числился в списке самых одаренных и способных гимназистов. Просветительские настроения, ориентирующие людей на интеллектуальный труд, были близки молодому Тургеневу. Он планировал продолжить учебу в университете, но в 1771 г. университет был закрыт на год в связи с эпидемией, и планы пришлось изменить.
После окончания гимназии Тургенев оказался в армии, он участвовал в Крымской кампании 1771-1774 гг. Именно в это время он пережил духовный кризис, в результате которого оказался в тупике. Окунувшись в военные события, молодой офицер быстро смог ощутить религиозную подоплеку войны: юг России и Крым были местом, где политики умело разжигали межконфессиональные конфликты. Это открытие заставило Тургенева усомниться в необходимости ортодоксальной веры, которая, по его мнению, могла привести к жестокости и насилию. Кризис веры подтолкнул Тургенева к масонству, привлекшему его идеей всемирной религии и нравственного самосовершенствования. Тогда же в нем зародилось решение об уходе с военной службы и поиске нового пути служения Отечеству. Этот период ознаменовался тем, что он испытал жизненное разочарование: ощутил бренность бытия, драматичную дисгармонию мира. С помощью масонского учения Тургенев стремился противопоставить суетности ценность внутреннего бытия. Именно с этого момента началось его духовное «странничество», которое завершилось через 22 года.
С середины 70-х гг. Н. И. Новиков был заметной личностью в Петербурге, и Тургенев не мог не обратить на него внимание. В эти годы продолжали выходить журналы Новикова, которые, конечно, он читал. Во всяком случае, Тургеневу была близка вечная проблема, актуализированная Новиковым: «К чему потребен я в обществе?» С 1777 г. Тургенев начал тесное сотрудничество с Н. И. Новиковым; стал участником всех его начинаний: был членом масонской ложи «Гармония», членом Дружеского ученого общества, педагогической и переводческой семинарии. Новиков в это время приступил к изданию масонских журналов «Утренний свет», «Вечерняя заря», «Покоящийся трудолюбец», в них сотрудничал Тургенев.
Журнал «Утренний свет» был религиозно-философским, он ориентировал своих читателей на проблему нравственного совершенствования. Это издание стало выражать взгляды Новикова масонского периода, когда от социальной проблематики он перешел к религиозно-философским и моральным темам. «Утренний свет» с его обращенностью к сокровенным проблемам человеческой жизни привлек внимание Тургенева, и, когда появилась возможность, он стал участвовать в его издании. Именно в этом издании был напечатан аполог «Сон Марка Аврелия», одно из ключевых произведений, где Тургенев открыто размышляет о проблеме счастья.
Произведение предваряется небольшим вступлением, в котором говорится, что оно является подлинным сном Марка Аврелия, записанным когда-то самим императором. Спустя много лет, старинная рукопись на греческом языке была найдена в развалинах Геркуланума. Однако возможно, что это не совсем так и автором произведения мог быть сам Тургенев: в масонских журналах сочинители часто скрывали свое авторство. Как бы то ни было, для Тургенева не был случайным выбор этого произведения для перевода и публикации в журнале «Утренний свет». Он, по всей видимости, привлек переводчика тем, что давал возможность развить любимую тему и показать читателю возможные пути нравственного роста и духовного служения, раскрыть свое понимание счастья и смысла жизни.
Марк Аврелий был одной из самых привлекательных исторических личностей для московских масонов. Так, например, они считали, что «разумный человек пробегает Сенеку, мизантроп удивляется Епиктету; но мудрый человек читает Марка Аврелия» [10], и еще: «Один сон Марка Аврелия полезнее роду человеческому, чем бдение иных 20 царей».
Чем же был так привлекателен Марк Аврелий для них? Одна из ключевых идей масонского учения того направления, которого придерживался Тургенев, была идея возможности спасения своей нравственности с помощью сильной воли. Личность Марка Аврелия была интересна им глубокой философско-интеллектуальной деятельностью и во многом служила идеалом.
Само повествование начинается с того, что признается стремление Марка Аврелия творить благородные дела на пользу отечества. За это он был отмечен высшим божеством, демиургом, который, сказав Марку Аврелию: «... ты устрояешь благополучие равных себе в управляемом тобою небольшом муравейнике...», решил указать ему путь к собственному благополучию.
Произведение построено таким образом, что читатель вместе с императором является свидетелем трех сцен, сменяющих друг друга, в продолжение которых он видит трех античных философов, представляющих свое жизненное кредо: Эпикура, Платона и Зенона.
Первая часть этого произведения посвящена описанию бессмысленной жизни людей, утонувших в плотских наслаждениях. Марк Аврелий говорит: «... я увидел кучу несчастных, приближающихся к постели сей, проклиная философию и бытие свое. Узнал я между ними сего именитого Сенатора, который плотию своих невольников откармливал в садках своих муренов, известных в Риме рыб; сего Вителлия, который токмо для сладкого яства царствовал; и сию Мессалину, которую забавы отягощали, но не довольствовали, и которая оскверняла многие годы с презрительнейшим из народа Римского честь своего пола».
Тургенев, принимаясь за перевод «Сна» осознавал, что человеку нужна помощь в поиске смысла жизни, что ему бывает трудно отличить временное от вечного, истинное от ложного. Тургеневу как переводчику важно было сделать акцент на те эпизоды рассказа, из которых читатель мог извлечь жизненный урок. Он стремился предупредить некоторые жизненные разочарования, используя опыт предшественников. Заблуждения и трагические разочарования как следствия растраченной впустую жизни раскрываются в рассказе на конкретных примерах из жизни античных героев: «Философ Лукреций, который не мог насытить себя богатством, силой и любовью и который убил себя на сорок втором году жизни». Цезарь пытается подвести итог своих поисков: «... Я был мужем всех жен, но не был счастлив. Я обладал, а не наслаждался... Я помню только две минуты в моей жизни, в которые забава или веселие учинили меня счастливым; первая - плача на иссеченном изображении Александра Великого, ощутил в себе силу сравниться с сим Героем. Вторая - прободен среди Сената двадцатью двумя кинжальными ударами, был столь великодушен, что простил моих убийц; прочее же время жизни моей я не жил».
Вторая часть «Сна Марка Аврелия» представляет встречу с философом и мудрецом, который приблизился к пониманию смысла жизни и счастья. Как некоторую формулу постижения их мы читаем слова, вложенные в уста Платона: «Желая быть счастливым, вы следуете токмо побуждению естественному; но едино токмо любомудрие может довести вас к благополучию... Бог, создавая человека с началами души мира, удалил ему некоторую часть вечного своего разума. Возвращая к себе вечный разум, можно приблизиться к Божеству. Высшее благо (счастье) есть познание блага: научиться познавать, значит, научиться наслаждаться». Но, как выясняется, и эта формула не может привести человека к пониманию истинного смысла жизни.
Третья встреча, которая ждала Марка Аврелия, это встреча с философом Зеноном, который, по мнению московских масонов, являет собой человека, познавшего смысл жизни. Высшей ценностью жизни для них была способность к добродетели, и в рассказе эта мысль стала ключевой. «Добродетель столь прекрасна, что ее искать должно ради любви к ней самой... Сократ, пивши яд смертный, размышлял о ней; размышлял и был счастлив». В этом описании явно присутствует мысль о превосходстве добродетели Зенона, понять которую человек может с помощью чувств и рассудка. Этот вывод делает демиург, обращаясь к Марку Аврелию: «... Я даровал тебе чувства ради употребления, разумение ко управлению ими к правде и волю, чтобы идти по пути добродетели».
Этот аполог своего рода формула жизни Тургенева. Будучи натурой необычайно увлекающейся, он, наверняка, переносил свой жизненный опыт в образы литературных героев и наоборот. Тургеневу оказалась близкой идея этого произведения - сопоставление падшего человека и человека, обретшего совершенство.
Масонский период - время мучительных и одновременно счастливых для Тургенева духовных открытий. В это время произошло знакомство Тургенева с братьями Лопухиными, И. Г. Шварцем, А. М. Кутузовым. Порой друзьям-масонам казалось, что им удастся найти совместными усилиями дорогу к земному счастью. Именно с этой целью в 1782 г. ими было создано Дружеское ученое общество. С момента официального открытия Общества, которое произошло 6 ноября в Москве в доме Татищева [11], Тургенев окунулся в его работу. Созвучными с его настроением этого периода были слова Шварца, сказанные на торжественном открытии: «Дух праздного не знает, чего желает в праздности. То есть мы не занимаемся войною, да нет нас и в отечестве. Идем сюда, отсюда туда; но туда пришед, тянемся назад. Дух бродит в неизвестности, и мы живем и не живем».
Тургенев имел ум философа, ему свойственно было желание размышлять в тиши, но при этом необходимо было иметь сообщество единомышленников. Дружеское ученое общество стало идеальным местом, где можно было вести разговоры среди равных, так как его членов «соединило между собой драгоценное употребление в пользу праздного времени, любовь к наукам и общее и частное благо».
Общество, возникшее по инициативе Новикова и Шварца, было связано с желанием друзей Новикова продолжить общение не только в рамках масонской ложи. Как мы знаем, достижением предыдущей петровской эпохи стало формирование деятельного человека, и членам Дружеского ученого общества было свойственно стремление к активной работе, которая могла бы пробудить духовные интересы и запросы в среде русской интеллигенции. Общение на почве масонства, устремленность к поискам эзотерических знаний не удовлетворяла их. Гораздо больше их умы занимали нравственно-религиозные проблемы, в том числе проблема возможности или невозможности обретения земного счастья.
Однако масонская деятельность вскоре была прекращена. Как известно, в 1788 г. новиковская ложа «Гармония» прекратила свою активную деятельность - берлинское руководство наложило на московских розенкрейцеров обет молчания.
Последняя их дружеская встреча состоялась в подмосковном именье Новиковых Тихвинском в июне 1788 года, куда Иван Петрович приезжал в числе других самых близких людей. Об этом событии рассказано в рукописном дневнике под названием «Тихвинские праздники 1788 года. (Записки Ключарева Федора Петровича)» [12]. Этот документ имеет подзаголовок «О праздновании дня рождения И. П. Тургенева». Встреча масонов в поместье Новиковых была вызвана несколькими причинами: во-первых, это традиционный масонский праздник, отмечаемый в Иванов день, во-вторых, день рождения (21 июня) и день ангела (25 июня) Тургенева, но самое главное заключалось в том, что новиковские друзья завершали этап своей совместной деятельности и прощались друг с другом. В это время московская масонская ложа, связанная с берлинской, получила приказ, накладывающий на ее членов обет глубокого молчания и бездействия.
В своеобразном дневнике Ключарев описал те 10 дней, которые друзья провели вместе. По существующим в масонской среде правилам, автор данной рукописи о многом умалчивает («22 числа поутру хозяин с гостями отправился в село Глазово посетить живущего там друга, где пробыли до 24 числа»), имена гостей обозначает инициалами («24 числа в субботу в 6 часов пополудни прибыл из Москвы В. В. Ч. и встречен был хозяйкою с домашними...»). Несмотря на такой стиль изложения, события представлены довольно отчетливо: кульминацией встречи было празднование дня Иоанна Крестителя с литургией в местной церкви и благотворительным обедом для нищих. Кроме того, торжественно отметили, как пишет Ключарев, «день тезоименитства И. П. Тургенева». 10 дней были заполнены разговорами друзей, которые происходили как во время прогулок по «приятным местам в окрестности села», так и «в покоях», где гости «занимались приятными и полезными разговорами». Среди гостей Новикова, кроме Тургенева, следует отметить В. В. Чулкова, А. А. Петрова, А. И. Хрущева, Г. М. Походяшина, Д. И. Дмитриевского. Принимали их А. Е. Новикова, Н. И. Новиков, А. И. Новиков.
Настроение, с которым приехал Тургенев на эту встречу, можно определить по его дневниковым записям от апреля-мая 1788 г. В это время он написал одну из наиболее проникновенных своих исповедей. В ней Тургенев не только признается в своем несовершенстве, но и просит Бога о спасении, своем и своих друзей: «Хочу спасения всем грешникам, боже мой!» [13] Основная мысль этой исповеди - необходимость страданий для искупления грехов: «Молю тебя, господи, сокруши крестом гонения или скорби и несчастия каменное мое сердце. Плоть моя и кровь трепещут в воображении мук и страданий, но нет другого средства спастись мне! нет другого средства заставить меня жить как тебе угодно и творить волю твою святую... Пример твой доказывает сие, сам разум мой, наставленный твоими орудиями, согласен на их жестокую для тела и для него самого истину» [14].
Судя по всему, Тургенев в это время испытывал страх перед Богом, и это чувство связано в первую очередь с процессом осознания выбранного жизненного пути. Для него на долгое время основной темой стала тема Богооставленности и покаяния.
Новиковский период в жизни Тургенева завершился. Сразу же после встречи в Тихвинском он уехал в родовое поместье в Симбирскую губернию, где жил до 1792 г., периодически бывая в Москве, а затем, до осени 1796 г., практически безвыездно. Для Тургенева наступил период затворничества и период активной внутренней деятельности. Именно здесь завершился путь его духовного странничества, когда ему удалось переосмыслить свои жизненные взгляды и вернуться в лоно православной религии. К концу этого периода Тургенев нашел ответ на вопрос о смысле счастья.
С проблемой счастья тесно связана проблема совести как абсолютной ценности. Феномен совести в мировоззрении Тургенева занимает ведущее место. Он считал, что она изначально присутствует в человеке, является свидетелем всех его поступков, совесть для него - это «внутренний голос» Божественного начала, который регулирует нравственную жизнь человека.
Совесть тесно ассоциируется у Тургенева с проблемой греховности. Тургенев не признавал масонскую идею о наследственном первородном грехе, он выявлял несовершенство, слабость, нравственное зло в самом себе и испытывал от этого муки совести, а затем и раскаяние. Тургенев пытался осмыслить свои грехи и преодолеть их. По его мнению, греховность связана с укорененностью человека в материальном мире и является одним из проявлений зла.
Осмысление зла стало важнейшей проблемой его этических взглядов. Решая проблему его происхождения, Тургенев утверждал, что оно не является абсолютным, а порождено человеком, отвернувшемся от Бога (Добра).
По его мнению, зло овладевает эгоистичным человеком, замкнутым на своих личных проблемах. Тургенев преодолевал в себе чувство отчуждения и нелюбви к людям, он приблизился к принятию альтруистической любви и дружбы. Тургенев воспринимал их как путь преодоления зла в самом себе. Именно поэтому он придавал важное значение дружбе-любви, дающей возможность интимного духовного слияния с другим человеком. Примером такого чувства может служить отношение Тургенева к Е. В. Херасковой.
Одной из ведущих черт в характере Тургенева была любовь к людям и дружеское к ним расположение. Он писал о своей «склонности к дружелюбию, почтению к человечеству» [15], что с точки зрения ортодоксального масонства воспринималось как отход от учения. Но в этом также заключается важная особенность русского масонства - его гуманистический характер. Одна из заповедей московских масонов была выражена Свербеевым так: «В каждом человеке (ими. - Е. Р.) уважался образ и подобие Божие гораздо больше, чем в иконах (образах писанных)» [16].
Одна из сквозных тем его сочинений этого периода («исповеди», переложения псалмов, эпистолы) - тема искупления земных грехов, которое возможно через принятие страдания. Именно этот путь ведет к счастью, то есть к обновлению человека, к его возрождению в новом обличии. Тургенев был убежден в необходимости земных страданий, которые очищают человека. В своих дневниках он много писал об этом, так как считал, что горести («крест») решительней всего остального могут оторвать от тварной жизни и вознести человека в духовную сферу.
Возможно, что эта мысль была заимствована Тургеневым из книги Дузетана «Таинство креста», которую он переводил. Сочинение Дузетана, написанное 1732 г., было близко по настроению произведениям Масона и Арндта. Основное внимание автором уделено теме Страстей Господних, смысл которых состоит в том, что человек должен уподобиться Богу и преобразиться под влиянием крестных мук, посылаемых ему для спасения души. Как указал Тарасов, эта книга произвела необычайно сильное впечатление на Новикова, о чем он писал А. Ф. Лабзину. По всей видимости, она также оказала сильное влияние и на самого Тургенева.
Основные мысли этой книги часто встречаются в дневниковых записях Тургенева, в его выступлениях на масонских собраниях. Так 10 марта 1789 г. он произнес речь под названием «О кресте», которая во многом была близка произведению Дузетана. Так, например, выступая на собрании, он говорил: «Ежели хотим уподобиться православному Христу, то должны мы сперва уподобиться Христу пострадавшему. Тогда мы подобны Ему во страдании Его, то и во спасении подобны Ему будем! Путь узкий, жестокий, но необходимый!... Когда желаем возвыситься к Нему, то желаем сперва, чтобы он унизил нас, низвел бы во ад, и так возвел бы к себе. Пожелаем, чтобы ввел он нас сперва в смерть свою, дабы после мог он ввести нас к восприятию Его...» [17].
Тургенев не мог не соотнести то, что переводил, со своим личным опытом, поэтому продолжением мыслей, заимствованных у Дузетана, служат слова о его жизненном кресте страданий. Так, он говорил о том, как ему страшно ощущать страдания: «И сколь теоретически ни уверяют о пользе креста, но в те минуты и часы, когда он дает себя мне чувствовать, желал бы я сердечно в освобождении из-под его обременившего ига». Этот страх Тургенев пытался в себе преодолеть. Он писал, что именно страх «потакает» порокам, которые «удобные учинить меня совершенно несчастливым временно и вечно, да и не только бы себя самого, но, может быть, и других втянуть в свое несчастие». Только страдания делают человека сильнее, они помогают ему стать добродетельным: «Я нашел, или паче сказать дано мне обрести, что не попади я под тягостивейший, по моему мнению, для меня крест мой, то бы я мог по обстоятельствам жизни моей, по моему темпераменту впасть в грубейшие еще пороки, нежели в каковых нахожусь… Сии пороки удобные учинить меня совершенно несчастливым временно и вечно, да и не только бы себя самого, но, может быть, и других втянуть в мое несчастие» [18].
Преодоление греховности - это стремление сдержать в себе «злобного двойника», который тянет его в «темную бездну». Тургенев, как и большинство его друзей, остро ощущал несовершенство того реального мира, где протекала его земная жизнь, ему было присуще обостренное чувство дисгармонических отношений с миром. Об этом мы можем судить по его дневникам, письмам, литературному творчеству. В поэтическом творчестве Тургеневу удалось отчетливо выразить ощущение беспокойства и грусти от пребывания в этом мире: «Так скоро дни мои в печали погибают, Как в воздухе следы от дыма исчезают» (пс. 101), «Ищу бегущего душевного покою; Покоя не сыщу, я мучуся тоскою» (пс. 33) [19]. Масонской литературе в целом было свойственно чувство экзистенциализма, ощущение заброшенности человека в злом и чужом материальном мире. Так, например, у Тургенева бывали периоды, когда он остро ощущал непрочность и бесцельность пребывания человека в этом мире. Разграничивая пространство на земное и трансцендентное, он считал, что истинная жизнь происходит не на земле: «Здесь мы не достигаем цели, а бродим с места на место, не имея пункту твердого. Там фиксируемся. Иначе рассудок бунтует. Кто здесь счастлив? Кто блажен может быть? Никто. Все - перемена, все - смешение. Там постоянство» [20].
Дальше Тургенев размышлял так: задача человека - отделить в себе одного человека от другого, «освободив» себя от греховной телесной оболочки, и обратиться к бытию сокровенному. Но для этого необходимо обнаружить, в чем суть «телесного человека» и избавиться от нее. Тургенев приходит к выводу, что это слабости человека, заблуждения и пороки. Он писал, что необходимо «собрать свои блудящие мысли и сравнить со своим предписанием. Цель испытания самого себя - господство над собою и своими страстями» [21]. Важно отметить, что Тургенев, стремясь к победе духовного человека над телесным, не проповедовал умерщвление плоти. Он считал, что человек должен проживать земную жизнь со всеми ее радостями и горестями.
Судя по литературному творчеству периода Симбирской ссылки, которая стала не только периодом «уединения», но и периодом поэтического взлета, временем завершения духовного «странничества», Тургенев смог преодолеть внутреннюю раздвоенность. Вместе с лирическим героем его переложений псалмов он предстает в виде грешника, молитва которого услышана Богом и ему послана помощь. Материализованные, персонифицированные враги-пороки отступают от него и ему открываются «чертоги радости», где обитает Бог.
Духовная биография Тургенева отражает духовный опыт России XVIII века, времени, когда русский дворянин утратил цельность души, ему открылись разные пути. Человека, вставшего на путь без Бога, Тургенев сравнивает со «слепцами падавшими и как встать не знавшими», для них мир становится «неизвестной страной», покрытой «мраком», в которой человеку легко заблудиться и стать самому источником «тьмы» (зла). Образ «заблудившегося слепца», созданный Тургеневым, писателем-масоном, как нельзя лучше характеризует его самого периода пребывания в ложе «Гармония».
Эмоциональная и тонко чувствующая натура И. П. Тургенева смогла отреагировать на новые веяния, которые проникали в русское сознание в послепетровское время, и в то же время сумела сохранить верность православному сознанию.
 

Литература

1. Лотман Ю. М. Карамзин. СПб., 1997.

2. Боголюбов В. Н. И. Новиков и его время. М., 1916; Ключевский В. О. Воспоминания о Н. И. Новикове // Ключевский В.О. Литературные портреты. - М., 1991; Лонгинов М. Новиков и московские мартинисты. - М., 1867.

3. Лотман Ю.М. «Сочувственник» Радищева. А. М. Кутузов и его письма к И. П. Тургеневу // Труды по русской и славянской филологии. Ученые записки Тартусского университета.- Вып. 139. - Ч. VI. - 1963.

4. Кулакова Л.И. М.Н. Муравьев // Ученые записки ЛГУ: Серия филологических наук. № 47. - Вып. 4. - 1939.

5. Кошелев В. А. Константин Батюшков. Странствия и страсти. - М., 1987.

6. Веселовский А.Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и сердечного воображения. Изд. 2-е. - СПб., 1910.

7. Масонские бумаги // П. И. Бартенев. Осьмнадцатый век. Кн. 2. - М., 1869; Масонство в его прошлом и настоящем. Под редакцией С. П. Мельгунова и Н. П. Сидорова. - М., 1914.

8. Шевырев С. История императорского Московского университета. - М., 1855.

9. Истрин В. Дружеское литературное общество 1801 г. (По материалам «Архива братьев Тургеневых») // ЖМНП. 1910, август; Зорин А.Л. У истоков русского германофильства (Андрей Тургенев и Дружеское литературное общество) // Новые безделки: Сб. ст. к 60-летию В. Э. Вацуро. - M., 1995-96.

10. Сон Марка Аврелия / Пер. И. П. Тургенева // Утренний свет. 1785. Ч. IV. С. 219-231. Далее ссылки даются на эту публикацию.

11. Материалы для истории Дружеского ученого общества 1782 г. С примечаниями М. Полуденского // Русский архив. 1863. Т. 3. Далее ссылки даются на эту публикацию.

12. Тихвинские праздники 1788 года. О праздновании дня рождения И. П. Тургенева. (Записки Ключарева Ф. П.) // РО РГАЛИ. Ф. 501. N 26. Далее цитаты из этой рукописи. Об этом дневнике: Тарасов Е. И. К истории Новиковского кружка // Известия ОРЯС АН. Т. XIII. 1908. Кн. 2.

13. РО РГАЛИ. Ф. 309. № 99. Л. 82.

14. РО РГАЛИ. Ф. 309. № 99. Л. 82.

15. РО РНБ. Ф. Колоб. № 714.

16. Свербеев Д.Н. Записки. - М., 1899. - С. 27.

17. РО ИРЛИ. Ф. 309. № 99. Л. 61.

18. РО ИРЛИ. Ф. 309. № 99. Л. 61.

19. Подражание псалмам Давидовым // Приятное и полезное препровождение времени. М., 1797. Ч. XIV.

20. Письмо И.П. Тургенева В.А. Жуковскому // Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. - СПб., 1911. - С. 287.

21. Масон И. Познание самого себя / Пер. И.П. Тургенева. М., 1783. - С. 67.

Источник текста - Французская литература XVII-XVIII вв. Сайт Натальи Пахсарьян.