ЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ ПРАВОСЛАВНОЙ РЕЛИГИИ И СОВЕТСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В РИТУАЛЬНОЙ
ПРАКТИКЕ НГАНАСАНСКОГО ШАМАНА [*]
(Хелимский Е.А. Компаративистика, уралистика: Лекции и статьи. - М., 2000.
- С. 159-160)
Сообщение опирается в первую очередь на данные, собранные в ходе полевой работы
с нганасанским шаманом Тубяку Костеркиным (Нгамтусуо), в частности, на полный
текст и перевод песнопений из сеансов камлания, проводившихся им незадолго до
кончины, летом 1989 г. (расшифровка и комментирование текстов осуществлялись
нами совместно с ею дочерью Надеждой Костеркиной) [1].
Наши наблюдения сопоставимы и хорошо коррелируют и с фактами, засвидетельствованными
в других шаманских традициях Сибири.
В отличие от религии или идеологии, шаманистические представления и технические
приемы представляют собой принципиально открытую систему, способную вбирать
в себя личный опыт и мировосприятие отдельного шамана (закрепление инновации
в локальной традиции напрямую связано с авторитетом и эффективностью практики
данного шамана). Картина мира и даже пантеон (не говоря уже о команде духов-помощников)
могут модифицироваться под влиянием впечатлений, полученных шаманом в ходе экстатических
путешествий в миры сверхъестественных сил. Важным фактором модификаций оказывается
внешние контакты. Изменение внешних условий жизни, появление новых реалий подталкивают
шамана к вступлению в контакт с теми сверхъестественными силами, которые, по
его представлениям, связаны с подобными новшествами и способны определенным
образом воздействовать на них. Кроме того, публичный и открытый характер шаманских
обрядов делает возможным, а иногда и весьма желательным присутствие или даже
активное участие в них посторонних людей, в том числе и не входящих в соответствующий
этноязыковый коллектив.
Характерными показателями открытости в шаманской практике Тубяку Костеркина
были его готовность проводить "показательные" сеансы перед большой
иноэтнической аудиторией (заметим, что и другие нганасаны не считали такие выступления
профанацией шаманского дела), использование во время камланий вновь появившихся
атрибутов от долганской шаманской куртки до иконки Владимирской Божьей Матери
и нагрудного украшения из чугунной пепельницы, изготовленной в виде головы Мефистофеля.
В этом же контексте следует рассматривать и трансформацию Николая Угодника,
популярность которого в народной православной традиции открыла ему путь в пантеоны
некоторых языческих религий Сибири, в одного из основных духов-помощников Тубяку
Костеркина - в Железного Коня Микулуску, который управляет "крепким паспортом"
и имеет в своем распоряжении "тысячи каменных людей, тысячи железных русских,
рождение всех машин". Ряд характеристик Микулуски и его собственные монологи
[2] свидетельствуют о том, что он синкретически
совмещает возможности и интересы, соотносимые с православным христианством,
с советским строем и с нетрадиционными для нганасанов технологиями.
Лишь на первый взгляд может удивить неоднократное повторение в текстах песнопений
идеологических клише и призывов коммунистического толка (перестройка к 1989
г. еще не успела дойти до таймырской тундры). Фактически идеология трактуется
в (не столь уж чуждом ей) мифологическом плане. Так, лексика и фразеология упоминаний
о Ленине повторяет тексты мифов о сотворении земли и ее воссоздании после потопа
(ср.: "добрый рост жителей расстеленной Лениным земли", "отцовский
закон и материнский закон, расстеленные Лениным"). Отметим, что идеологическая
правоверность вряд ли может рассматриваться как выражение взглядов самого покойного
шамана, который обычно сторонился так называемой "общественной жизни"
(хотя и не был изолирован от СМИ), а в прошлом подвергался репрессиям за приверженность
единоличному хозяйствованию и шаманскую деятельность.
Очевидно, господствующая советская идеология воспринималась Тубяку Костеркиным
в точности так же, как его предками-шаманами воспринималась государственная
православная религия: как совокупность верований другого народа (русского),
отличающаяся от нганасанской системы верований, но заслуживающая уважения и
внимания. Апелляция к чужим религиозно-идеологическим понятиям и образам полезна
в той мере, в какой пришедшие извне инновации затрагивают повседневную жизнь.
Прямая преемственность, собственно говоря - идентичность (с точки зрения нганасанов)
носителей православия и коммунистической доктрины закономерно обусловили совмещение
соответствующих мотивов в шаманской ритуальной практике.
Примечания
1. Впервые опубликовано в: Традиционные культуры
и среда обитания: I Международная конференция. Тезисы. М., 1993. С. 98-100.
1. См. [Таймырский этнолингвистический сборник...
1994: 30-106].
2. Как и другие духи-помощники, Микулуска
в ходе сеанса непосредственно обращается к аудитории устами "отключающегося"
при этом шамана.
