(Фридрих И. Дешифровка забытых письменностей и языков. - Изд. 4. - М., 2007.
- С. 91-93)
Урарты, жившие несколько позже на территории Армении, - народ, родственный хурритам. До нас дошли их надписи IX-VII вв. до н. э., написанные новоассирийской
клинописью (с весьма незначительными особенностями) большей частью на урартском
языке (некоторые ученые называют его халдским). Общее количество надписей, как
очень кратких, так и более пространных, достигает трехсот, в том числе имеются
строительные и посвятительные надписи, описания походов и анналы царей.
Урартские надписи были впервые открыты и добросовестно скопированы в 1828-1829
гг. французским путешественником Шульцем в районе озера Ван в нынешней турецкой
части Армении. Копии Шульца были опубликованы в 1840 г., уже после его смерти
(Шульц погиб во время своей экспедиции). В числе прочих клинописных надписей
урартские тексты тоже подвергались в XIX в. попыткам дешифровки, но когда в
понимании вавилоно-ассирийских текстов был достигнут успех, урартские все еще
оставались непонятными, и их изучение надолго отошло на задний план.
Исключение составил английский ученый А. Г. Сэйс, пробовавший свои силы на
многих малоисследованных видах письменности и забытых языках древности. В 1882
г. он издал все известные тогда урартские надписи, причем отважился дать их
связный перевод. В некоторых случаях ему удалось добиться относительно достоверных
результатов, а именно, когда он основывался на пестрящих в тексте шумерских
и вавилоно-ассирийских идеограммах, и пользовался для выявления значения собственно
урартских слов, окружавших эти идеограммы, методом, изложенным выше (стр. 82)
в разделе, посвященном хеттскому языку. Однако число идеограмм в урартском письме
гораздо меньше, чем в хеттском письме, поэтому достоверные переводы урартских
Предложений могли быть сделаны лишь в небольшом числе случаев. Среди сплошного
и в целом непонятного урартского текста понятные слова и фразы выглядели как
оазисы в бесплодной пустыне. Такой результат не удовлетворял Сэйса, и, спеша
дать связный перевод всех текстов целиком, он прибег к логически слабо обоснованным
домыслам.
В конце XIX - начале XX в. урартские надписи привлекли к себе внимание армянских
и русских ученых, искавших в них новые источники для восстановления истории
Закавказья. На важность изучения этих памятников указал выдающийся армянский
ученый К.П. Патканов. Особое значение в этот период имели работы русских ученых
- археолога А. А. Ивановского и филолога М. В. Никольского. А. А. Ивановскому
удалось выявить немало урартских надписей в русской Армении и установить археологическую
обстановку, в которой они были воздвигнуты; в некоторых случаях это помогло
истолковать содержание надписей. М. В. Никольский образцово издал в 1896 г.
все урартские надписи, найденные в пределах тогдашней России; при этом ему удалось
сделать новый шаг вперед в их понимании по сравнению с Сэйсом. И. Сандалджян
опубликовал в 1900 г. в Венеции новое издание урартских надписей, но оно было
целиком основано на малодостоверных построениях Сэйса, к которым Сандалджян
добавил свои, еще менее достоверные.
Новый этап в изучении урартских надписей наступил в конце XIX в. в связи с
экспедицией Леманн-Гаупта и Белька, которым удалось привезти в Европу эстампажи
и копии большого числа новых и ранее известных урартских надписей, а также некоторое
количество подлинных урартских древностей.
В 1916 г. участнику русской экспедиции в Ван И. А. Орбели удалось найти в
нише Ванской скалы огромную надпись, содержавшую анналы урартского царя Сардури
II. Эта находка дала еще один важный толчок к интерпретации урартского языка.
Первый опыт был, впрочем, весьма неудачным. В 1922 г. Н. Я. Марр издал текст
надписи Сардури II с полным связным переводом. Для своей интерпретации он пользовался
исключительно этимологическим методом, сопоставляя группы урартских знаков с
созвучными словами из самых различных, преимущественно кавказских, языков. При
этом он иногда читал произвольно и некоторые знаки, игнорируя уже давно установленные
значения ряда идеограмм. В результате перевод Н. Я. Марра имел мало общего с
действительным содержанием надписи. Это еще раз продемонстрировало несостоятельность
этимологического метода как метода раскрытия неизвестного языка путем сравнения
с языками, родство которых с исследуемым языком не установлено.
Однако результат работы Н. Я. Марра не был только негативным. Его идея о грамматическом
сопоставлении урартского языка с кавказскими оказалась плодотворной. До сих
пор исследователи искали в урартском языке грамматические категории, известные
из индоевропейских и семитских языков, в то время как грамматическая структура
урартского языка в корне отлична от структуры этих языков; в частности, урартский
язык разделяет с большинством кавказских ту особенность, что подлежащее переходного
глагола стоит не в именительном, а в особом косвенном падеже и что спряжение
переходных и непереходных глаголов совершенно различно. Пока не была выяснена
эта особенность урартского языка, толкование урартских предложений даже там,
где были понятны слова, написанные с помощью идеограмм, наталкивалось на непреодолимые
трудности.
Оказалось, что интерпретацию урартского целесообразнее осуществлять комбинаторным
методом, добиваясь понимания урартского языка путем сопоставления его собственных
данных.
Здесь опять-таки прежде всего приходят на помощь личные имена, имена богов
и географические названия, снабженные детерминативами; четкая структура в большинстве
своем кратких надписей, а также сравнительно широкое применение идеограмм облегчают
толкование текста. Стереотипная лексика многих надписей дает возможность выявить
целый ряд параллельных мест, причем случается, что там, где в одном месте применена
идеограмма, в параллельном месте засвидетельствовано фонетическое написание.
Все это дало возможность извлечь из одноязычных надписей довольно значительное
количество языковых фактов. Имеются также две урартско-ассирийские билингвы,
Келяшинская стела (найденная на Келяшинском перевале на иракско-иранской границе)
и обнаруженная неподалеку от нее стела из Топзаве. Однако только первая из них
опубликована вполне удовлетворительно и дает некоторое количество лексических
соответствий и грамматических фактов.
В течение двадцатых и в начале тридцатых годов И. Фридрих, А. Гётце, М. Церетели
за рубежом и И. И. Мещанинов в СССР, либо отказавшись от этимологического метода,
либо постепенно освобождаясь от его влияния и используя новое понимание урартской
грамматической структуры, продвинули толкование урартского языка. Наконец в
1933 г. вышла работа автора настоящей книги И. Фридриха «Введение в урартский»
(J. Friedrich, Einführung ins Urartäische, Leipzig, 1933). И. Фридрих
в результате строгого применения комбинаторного метода, учитывая различные сочетания,
в которых встречаются те или иные урартские слова и грамматические формы, смог
впервые поставить изучение языка на вполне научную основу. Были выяснены основные
проблемы словарного запаса надписей и их грамматики. И хотя многие места в текстах
оставались и теперь совершенно непонятными, интерпретированные места давали
уже достоверный смысл.
Начатое, но, к сожалению, не завершенное Леманн-Гауптом издание свода урартских
надписей (Corpus Inscriptionum Chaldicarum), издание Г. В. Церетели урартских
надписей Музея Грузии, дальнейшие грамматические и другие исследования И. И.
Мещанинова в СССР и А. Гётце в Германии и США, раскопки Б. Б. Пиотровским урартского
городища Кармир-блур около Еревана в Советской Армении, впервые раскрывшие в
большом объеме и на строго научной основе материальную культуру древней державы
Урарту, - все это способствовало дальнейшему развитию урартоведения. Советскому
ученому Г. А. Меликишвили впервые удалось в 1953-1954 гг. издать в транскрипции
и с научно обоснованным переводом все урартские тексты; из них лишь небольшая
часть остается непонятной. Несколько позже такое же издание предпринял австрийский
ученый Ф. В. Кениг; однако его работа грешит многими недоказанными положениями.
Недавно на Кармир-блуре были найдены письма царей и должностных лиц, написанные
по-урартски на глиняных таблетках. Как оказалось, урартская скоропись значительно
отличалась от письма, применявшегося для надписей на камне и металле, которое
почти ничем не отличалось от новоассирийского; поэтому считалось, что письменность
была впервые заимствована урартами из Ассирии в X-IX вв. до н. э. Но урартская
клинописная скоропись оказалась более сходной с письмом хеттов и хурритов II
тыс. до н. э.; чтение ее пока связано с многими трудностями. К тому же слова,
известные нам по надписям строительного и военного содержания, не всегда встречаются
в деловых письмах, словарный запас которых совершенно другой. По мере нахождения
урартских деловых документов исследователям еще предстоит большая работа по
их прочтению и интерпретации.
К счастью, в настоящее время выяснилось близкое родство между урартским языком
и хурритским; делаются первые попытки установления закономерных соответствий
между ними. Это заставляет надеяться на возможность осторожного применения к
обоим языкам и этимологического метода в помощь методу комбинаторному.
Примечания
1. Интерпретация урартского языка, в которой
автор книги сыграл весьма значительную роль, представляет для советского читателя
особый интерес, поскольку речь идет о надписях, находимых и на советской территории.
Между тем этот раздел изложен у автора слишком кратко - ему уделено всего
полстраницы. Поэтому мы сочли необходимым значительно дополнить здесь авторский
текст. - Прим. ред.
