АБЛАУТ В ГЛАГОЛЬНЫХ ОСНОВАХ НАХСКО-ДАГЕСТАНСКИХ ЯЗЫКОВ
(Вопросы языкового родства. - М., 2009. - № 1. - С. 31-36)
В статье проводится сопоставительный анализ рядов вокалических
чередований (аблаута), обнаруживаемых в глагольных системах языковых групп нахско-дагестанской
семьи. Показано, что разнообразие этих рядов, в той или иной степени присущее
всем этим группам, не позволяет, как это часто принято, трактовать нахско-дагестанские
глагольные корни как моноконсонантные. Также показано, что вокалические чередования
такого рода, как правило, не удается объяснить исходя из внутренней истории
той или иной подгруппы, и что, следовательно, в какой-то форме глагольный аблаут
должен реконструироваться и для пранахско-дагестанского, хотя конкретная реконструкция
пока остается делом будущего.
Традиция изучения дагестанских языков характеризуется явным пренебрежением
к вокалической составляющей корневой морфемы. Как известно, здесь долгое время
господствовала и продолжает существовать и по сей день теория моноконсонантизма,
принимаемая исследователями в качестве аксиомы. Так, в одной из последних по
времени выхода работ на сравнительно-историческую тематику читаем: «теория корня
в дагестанских языках является одной из сложных, что обусловлено моноконсонантным
характером корневой морфемы. В восточнокавказских языках увеличение числа моноконсонантных
реконструкций корня происходит по мере продвижения от современного состояния
к более отдаленной перспективе» [Сулейманов 2000: 27].
Хотя основные положения этой теории увязываются с работами А. С. Чикобава,
главный ее тезис восходит, по-видимому, к Н. С. Трубецкому, которому принадлежит
высказывание о том, что «правосточнокавказские глагольные корни состояли в большинстве
своем из одного-единственного шумного согласного» [Трубецкой 1987: 341]. Между
тем трудно не обратить внимания на то, каким образом интерпретировал исследователь
роль гласных в составе глагольной основы: по его мнению, с помощью специфических
для разных групп глаголов чередований они передавали видо-временные значения.
В соответствии с такой позицией гласные не должны исключаться ни из сравнительно-исторических,
ни из синхронных описаний.
Глагольный аблаут представлен в современных нахско-дагестанских языках довольно
неравномерно. Достаточно ярко он проявляется, например, в нахских языках. Здесь,
как известно, выделяется несколько разновидностей спряжения в зависимости от
способов противопоставления глагольных основ совершенного (однократного) и несовершенного
(многократного) вида. В чеченском языке выделяется десять таких разновидностей,
противопоставляющих три ступени чередования [Дешериева 1979: 83 - 84], ср. чеч.
(формы инфинитива, настоящего и близкого прошедшего времени):
1-й тип:
ā - ō - ē:
āла(н) 'сказать' - ōлу - ēли(н);
2-й тип:
а - о - е:
таса(н) 'бросить' - тосу - теси(н);
3-й тип:
ē - ōь // уоь - ūй // е:
дēша(н) 'читать' - доьшу - дūйши(н);
4-й тип:
е - оь - и:
верза(н) 'выздоравливать' - воьрзу - вирзи(н);
5-й тип:
ий - уьй - ий:
лийча(н) 'купаться' - луьйчзу - лийчи(н);
6-й тип:
и - уь - и:
тилла(н) 'класть' - туьллу - тилли(н);
7-й тип:
о - у - уьй // оь:
тоха(н) 'бить' - туху - туьйхи(н);
8-й тип:
о - у - уь:
кхолла(н) 'творить' - кхуллу - кхуьлли(н);
9-й тип:
у - у - уьй // оь:
уза(н) 'тянуть' - узу - оьзна;
10-й тип:
у - у - уь:
дуза(н) 'наполнять' - дузу - дуьзи(н).
Хотя очевидно, что некоторые разновидности легко объединяются (например, с
одной стороны, ряды первый и второй и, с другой стороны, третий и четвертый,
отличающиеся лишь долготой гласного, или седьмой и девятый ряды, а также восьмой
и десятый, отличающиеся качеством базового гласного), разнообразие чередований
налицо (отметим также не вошедшие в представленные выше типы неправильные глаголы).
В ингушском языке, по мнению Р. И. Долаковой [1967: 219], имеется девять типов
аблаута, ср.:
1-й тип:
ā - оа - аь:
āха 'пахать' - оах - аьхар;
2-й тип:
ā - а - аь:
къāга 'блеснуть' - къаг - къаьгар;
3-й тип:
а - о - е:
мага 'мочь' - мог - мегар;
4-й тип:
а - а - е:
дарста 'полнеть' - дарст - дерстар;
5-й тип:
ē - е - ий:
дēкъа 'делить' - декъ - дийкъар;
6-й тип:
о - о - е:
тоха 'бить' - тох - техар;
7-й тип:
ов - ов - ай:
ловза 'бить' - ловз - лайзар;
8-й тип:
ӯв - ув - ий:
лӯвча 'блеснуть' -
лувч - лийчар;
9-й тип:
и - у - и:
дита 'оставлять' - дут - дитар.
В бацбийском насчитывается четыре типа аблаута а - и, а - е, о - е и и - е
[Чрелашвили 1999: 199], ср.: вахе̃
'пошел' -
ихе̃ 'шел', хатIтIи̃
'спросил' -
хетIтIи̃ 'спрашивал', дохкIи̃
'продал' -
дехкIи̃ 'продавал', титIе̃
'срезал' -
тетIе̃ 'резал' и др.
В специальной литературе была высказана мысль о вторичности аблаутных чередований
в нахском глаголе: «…для образования дюративного аспекта от моментного был использован
префикс i, а современная система образования аспекта - результат слияния означенного
гласного с гласным моментного аспекта глагола. Следует добавить, что в дальнейшем
к оформленным по аспекту формам присоединились так называемые обстоятельственные
префиксы (q-, y-, hə-, s-) и экспоненты грамматических классов, образующие
новые глагольные основы. Таким образом, образование аспекта в нахских языках
усложнилось... Заключаем, в образовании аспекта в нахских языках аблаут не имел
места» [Имнайшвили 1977: 134]. Тем не менее мнение исследователей склоняется
в пользу первичности аблаута в этой языковой группе. В «Северо- кавказском этимологическом
словаре» [Nikolayev & Starostin 1994: 101] была предложена следующая схема типов
общенахского аблаута:
Сов. вид
Несов. вид
Сов. вид
Несов. вид
*e:
*a:
*a:
*e:
*a
*e:
*o:
*e:
Рассматривая взаимоотношения нахских и дагестанских языков, Б. К. Гигинейшвили
выдвигал глагольный аблаут в качестве одного из показателей специфики нахских
языков: «Это характерное для морфологии нахского глагола чередование корневых
гласных совершенно чуждо дагестанским языкам как на нынешнем этапе их развития,
так и исторически» [Гигинейшвили 1977: 24].
Между тем данные дагестанских языков позволяют усомниться в подобном суждении.
Наиболее интересны в этом отношении данные даргинского языка, где также имеется
противопоставление однократного и неоднократного видов, выражаемое чередованием
гласных, ср.:
Как видно из примеров, в некоторых типах аблаутное чередование дополняется
оппозицией наличия/отсутствия консонантных элементов. Исследователи высказывались
об исконности аблаута в даргинском: «Сравнение способов образования коррелятивных
видовых форм… дает основания для вывода о том, что категория вида была унаследована…
от даргинского языка-основы почти в таком виде, в каком она продолжает функционировать
и поныне. Поэтому сходства в образовании видовых форм... идут гораздо глубже,
чем различия. Однако имеющиеся между ними различия ни в коем случае нельзя отнести
к категории несущественных, малозначительных, поскольку они в какой-то мере
отражают состояние после праязыковой эпохи в развитии отдельных идиомов и их
категорий, в том числе и категории вида» [Хайдаков 1985: 128]. Реконструкцию
протодаргинского аблаута находим в «Северокавказском этимологическом словаре»
[Nikolayev & Starostin 1994: 101], где была предложена схема, включающая пять
типов:
Сов. вид
Несов. вид
Сов. вид
Несов. вид
Сов. вид
Несов. вид
*a
*u
*e
*u
*y
*u
*a
*y
*e
*y
Как показывают материалы современных лезгинских языков, категория вида
(аспекта) уже утратила здесь свой первоначальный облик и сохраняется в форме
противопоставления так называемых видовых основ: основы совершенного, или
недлительного, вида (терминатива) и основы несовершенного, или длительного, вида
(дуратива), от которых образуются соответствующие временные формы [Алексеев
1985: 67]. Основным показателем видовых противопоставлений здесь является
наличие оппозиции 0 (терминатив) - -р-
/ -л- (дуратив). Наряду с этим здесь выявляются и рефлексы общелезгинского
глагольного аблаута, реконструированного С. А. Старостиным (см. [Nikolayev &
Starostin 1994: 166 - 168]). Схему чередований здесь можно представить в виде
следующей таблицы:
Основа
терминатива
дуратива
потенциалиса
Первый
гласный
корня
и
а
е
о
аь
и
е
о
ы
а
е
о
Как видно из таблицы, основы с гласными е и о не имели чередований. Что касается
аблаутных чередований, то в современных языках в значительной степени
произошла
нейтрализация некоторых членов оппозиции, что можно проследить на следующих
примерах:
1.*и / *аь / *ы
В арчинском языке лучше сохранилась оппозиция ступеней чередования *и / *ы,
реализуемаякак в пределах одной глагольной парадигмы
(а), так и лексическими противопоставлениями (б), вто
время как третья ступень представлена ныне самостоятельными глагольными
лексемами (в), ср.:
(а) кар-ас 'вести, брать с собой' (*и) - дур. оркир -
терм. ока (*ы);
В рутульском языке налицо реликтовые примеры оппозиции ступеней чередования
*и/*аь, представленной близкими по значению лексемами (а), а также
ступеней *и/*ы в рамках глагольной парадигмы, ср.:
В цахурском сохранился общелезгинский аблаут *и/*аь, противопоставляющий
основы терминатива (потенциалиса) и дуратива, у глаголов, характеризующихся
отсутствием в основе конечного сонанта (к ним относятся, например, гикIас
'убивать', гихьас 'попасть, оказаться', алишес 'покупать',
гичIес 'входить', гьихвас 'убегать', хьишес
'свежевать', см. [Алексеев 1985: 80]). Ранее [ibid.] мы высказывали мнение,
что сохранение в ряде цахурских глаголов чередования и/е могло быть обусловлено
определенными процессами с участием дуративного -й- (*-р-), поскольку
видовое противопоставление Ø - -й- имеет место в глаголах с конечными
сонантами, ср.:
Целевая форма
Дуратив
'умереть'
хъикIас
хьекIа (*хьи-й-кIа)
'заставить'
аликас
илека (*али-й-ка)
'спать'
кьалихъас
кьилехьа (*кьали-й-хьа), но
'оставлять'
гьас̄арас
гья-й-с̄ар
'бросать'
гьувохьарас
гьуво-й-хьар
'звать'
хьотIалас
хъо-й-тIал
'бежать'
кьадахьванас
кьада-й-хьван
Сопоставление данных цахурского языка с аналогичными явлениями в других лезгинских
языках дает основания отказаться от этой гипотезы.
В крызском языке реликты общелезгинского аблаута *и/*аь выявляются в
формах повелительного нескольких глаголов: хьий-идж 'быть' - пов.
с-аьхь; кьаьй-идж 'умирать' - пов. с-аькь; кур-идж 'зарезать' - пов.
с-аькр; джир-идж 'жарить' - пов. с-аьджир и т. п.
2. *а / *и
Этот тип аблаута сохранил свою продуктивность в северном
диалекте табасаранского языка, ср.: дюбек. а-в-хъ-ус 'упасть' - дур. и-в-хъ-ур-,
алд-а-в-тI-ус 'срубить' - дур. илд-и-в-тI-ур- и т. п.
Исконные грамматические
функции сохранились у данного типа аблаута и в цахурском, ср. с-акIал-ес
'вернуться' - дур. с-ӣкIал и т. п.
Последний тип аблаута имеет прямую аналогию в андийских языках, где
чередование *и/*о противопоставляет формы единственного и множественного
числа, ср. анд. ед. вухиду - мн. вохиду 'получать, покупать', ед.
вугъиду - мн.
вогъиду 'стоять; быть', ед. вуч̄Iиду - мн.
воч̄Iиду 'встать', ед. вус̄инну
- мн.
вос̄инну 'находить', ед. вуч̄Iинну - мн.
вач̄Iинну 'упасть', вук̄ъиду
- мн.
вок̄ъиду 'приходить', вукъуду - мн.
вокъуду 'расти', вуч̄иду - мн.
воч̄иду
'резать', вуцIиду - мн. воцIиду 'наполнить', вухъиду - мн.
вохъиду 'зарезать',
вутинну - мн. вотинну 'мочить', вух̄иду - мн.
вах̄иду 'выявить', вуч̄Iиду
- мн. вач̄Iиду 'платить', вучIиду - мн.
вочIиду 'умереть', вукIуду - мн. вокIуду
'быть' [Церцвадзе 1954: 437-440]. Общий принцип аблаута в андийском глаголе
следующий: «более закрытые гласные меняются на более открытые, при этом более
открытые гласные выражают понятие множественного числа» [ibid.: 440].
Соответственно, исходные -а-, -о-, -е- чередованиям не подвергаются.
Эти же принципы прослеживаются, хотя и менее отчетливо, в других андийских
языках, ср., например: год. ед. вукIали - мн. бакIвали 'положить',
вух̄и - мн.
бах̄у 'восходить, показаться', вук̄и - мн.
бак̄у 'попасть, упасть', вукIи
- мн.
бакIу 'быть', вуни - мн. мани 'уходить, идти', вухи - мн.
баху 'вытаскивать,
вынимать', вукъи - мн. бакъу 'гнать' [Саидова 1973: 114-115]. В каратинском
языке «в глаголах, в которых классный показатель присоединяется к основе
посредством гласного u (< i), o, во множественном числе этот гласный заменяется
посредством a» [Магомедбекова 1971: 116], ср. III ед. буча - I - II мн.
бачва 'мыть', III ед. бол̄Iе
- I - II мн. бал̄Iе 'пойти', III ед.
бихъу - I - II мн.
бахъу 'зарезать', III ед. му'у - I - II мн. ма'у 'расти'. В ахвахском языке
чередование гласных наблюдается в глаголах с корневым -и-: III ед. бикъурулIа - I - II мн.
бакъурулIа 'делить', III ед. битурулIа - I - II мн. батурулIа 'проиграть', III ед.
бихьурулIа
- I - II мн. бахьурулIа 'держать' и др. Как
отмечает З. М. Магомедбекова, «иногда, во множественном числе для класса
человека, вместо ожидаемого сопровождающего гласного i встречается а. Возможно,
это вызвано стремлением разграничить мн. число класса человека от единственного
числа третьего класса» [Магомедбекова 1967: 36].
В отличие от ахвахского и других андийских языков, но так же, как в
андийском, гласный - а- в чамалинском появляется в обеих формах мн. числа: III
ед. букIвла - мн. I-II бакIвла, III-ІV йакIвла 'быть', III ед.
муна - мн. I-II мана, III-IV йана 'идти', III ед. бицла - мн. I-II
бацла, III-IV йацла
'схватить', III ед. бихла - мн. I-II бахла, III-IV да-хла 'брать, покупать' [Бокарев
1940: 54-55; 1949: 76-77]. Имеются также глаголы с корневым -и-, не дающие
чередования, ср.: III ед. бичIла - I-II мн. бичIла 'умереть', III ед.
бигьла - I-II
мн. бигьла 'победить', III ед. билла - I-II мн. билла 'проснуться', видимо по
семантическим причинам.
Из приведенного краткого обзора видно, что аблаут и/а, а также у/а имеют общеандийский характер и наблюдаются в генетически общих лексемах, ср.,
например: анд. бикI-/бокIв-, год., чам., тинд., кар. букI-/бакIв-, багв.
букI-/бакI-, ахв. бикI-/бакIв- 'быть'. Этот и ему подобные примеры Т. Е. Гудава
[1959: 13] считал подтверждением функциональной членимости «сопровождающего»
гласного. Как было показано, они ограничиваются корневыми -и- и -у- (< *-и-) и
не выходят за пределы оппозиции числовых форм, так что говорить о других
функциях глагольного аблаута в андийских языках не приходится.
В плане общедагестанских корреляций семантическая связь категорий вида и
числа не представляется нам неестественной. В работах по кавказоведению эта
связь подчеркивалась неоднократно. Так, в специальной литературе было замечено,
что количественные характеристики реализуются в глагольной парадигме с помощью
не только синтаксической категории числа, но и собственно глагольной категории
вида: «В пределах глагола функционирование категории количества носит
специфический характер. Здесь мерилом является не количество предметов, а
частотность действий, которая может быть выражена через соответствующие формы
категории - это ее мерила. Одни формы в характеризуемой категории выражают
однократное, одноразовое действие, а другие - многократное, многоразовое
действие» [Хайдаков 1985а: 4].
Заметим, что охарактеризованная выше категория числа андийского глагола,
по-видимому, находит реликтовое отражение в лексических оппозициях аварского
языка, ср.: букIине 'быть' - бакI-ар-изе 'собираться' < *'быть (о многих)', где
-ар- - суффикс учащательности; щвезе 'достигать' - барщизе 'зреть' < *'достигать
(о многом, многих)' и нек. др. Что же касается известного в лингвистической
литературе аварского глагольного аблаута типа пирхизе 'блеснуть, вспыхнуть' -
перхéзе 'сверкать, блестеть' и т. п., то его вторичность, обусловленность
регрессивной ассимиляцией достаточно хорошо показана специалистами [Чикобава,
Церцвадзе 1962: 32-33]; [Микаилов 1958: 132-136].
Иные функции имеет аблаут в цезских языках. Так, в ряде глаголов
восточноцезских языков классные оппозиции выражаются чередованием корневых
гласных, ср.: гунз. гəла I, гила II - III, гула IV - V 'класть',
нəа I, ниа II
-
III, нуа IV - V 'приходить', тIəтIа I, тIитIа II - III,
тIутIа IV - V 'бросать'.
Возведение этих чередований к реально засвидетельствованным или же
реконструируемым сегментным классным показателям не удается, за исключением форм
II класса, где можно полагать исконным *й (гила < *гə-й-ла, ниа < *нə-й-а, тIитIа < *тIə-й-тIа). Не исключено, что в данной группе глаголов произошло
переосмысление исторического показателя I класса *в (гула <*гə-в-ла, нуа < *нə-в-а,
тIитIа < *тIə-в-тIа), связанное с формированием новой, нулевой формы I класса.
Несколько труднее представить себе процесс *нə-б-а > ? > нуа и т. п.
Между тем в структуре западноцезских языков имеются факты, в значительной
степени сходные с обрисованными в других подгруппах нахско-дагестанских языков.
В данном случае мы имеем в виду форму общего времени в инхокаринском диалекте
хваршинского языка, которая образуется удлинением корневого главного, вставкой
ā/ō
в скопление корневых согласных или дифтонгизацией корневых у, ы, и, ср.:
ахъа
'спать' - āхъ, леза 'взять, купить' - лēз, кIлIа 'прыгать' -
кIōл , лулIха
'сыпать' - лулIōх, шварда 'прыгать' - шварад, угьа 'умереть' -
увогь, илIа
'сказать' - ийолI и т. п. (см. [Бокарев 1959: 166-167]). Сходным образом
формируется общее время в собственно хваршинском диалекте, ср.: лIеса - лIēса
'спать', тилIа - тӣлIа 'отдать', луха - лӯха 'копать',
ишана - ишōна
'жарить',
шварда - шварōда 'прыгать' и т. п. (см. [Шарафутдинова, Левина 1961: 116]).
При некоторых различиях в говорах в целом цезский язык использует
аналогичный принцип образования общего времени, при котором происходят следующие
преобразования корневых гласных: шаитл. а - ā, ó, о - ō; и, е - ē; кидер., мокок.
а, у, о - ā; и, е - āь; асах. a, у, e, и - ā; у (во втором слоге)
- ва, ср. ацIа
'есть' - āцI, кIолIа 'прыгать' - кIōлIи // кIāлIи, икIа 'идти'
- ēкIи / āькIи / āкIи, -ехура 'убивать' - -ехвāр и др. [Имнайшвили 1956: 421-423]. Как полагал Д.
С. Имнайшвили [ibid.: 423], «формантом настоящего общего в дидойском языке
являлся гласный а, а нынешний способ - выражение этой категории изменением
гласных основы глагола - результат слияния форманта а с гласными основы глагола»
В хваршинском он предполагал [ibid.: 425] в качестве исходного афф. *-о- (-ой-).
Как видим, его гипотеза аналогична той, что была предложена им для нахских
языков, с той лишь разницей, что в качестве исконного аффикса выступает иной
согласный.
Как видно из проведенного выше обзора, в той или иной степени глагольный
аблаут представлен во всех подгруппах нахско-дагестанских языков (по-видимому,
это явление не находит отражения в лакском и хиналугском языках, а также в
некоторых представителях лезгинской группы). Несмотря на то что кавказоведение
ныне располагает фундаментальным этимологическим словарем северокавказских
языков, в котором впервые осуществлена реконструкция общевосточных глагольных
основ, проблема реконструкции общевосточнокавказского глагольного аблаута
сохраняется, заключаясь в недостаточном лексическом материале (притом что
аблауту, как можно полагать, были подвержены не все основы, а лишь их часть), на
котором можно было бы выявить регулярные соответствия в этой области. Проблема
осложняется тем, что помимо первого гласного основы в систему глагольного
аблаута входили также чередования второго гласного основы, а в систему видовых
противопоставлений в целом - оппозиция Ø - -р-(-л-) и редупликация основы.
Примечания
1. В цахурском данная основа сохранила видовую
оппозицию этих ступеней чередования *и/*аь: 'ичІ-ес .войти' - дур. 'ечІе и
т. п., а в арчинском - лексическое противопоставление основ *и/*аь: чІу-бус
.входить' - ачІа-с .прятаться'.
Литература
AЛЕКСЕЕВ 1985 ― М. Е. Aлексеев. Вопросы сравнительно-исторической
грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М.: «Наука».
БОКАРЕВ 1940 ― А. А. Бокарев. О классных показателях в аваро-андо-цезских
языках // Язык и мышление. Т. X. М.
БОКАРЕВ 1949 ― А. А. Бокарев. Очерк грамматики чамалинского языка. М.-Л.
БОКАРЕВ 1959 ― Е. А. Бокарев. Цезские (дидойские) языки Дагестана. М.
ГИГИНЕЙШВИЛИ 1977 ― Б. К. Гигинейшвили. Сравнительная фонетика дагестанских
языков. Тбилиси: Издательство Тбилисского университета.
ГУДАВА 1959 ― Т. Е. Гудава. Сравнительный анализ глагольных основ в
аварском и андийских языках. Махачкала.
ДЕШЕРИЕВА 1979 ― Т. И. Дешериева. Исследование видо-временной системы
в нахских языках (С привлечением материала иносистемных языков). М: «Наука».
ДОЛАКОВА 1967 ― Р. И. Долакова. Ингушский язык // Языки народов СССР.
Т. IV. Иберийско-кавказские языки. М.: «Наука»; стр. 210 - 227.
ИМНАЙШВИЛИ 1956 ― Д. С. Имнайшвили. К спряжению глагола в дидойском
языке / Иберийско-кавказское языкознание. Т. 8. / Тбилиси; стр. 413 - 457.
ИМНАЙШВИЛИ 1977 ― Д. С. Имнайшвили. Историко-сравнительный анализ фонетики
нахских языков / Тбилиси: «Мецниереба».
МАГОМЕДБЕКОВА 1967 ― З. М. Магомедбекова. Ахвахский язык: Грамматический
анализ, тексты, словарь / Тбилиси: «Мецниереба».
МАГОМЕДБЕКОВА 1971 ― З. М. Магомедбекова. Каратинский язык: Грамматический
анализ, тексты, словарь / Тбилиси: «Мецниереба».
МИКАИЛОВ 1958 ― Ш. И. Микаилов. Сравнительно-историческая фонетика аварских
диалектов. Махачкала.
САИДОВА 1973 ― П. А. Саидова. Годоберинский язык. Махачкала.
СУЛЕЙМАНОВ 2000 ― Н. Д. Сулейманов. Словообразование и структура слова
в восточно-лезгинских языках. Махачкала.
ТРУБЕЦКОЙ 1987 ― Н. С. Трубецкой. Избранные труды по филологии. М.:
«Прогресс».
ХАЙДАКОВ 1985 ― С. М. Хайдаков. Даргинский и мегебский языки (принципы
словоизменения). М.: «Наука».
ХАЙДАКОВ 1985а ― С. М. Хайдаков. Способы выражения множественного числа
в дагестанских языках // Категория числа в дагестанских языках. Махачкала.
ЧИКОБАВА, ЦЕРЦВАДЗЕ 1962 ― А. С. Чикобава, И. И. Церцвадзе. Аварский
язык / Труды кафедры кавказских языков, 2/ Тбилиси.
ЧРЕЛАШВИЛИ 1999 ― К. Т. Чрелашвили. Бацбийский язык Языки мира. Кавказские
языки. М.: «Наука»; стр. 197 - 203.
ШАРАФУТДИНОВА, ЛЕВИНА 1961 ― P. Шарафутдинова, Р. Левина. Хваршинский
язык: Предварительное сообщение // Вопросы изучения иберийско-кавказских языков.
М.: Изд. АН СССР.
NIKOLAYEV & STAROSTIN 1994 ― S. L. Nikolayev and S. A. Starostin.
A North Caucasian Etymological Dictionary. Moscow, “Asterisk” publishers.