Русский филологический портал

Д. С. Ганенков

РЕКОНСТРУКЦИЯ СИСТЕМЫ ЛИЧНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ ПРАДАРГИНСКОГО ЯЗЫКА [1]

(Проблемы языка. - М., 2013. - С. 98-108)

 
The paper presents a reconstruction of Proto-Dargwa personal pronouns based on data from modern Dargwa dialects and shows how modern systems of personal pronouns have evolved from the original system.
 
1. Введение
Даргинская ветвь нахско-дагестанской семьи включает не менее 14–15 идиомов, традиционно рассматриваемых как (сильно различающиеся) диалекты. Однако, согласно лексикостатистическому анализу списков Сводеша в [Коряков 2006], с лингвистической точки зрения многие даргинские диалекты предпочтительнее считать различными языками. Даргинские языки (почти) полностью занимают территорию Дахадаевского, Акушинского, Левашинского, Сергокалинского, Кайтагского районов Республики Дагестан и, кроме того, представлены в отдельных селениях Агульского, Гунибского, Карабудахкентского, Буйнакского районов. Численность носителей даргинских языков составляет более 500 тысяч чел.
Систему личных местоимений литературного даргинского языка отличает необычно симметричное соотношение между местоимениями единственного и множественного числа. Как видно из Таблицы 1, в единственном числе говорящий обозначает себя местоимением nu, а своего адресата маркирует местоимением ħu. Личные же местоимения множественного числа образуются от соответствующих местоимений единственного числа путем присоединения форманта -ša.

Таблица 1. Личные местоимения литературного даргинского языка [Абдуллаев 1954].

  SG PL
1 nu nuša
2 ħu ħuša
 
Между тем такая симметрия в системе личных местоимений характерна далеко не для всех даргинских диалектов/языков. Так, например, в чирагском диалекте не наблюдается и следа той симметрии, которая имеется в литературном языке, как показано в Таблице 2.

Таблица 2. Личные местоимения чирагского диалекта [Кибрик, Кодзасов 1990].

  SG PL INCL
1 du nus:a nux:a
2 ʕu nuš:a  
 
Мы предполагаем, что исторически исходной является чирагская система, тогда как симметричная структура системы личных местоимений в литературном языке является результатом целого ряда диахронических сдвигов в семантике и морфологии местоимений. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы на основании современных даргинских диалектов/языков реконструировать прадаргинскую систему личных местоимений и затем показать, каким образом в ходе эволюции прадаргинская система трансформировалась в системы, представленные в современных диалектах.
Источником языкового материала для настоящего исследования послужили опубликованные грамматические очерки даргинских диалектов/языков: ицаринского [Sumbatova and Mutalov 2003], кайтагского [Темирбулатова 2004], литературного [Абдуллаев 1954], кубачинского [Магометов 1963], мегебского [Магометов 1982], урахинского [Услар 1892], чирагского [Кибрик, Кодзасов 1990]. Данные по говору сел. Танты были предоставлены Ю.А. Ландером. Данные по кункинскому, сирхинскому, худуцкому, муиринскому собраны в ходе полевой работы.
2. Личные местоимения единственного числа
По форме абсолютива местоимения первого лица единственного числа даргинские диалекты можно разделить на две группы. В первую группу входят диалекты и говоры, в которых местоимение ‘я’ имеет форму nu. Сюда относятся относительно близкие друг к другу диалекты северодаргинской группы (муиринский, акушинский, урахинский, губденский, кадарский, мегебский). Вторая группа, где местоимение ‘я’ имеет форму du, включает все остальные даргинские идиомы (в частности, чирагский, кайтагский, ицаринский, кубачинский, кункинский, худуцкий, цудахарский, сирхинский, тантынский). Форма абсолютива местоимения 1 SG традиционно является одни из параметров классификации даргинских диалектов на диалекты акушинского и диалекты цудахарского типов. Однако, сопоставление приведенного выше списка диалектов с новейшими лексикостатистическими классификациями диалектов показывает, что диалекты с местоимением du не образуют более тесного генетического единства в противовес диалектам с местоимением nu. Тем самым du можно считать исходной формой местоимения, сохранившейся в большинстве ветвей даргинской группы за исключением диалектов северодаргинской группы, имеющих инновационную форму nu. Важно отметить, что варианты du и nu не сводимы к регулярным фонетическим соответствиям, имеющимся между северодаргинскими и всеми остальными диалектами. В «Этимологическом словаре северокавказских языков» местоимение du сопоставляется с соответствующими местоимениями большинства других ветвей нахско-дагестанской семьи [Nikolaev and Starostin 1994: 1084], тогда как местоимение nu предлагается считать либо соответствующим лакскому местоимению na ‘я’, либо вторичным нерегулярным развитием из du [Nikolaev and Starostin 1994: 855]. Ниже мы вернемся к этому вопросу и постараемся показать, что верной является гипотеза о нерегулярном фонетическом соответствии.
Все местоимения второго лица единственного числа, засвидетельствованные в современных даргинских диалектах, представляют собой фонетические варианты одного и того же местоимения: ʕu (чирагский, худуцкий, цудахарский, сирхинский, тантынский), ħu (акушинский, урахинский, муиринский, мегебский, губденский и др.), u (ицаринский, кубачинский, кункинский), i (кайтагский), и могут быть возведены к прадаргинскому местоимению *ħu [Nikolaev and Starostin 1994: 483].
 
3. Личные местоимения множественного числа
Личные местоимения множественного числа показывают существенно большую вариативность в инвентаре местоимений. Прежде всего, следует отметить, что в трех даргинских диалектах, кункинском, кайтагском и чирагском, в первом лице множественного числа имеется противопоставление инклюзива и эксклюзива, см. чирагскую систему в Таблице 1. В остальных даргинских диалектах представлено единое местоимение первого лица множественного числа. Рассмотрим инвентарь и семантику местоимений множественного числа, см. Таблицу 3.

Таблица 3. Личные местоимения множественного числа.

  *nux:a *nus:a *nuš:a ?*ħuš:a
Чираг INCL EXCL 2PL —
Кубачи/Ашты — 1PL — 2PL
Кунки — EXCL INCL 2PL
Худуц — 1PL — 2PL
Ицари — — 1PL+2PL —
Кайтаг INCL EXCL 2PL —
Танты 1PL
(ABS/ERG)		 — 1PL (OBL) 2PL
Цудахар 1PL
(ABS/ERG)		 — 1PL (OBL) 2PL
северные — — 1PL 2PL
 
Местоимение *nux:a представлено в чирагском и кайтагском диалектах, где оно является инклюзивным, а также в тантынском и цудахарском диалектах, где оно используется как основа абсолютива и эргатива единого местоимения первого лица множественного числа.
Местоимение *nus:a в чирагском, кайтагском и кункинском (то есть во всех диалектах, имеющих противопоставление инклюзива и эксклюзива) используется в функции эксклюзива. Кроме того, в кубачинском и худуцком оно употребляется как единое местоимение первого лица единственного числа.
Местоимение *nuša характеризуется наибольшей вариативностью в семантике. В чирагском и кайтагском оно является местоимением второго лица множественного числа ‘вы’. В ицаринском оно представляет собой единое местоимение множественного числа, не различающее лицо: ‘мы’ и ‘вы’. В кункинском оно используется в функции инклюзивного местоимения первого лица, в северных диалектах — в функции единого местоимения 1PL, а в тантынском и цудахарском оно сохранилось в качестве косвенной основы единого местоимения 1PL.
Как видно, местоимения *nux:a и *nus:a употребляются либо как, соответственно, инклюзив и эксклюзив, либо являются едиными местоимениями первого лица множественного числа. Тем самым, по-видимому, оправдано считать их исходной функцией именно инклюзив и эксклюзив, соответственно. В своей исходной функции инклюзивное местоимение сохранилось только в чирагском и кайтагском. Исходное употребление эксклюзивного местоимения сохранено в тех же диалектах и кункинском. В остальных диалектах эти местоимения либо расширили свое употребление и стали едиными местоимениями первого лица множественного числа, либо были утрачены. Местоимения 1PL, таким образом, в наилучшей степени сохранены в чирагском и кайтагском диалектах. В кункинском диалекте сохранен только исходный эксклюзив, тогда как исходный инклюзив утрачен.
Следует обратить внимание, что в обоих диалектах, сохранивших исходные местоимения 1PL, в функции местоимения 2PL используется *nuš:a. Это позволяет предположить, что именно это местоимение является исходным местоимением второго лица множественного числа ‘вы’. В остальных диалектах, сохранивших это местоимение, оно претерпело более или менее значительные семантические изменения. Наблюдаемое в даргинских диалектах варьирование позволяет предложить семантически приемлемую реконструкцию эволюции этого местоимения, представленную на схеме 1.

Cхема 1. Семантическая эволюция местоимения *nuš:a.

2PL
(Чираг, Кайтаг)		 → *2PL+INCL →

→		 INCL (Кунки)
1PL+2PL (Ицари)		 → 1PL (Танты, Цудахар,
северные)
 
Исходной точкой семантических изменений местоимения *nuš:a стал переход от исходной функции второго лица множественного числа к инклюзивному употреблению, в результате которого местоимение стало выражать оба значения. Такая полисемия не засвидетельствована в системах личных местоимений современных даргинских диалектов, однако её возможность удостоверяется аналогичной полисемией в алыкском диалекте крызского языка (лезгинская группа), где местоимение jin используется в значениях 2PL и INCL и соответствует чисто инклюзивному местоимению jin в собственно крызском диалекте [Authier 2009: 43] [2].
Незасвидетельствованная стадия *2PL+INCL стала основой для дальнейшего семантического развития местоимения *nuš:a. С одной стороны, в ицаринском диалекте сфера его употребления была расширена на все контексты первого лица множественного числа, включая инклюзивные, в результате чего возникла современная система с одним личным местоимением множественного числа. С другой стороны, в кункинском диалекте исходное значение 2PL было утрачено, и местоимение стало выражать только значение инклюзива первого лица.
Можно предположить два варианта дальнейшего развития в единое местоимение множественного числа, представленное в северодаргинских диалектах: либо единое местоимение множественного числа типа ицаринского утратило значение 2PL, либо инклюзивное местоимение типа кункинского расширило свои функции на все контексты с первым лицом множественного
числа.
Указанные рассуждения позволяют заключить, что местоимения типа акушинского huša представляют собой инновацию и отсутствовали в прадаргинском языке. Во всех диалектах, кроме чирагского и кайтагского, новое местоимение вытеснило исходное местоимение второго лица множественного числа *nuš:a. Следует обратить внимание, что почти во всех диалектах оно имеет вид 2SG + š(:)a, см. Таблицу 4. Из этого можно сделать вывод, что скорее всего оно является сложением исходных местоимений *hu 2SG и *nuš:a 2PL, возникшим для устранения неоднозначности в тот момент, когда исходное местоимение 2PL начало дрейфовать в сторону 1PL.

Таблица 4. Местоимения второго лица множественного числа.

Кубачи/Ашты uš:a Чираг nuš:a
Кунки uš:a Ицари nuš:a
Худуц ʕuš:a Кайтаг nuš:a
Танты ʕux:a    
Цудахар ʕuš:a    
северные ħuša    
 
От общей модели отклоняются только местомения второго лица множественного числа в тантынском и сирхинском диалектах. Здесь в абсолютиве и эргативе они имеют вид ʕux:a, а в косвенных падежах —ʕuš:a-. Это отклонение, по-видимому, следует объяснять фонетической аналогией. Как показано в Таблице 3, в тантынском (и сирхинском) диалекте исходные местоимения INCL и 2PL слились в одну парадигму единого местоимения первого лица множественного числа, дав, соответственно, основы ABS/ERG и OBL. Поскольку эти основы различаются только корневым согласным, то этот согласный стал восприниматься как чередование, различающее основы (хотя такого фонетически обусловленного чередования нет), которое затем распространилось и на на местоимение 2PL, см. Таблицу 5.

Таблица 5. Основы местоимений множественного числа в тантынском и сирхинском диалектах.

  1PL 2PL
ABS/ERG nux:a ʕux:a
OBL niš:ala ʕaš:ala
 
Таким образом, система личных местоимений в чирагском и кайтагском диалектах, по-видимому, сохранена от прадаргинского состояния без изменений. Во всех других диалектах исходное местоимение второго лица множественного числа претерпело сдвиг в сторону первого лица множественного числа, в результате чего во всех диалектах произошло изменение функций или утрата исходных местоимений INCL и EXCL. Кроме того, во всех диалектах за исключением ицаринского возникло новое местоимение 2PL [3]. Основные варианты эволюции системы личных местоимений множественного числа в даргинских диалектах представлены на схеме 2 [4].

Схема 2. Эволюция личных местоимений множественного числа.

A. Кунки B. Ицари
nus:a (EXCL) nus:a (EXCL) → Ø
nux:a (INCL) → Ø nux:a (INCL) → ?Ø
nuš:a (2PL) → INCL+2PL → INCL uš:a (новый 2PL) nuš:a (2PL) → INCL+2PL→ 1PL+2PL
C. Худуц, Кубачи D. Цудахар, Танты, сирхинский
nus:a (EXCL) → 1PL nus:a (EXCL) → Ø
nux:a (INCL) → Ø nux:a (INCL) → 1PL (ABS/ERG)
nuš:a (2PL) → Ø nuš:a (2PL) → INCL+2PL → 1PL (OBL)
uš:a (новый 2PL) ʕuš:a (новый 2PL) [5]
E. северодаргинские диалекты F. Чираг, Кайтаг
nus:a (EXCL) → Ø nus:a (EXCL)
nux:a (INCL) → Ø nux:a (INCL)
nuša (2PL) → INCL+2PL → 1PL ħuša (новый 2PL) nuš:a (2PL)
 
4. Местоимение nu ‘1 SG’ в северных диалектах
Как было сказано выше, форма nu местоимения 1 sg в северодаргинских диалектах может объясняться двояко: либо оно соответствует лакскому местоимению na ‘я’ и вместе с ним имеет иное происхождение, чем местоимения первого лица единственного числа в остальных ветвях нахско-дагестанской семьи, либо оно представляет собой вторичной нерегулярное развитием из du. В пользу второго предположения говорит следующий факт. Даже в северодаргинских диалектах обнаруживаются свидетельства того, что местоимение первого лица единственного числа имело основу *d-. Так, в муиринском диалекте основа nu- представлена только в абсолютиве и эргативе, тогда как во всех остальных падежах оно имеет основу di-. В других северодаргинских диалектах основа di- была утрачена в большинстве падежей, однако во всех диалектах генитив сохраняет исходную основу, см. фрагмент склонения в Таблице 6.

Таблица 6. Фрагмент парадигмы местоимения 1SG в двух северодаргинских диалектах.

  ABS ERG INTER GEN
акушинский nu nu-ni nab-zi di-la
муиринский nu nu-ni di-c:i di-la
 
Таким образом, в абсолютиве и эргативе основа du местоимения первого лица единственного числа, по-видимому, была заменена на основу nu. Можно предполагать, что замена произошла вследствие парадигматического давления с двух сторон. Во-первых, форма эргатива этого местоимения образуется при помощи показателя -ni, содержащего [n], которое могло повлиять на переход дентального основы в носовой: duni → nuni. Во вторых, как было показано выше, в результате ряда диахронических сдвигов возникла симметричная система личных местоимений (см. Таблицу 1), в которой местоимение 1PL оказало влияние на местоимение 1SG по аналогии с соотношением местоимений второго лица.
 
5. Заключение
В статье была реконструирована система личных местоимений прадаргинского языка, представленная в Таблице 7, и показано диахроническое развитие, приведшее к возникновению современных диалектных систем личных местоимений.
Таблица 7. Система личных местоимений прадаргинского языка.
  SG PL INCL
1 *du *nus:a *nux:a
2   *ħu *nuš:a
 

Примечания

1. Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ №12-34-01255 и гранта МК-291.2012.6.

2. Типологические свидетельства синкретизма местоимений первого и второго лица множественного числа приводятся в работе [Cysouw 2003: 124–129, 153–157]).

3. «Этимологический словарь северокавказских языков» дает противоречивые сведения о реконструкции личных местоимений множественного числа. Ниже суммированы найденные нами утверждения, касающиеся этой проблемы, см. [Nikolaev and Starostin 1994: 855, 1089]:
(а) прадаргинская система имела следующий вид: *nus:a ‘эксклюзив’, *nux:a ‘инклюзив’, *nuš:a ‘you (pl.)’;
(б) местоимение *nuš:a в прадаргинском было местоимением первого лица множественного числа;
(в) в прадаргинском была оппозиция между местоимениями nuš:a ‘EXCL’ и nux:a ‘INCL’;
(г) акуш. nuša ‘1PL’ сопоставляется с чираг. nus:a ‘EXCL’ (с единичным переходом *š: > s:);
(д) акуш. nuša ‘1PL’ и чираг. nus:a ‘EXCL’ включают *nu ‘1SG’;
(е) формант -ša в nuša реинтерпретирован как показатель PL и повлиял на возникновение нового местоимения 2PL ħuša < ħu.

4. Знак стрелки показывает семантические изменения, которые претерпело исходное местоимение, знак → Ø указывает на утрату местоимения, отсутствие стрелки означает, что местоимение сохранилось в исходном значении.

5. С последующим выравниванием местоимения ʕuš:a 2PL по аналогии с местоимением ‘мы’ в тантынском и сирхинском (см. выше).

Литература

1. Абдуллаев С. Грамматика даргинского языка (фонетика и морфология). Махачкала, 1954.
2. Магометов А.А. Кубачинский язык (исследование и тексты). Тбилиси: Изд-во АН ГССР, 1963.
3. Магометов А.А. Мегебский диалект даргинского языка (исследование и тексты). Тбилиси: Мецниереба, 1982.
4. Кибрик А.Е., Кодзасов С.В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М.: Изд-во МГУ, 1990.
5. Коряков Ю.Б. Атлас кавказских языков. М., 2006.
6. Темирбулатова С.М. Хайдакский диалект даргинского языка. Махачкала: ИЯЛИ, 2004.
7. Услар П.К. Хюркилинский язык. Тифлис, 1892.
8. Authier, Gilles. Grammaire kryz (Langue caucasique d’Azerbaïdjan, dialecte d’Alik). Paris: Peeters, 2009.
9. Cysouw, Michael. The Paradigmatic Structure of Person Marking. Oxford University Press: Oxford, 2003.
10. Nikolaev, Sergei L. and Sergei A. Starostin. A North Caucasian Etymological Dictionary. Asterisk Publishers: Moscow, 1994.
11. Sumbatova, Nina R. and Mutalov Rasul O. A Grammar of Icari Dargwa. Lin om: Münich–Newcastle, 2003.