Филин - О новом толковом словаре русского языка

Следите за нашими новостями!

Philology.ru - Русский филологический портал

Ф. П. Филин

О НОВОМ ТОЛКОВОМ СЛОВАРЕ РУССКОГО ЯЗЫКА

(Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XXII. Вып. 3. - М., 1963. - С. 177-189)

Как известно, работа над толковыми словарями русского языка в отелах Академии наук ведется уже около двух столетий. Академическая лексикография определяла основные пути развития русской лексикографии в целом, ее успехи. Главными ее этапами были: "Словарь Академии Российской" (чч. I-VI, СПб., 1789-1794), "Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный" (чч. I-VI, СПб., 1806- 1822), "Словарь церковнославянского и русского языка, сост. Вторым отд-нием Имп. Акад. наук" (тт. I-VI, СПб., 1847, 2-е изд., 1867-1868), "Опыт областного великорусского языка" (СПб., 1852; "Дополнение" к "Опыту", СПб., 1858), "Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам", составленные И. И. Срезневским (тт. I-III, СПб., 1893-1912), незавершенный "Словарь русского языка", подготовлявшийся сначала под руководством Я. К. Грота, затем А. А. Шахматова и его преемников (первый выпуск был опубликован в 1891 г., работа над изданием прекращена в 1937 г.). Интересный по замыслу "Словарь русского языка" под редакцией А. А. Шахматова оказался практически неосуществимый. Решительный отказ от принципа нормативности, крайне затянувшиеся сроки подготовки словаря (предполагалось составить 56 томов!) вызвали протесты общественности, поэтому Президиум Академии наук СССР 5 августа 1937 г. вынес постановление начать работу над новым изданием, которое получило название '"Словарь современного русского литературного языка". В настоящее время подготовка и печатание этого словаря подходят к своему завершению: уже находится в печати 15-й том, утверждены последние 16-й и 17-й тома. В 1957-1961 гг. словарный сектор Института русского языка опубликовал четырехтомный "Словарь русского языка". С выходом в свет семнадцатитомного и четырехтомного словарей заканчивается целый этап в истории русской академической лексикографии. Однако завершение этого этапа не может и не должно означать прекращения работы в Академии наук СССР над толковыми словарями русского языка. Такая работа должна стать постоянной, для чего имеются веские причины: во-первых, лексика русского языка продолжает бурно развиваться, и ее развитие должно находить свое отражение в толковых словарях; во-вторых, требования, предъявляемые к словарям, непрерывно возрастают, и прежние издания перестают удовлетворять как широкие крути населения, так и потребности самой науки о языке.

Прежде чем приступить к практическому осуществлению нового лексикографического предприятия, что потребует много средств и сил, необходимо широко и всесторонне обсудить вопрос, каким должен быть будущий толковый словарь русского языка. Настоящая статья представляет собой первую попытку поставить на обсуждение некоторые основные принципы этого словаря. Выдвигая эти принципы, мы не можем обойтись без оценки опубликованных советскими лексикографами основных толковых словарей русского языка.

Большим событием в истории советской лексикографии был выход в свет в 1935-1940 гг. "Толкового словаря русского языка" под редакцией Д. Н. Ушакова. Впервые в русской лексикографии был создан капитальный словарь, рассчитанный на широкого читателя. В отличие от дореволюционных словарей в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова ярко выражена ориентация на образцовые нормы литературного языка. "Составители старались придать словарю характер образцового в том смысле, чтобы он помогал усвоить образцовый, правильный язык, а именно, большое внимание обращено в нем на нормативную сторону: правописание, произношение, ударение слов, грамматические указания, полезные для русских и нерусских, указания на сферу употребления слов, имеющие практическое значение для ищущих стилистического руководства... кроме того, самый анализ значений и оттенков значений слов, бывший предметом особой заботливости составителей и более детальный, чем в старых академических словарях и в словаре Даля, дает материал не только для теоретического изучения русской лексики, но, главное, для практического - с целью сознательного употребления в речи того или другого слова" [1]. Основная масса помещенных в словаре слов - "слова нашей классической литературы от Пушкина до Горького и общепринятого научного, делового и книжного языка, сложившегося в течение XIX в. Но в него включены также и новые слова, вошедшие во всеобщее употребление, в частности сложносокращенные слова типа: колхоз, зарплата, слова из разных областей техники - новые или прежде малоизвестные, а в наше время получившие широкое распространение в связи с все более и более развертывающимся социалистическим строительством, а также слова из области общественно-политической терминологии" [2].

В соответствии с новыми задачами составители словаря, продолжая традиции академической лексикографии и опираясь на них, выработали систему определения значений, грамматических характеристик слов и стилистических помет и другие приемы словарного описания материала. Словарь под редакцией Д. Н. Ушакова по праву называется академическим. Между прочим, сначала предполагалось, что подготовка его будет вестись в стенах Академии наук СССР. Этого не произошло по чисто случайным обстоятельствам. Словарь выдержал испытание временем и до сих пор пользуется широкой популярностью как у нас, так и за рубежом. О его исключительной роли в развитии советской лексикографии много писалось и говорилось, поэтому я не буду повторять то, что стало общеизвестным.

На основе словаря под редакцией Д. Н. Ушакова С. И. Ожегов создал однотомный "Словарь русского языка", предназначенный для массового читателя. Это словарь заслуженно завоевал себе прочное место в советской лексикографии, о чем свидетельствуют хотя бы непрекращающиеся его переиздания. Но, конечно, задачи краткого словаря не совпадают с задачами словаря полного.

В 1952 г. Президиум АН СССР постановил подготовить новый толковый словарь, в котором нашли бы свое отражение сдвиги в лексике русского литературного языка, происшедшие со времени выхода в свет словаря под редакцией Д. Н. Ушакова. Во исполнение этого постановления был подготовлен и издан упомянутый выше четырехтомный "Словарь русского языка". По своему типу этот словарь совпадает со словарем под редакцией Д. Н. Ушакова, однако между этими словарями имеется и существенное различие. Если словарь под редакцией Д. Н. Ушакова в своем словнике ориентировался главным образом на лексику русского литературного языка XIX в. и включал в свой состав неологизмы XX в., то четырехтомный академический словарь отражает состояние русской лексики нашего времени. Многие слова, помещенные в словарь под редакцией Д. Н. Ушакова, в него не вошли, и, наоборот, мы найдем в нем немало слов, отсутствующих в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова. Расхождения в словнике между обоими словарями в отдельных их частях достигают двадцати пяти - тридцати процентов. Это относится также и к значениям слов, словосочетаниям и фразеологизмам. Четырехтомный академический словарь богаче иллюстрирован цитатами из литературных произведений. Имеются в нем и некоторые другие отличия лексикографического характера, рассмотрение которых является предметом специального исследования.

Особое место среди толковых словарей русского языка занимает семнадцатитомный "Словарь современного русского литературного языка". Это самый полный из законченных словарей русского языка. Увеличение его словника идет за счет более широкого включения устаревших, специальных, просторечных и областных слов, так или иначе представленных в литературе XIX - XX вв. Очень важной отличительной его особенностью является помещение всех производных слов, засвидетельствованных в письменных источниках и реально существующих в устной литературной речи: Можно сказать, в словаре представлено все богатство словообразования русского литературного языка. В семнадцатитомном словаре учитываются также такие значения и употребления слов, которые опускаются в других словарях из-за краткости этих словарей, широко показываются разного рода сочетания слов, варианты грамматических форм и ударений (в том числе устаревшие, просторечные и пр.), приводится гораздо больше цитат-иллюстраций, чем в других словарях, даются справки, в каком из прежних словарей то или иное слово было помещено впервые; имеются и некоторые другие особенности, составляющие специфику данного словаря.

Словарь под редакцией Д. Н. Ушакова, однотомный словарь С. И. Ожегова, четырехтомный и семнадцатитомный академические словари несомненно останутся в золотом фонде важнейших трудов по русской лексикографии. В то же время эти словари, несмотря на их очевидные достоинства, не могут удовлетворить всем новым требованиям, возникающим в обществе и науке. Главное, чего в таит нет, - это последовательно выдержанного принципа нормативности.

Как было сказано выше, указанные словари различны по своему объему и назначению, в них неодинаково освещается состояние и развитие русской литературной лексики, имеются определенные различия в самой лексикографической технике. В то же время их объединяет одна чрезвычайно важная особенность: каждый из названных словарей является не только пособием, раскрывающим образцовые нормы употребления лексики русского литературного языка в ее современном состоянии, но и лексикографическим справочником, призванным помогать читателю правильно понимать произведения русской литературы, начиная со времен Пушкина. Наиболее четко эта установка сформулирована в "Инструкции" к четырехтомному "Словарю русского языка", в которой говорится о необходимости включения в словарь слов, теперь редких, но в XIX в. бывших употребительными: "основанием для включения подобных слов ...является то, что русская классическая художественная литература, передовая публицистика и передовая наука XIX в. входят составным элементом в нашу современную социалистическую культуру. Огромными тиражами издаются и переиздаются произведения классиков литературы и науки XIX в., поэтому в ...Словаре должна быть представлена та часть широкоупотребительной в XIX в. лексики, которая связана с существенными, важными и наиболее характерными сторонами жизни XIX в." [3]. Заметим кстати, что положение о границах употребительности слов осталось неразработанным, поэтому в словари (особенно в семнадцатитомный) произвольно включались также слова, довольно редкие и в XIX в.

Тип словаря-справочника, своего рода путеводителя по лексике русского литературного языка от Пушкина до наших дней, в главных своих особенностях выработанный коллективом языковедов под руководством Д. Н. Ушакова, вполне себя оправдал. Словари этого типа будут необходимы и в дальнейшем и должны постоянно совершенствоваться (прежде всего путем улучшения и переиздания четырехтомного и однотомного словарей). В то же время нельзя закрывать глаза на то, что соединение в одном издании принципа нормативности и показа отживших норм литературного языка заключает в себе серьезное противоречие, которое во многом затемняет и искажает как принцип нормативности, так и принцип историзма. Лексикография не поднялась еще до таких высот, когда можно было бы объединить в одном словаре оба принципа без ущерба для каждого из них. С особой отчетливостыо это непреодоленное противоречие обнаруживается в самом большом по объему, семнадцатитомном "Словаре современного русского литературного языка".

История взглядов о совмещении принципов нормативности и историзма в этом словаре поучительна. Руководитель словаря времени начальной работы над ним В. И. Чернышев в своей статье "Принципы построения академического словаря современного русского литературного языка" указывал, что редакционная коллегия словаря решительно отказалась от полного словаря старого (шахматовсиого) типа ввиду недоступности такого словаря для широких читательских масс и крайне растянутых сроков его исполнения. Было решено поставить задачи, близкие к задачам словаря под редакцией Д. Н. Ушакова, с тем отличием от этого последнего, что академический словарь должен быть более фундаментальным. "Вносимые нами в Словарь слова, - писал В. И. Чернышев, - получают значение общепринятых, необходимых, рекомендованных к употреблению; не внесенные - остаются на положении слов устарелых или редких, употребляемых в специальных нуждах, в особых стилях речи, не относящихся к общему широкому словарному обороту" [4]. И еще: "собранный и собираемый лексический материал мы разбираем и отбираем по принципам литературности и современности" [5]. В этих высказываниях довольно ясно сформулирована в общей форме установка на нормативность словаря. В то же время в статье говорится, что словарь должен быть историческим.

Особенно настойчиво мысль о принципе историзма проводится в "Проекте словаря современного русского литературного языка" [6]. В разных разделах "Проекта" мы находим такие высказывания, как, например, следующие: "Словарь должен быть историческим, т. е. в словарных статьях должна быть показана на примерах история развития слов, изменения их значений в пределах, по крайней мере, от середины XVIII в. до наших дней" (стр. 4); "всюду, где есть для этого данные, значение слова или соотношение между отдельными его значениями должны быть показаны в их историческом развитии в классовом обществе, в связи с развитием производства, общественных форм и складывающегося по ним мышления в процессе классовой борьбы. При этом всячески выдвигаются прогрессивные начала в развитии языка и мышления в связи с развитием общества" (стр. 26); "Словарь охватывает лексику второй половины XVIII в., XIX и XX вв., показывая таким образом развитие слова, его значения и употребления" (стр. 36). Однако, как можно сочетать установку на образцовость современных общеупотребительных лексических норм со стремлением показать и проиллюстрировать примерами изменения в словарном составе, развития значений слов, очень серьезные сдвиги в стилистической принадлежности слов, в их грамматических значениях и формах и т. п., - на этот кардинальный вопрос никакого ответа не было найдено даже в приблизительной, общей форме, хотя в обсуждении установок словаря в 1937-1939 гг. принимали участие ведущие филологи страны. Естественно поэтому, что когда началось составление словаря, широковещательные положения об историзме остались без применения.

В статье "От редакции" помещенной в 1-м томе словаря, говорится уже о том, что словарь является "в основном толковым и нормативным", и лишь (как дань прежним установкам) глухо, без какой-либо мотивировки, упоминается, что он является и "толково-историческим" [7]. Что конкретно означает термин "толково-исторический" осталось неизвестным. Истинное положение дела было сформулировано в "Инструкции для составления "Словаря современного русского литературного языка"", в которой сообщается, что словарь не является и не может быть историческим словарем [8].

Дискуссия о соотношении нормативного и исторического принципов в словаре вспыхнула на расширенном заседании Бюро Отделения литературы и языка 12-14 апреля 1956 г. в Ленинграде [9]. Некоторые филологи (В. А. Авроржн, Е. А. Бокарев, В. И. Борковский, В. М. Жирмунский, Б. В. Томашевский и др.) настаивали на необходимости внедрения историзма в словарь. Б. В. Томашевский высказался даже в том смысле, что многотомный словарь типа словаря под редакцией Д. Н. Ушакова вообще не нужен, что такой словарь не должен быть только нормативным, он обязательно должен быть и историческим. Однако для лексикографической практики мало одних пожеланий, нужно конкретное решение проблемы. Такое решение не было предложено, да его и не могло быть, если учитывать состояние исторической лексикологии русского языка. Семнадцатитомный академический словарь, во многом отличаясь от словаря под редакцией Д. Н. Ушакова, по своему типу очень близок к нему и преследует те же цели: быть пособием по культуре речи и в то же время быть справочником для чтения русской литературы XIX-XX вв. Конечно, элементы историзма и нем имеются, причем представлены они шире, чем в четырехтомных словарях. В семнадцатитомном словаре больше имеется материалов с пометой "устарелое" и с толкованиями типа "в древней Руси", "в конце XVIII и начале XIX в." и т. п.; исследователь (и любой заинтересованный читатель) в представленной в словаре относительно обильной цитатной иллюстрации может больше найти сведений о времени возникновения слова, его значений и форм и пр. и их утраты (хотя такие сведения всегда будут очень относительны и их нужно проверять и дополнять самостоятельными: разысканиями); составители словаря имели несколько большие возможности располагать значения слов и цитаты в хронологическом порядке.

Однако указанные и некоторые другие отличия семнадцатитомного словаря от словарей четырехтомных имеют скорее количественный, чем качественный характер. Тип словаря не изменился. Правда, в семнадцатитомном словаре имеется одна особенность, которой нет в других словарях: справочный отдел в словарных статьях, в котором, кроме этимологических справок, приводятся краткие сведения о колебаниях в прошлом и настоящем грамматических форм, ударения и отчасти произношения вообще, о первой фиксации слов в словарях Срезневского и Берынды, в основных словарях XVIII-XX в. Справочный отдел дает кое-какие сведения для историков русского литературного языка. Все же совершенно очевидно, что между возникновением слова и первой фиксацией его в словарях имеется большая разница. Часто мы приводим цитаты, иллюстрирующие употребление того или иного слова, из произведений Пушкина и других писателей XIX в., а в справочном отделе ссылаемся на словарь под редакцией Д. Н. Ушакова или даже на словарь С. И. Ожегова. Конечно, справки подобного рода имеют лишь узко лексикографический интерес, а историко-лексииологическая их ценность равна нулю.

Установившийся тип семнадцатитомного словаря вызвал нарекания со стороны некоторых лингвистов, которые хотели бы иметь лексикографическое пособие для историко-лексикологических исследований. Характерна в этом отношении статья немецкого языковеда Курта Габки "О некоторых вопросах "исторической перспективы" в "Словаре современного русского литературного языка". К. Габка приводит, ссылаясь главным образом на работу Г. Хютл-Ворт, много примеров, указывающих на серьезные расхождения между данными справочного отдела нашего словаря и показаниями произведений письменности по части хронологии слов. Ему бы хотелось, чтобы в Словаре приводились первые фиксации слов не в словарях, а в письменности, даже если это будет письменность XVII-XVIII и более ранних веков. Он настаивает на принципе историзма, так как "это особенно важно для зарубежных специалистов по истории русского литературного языка, поскольку словари у нас за недостатком подлинников очень часто служат единственными источниками для получения верных данных о времени возникновения того или иного термина, развития того или иного значения слова" [10].

Желание К. Габки вполне законно. Стоит только заметить, что словарь вовсе и не предназначался для нужд специалистов по истории русского языка - зарубежных или отечественных, а был задуман и исполнялся как пособие для массового интеллигентного читателя. Для исследователя, конечно, ценнее выпуски незавершенного шахматовского словаря, не ограничивавшего себя ни отбором слов и количеством цитат, ни источниками, ни даже в значительной мере хронологическими рамками. Все, кто хотели бы иметь словарь с "исторической перспективой", вольно или невольно подталкивали коллектив составителей семнадцатитомного словаря к отходу от словаря нормативного к словарю "описательному" - словарю шахматовского типа. Иногда приходится слышать, что семнадцатитомный словарь отошел от традиции академических словарей, не является академическим, что его установки привели к полной неудаче этого издания. Я думаю, что такое мнение глубоко несправедливо. Семнадцатитомный словарь настолько же "неудачен", насколько "неудачны" словарь под редакцией Д. Н. Ушакова и четырехтомный словарь 1957-1961 гг., поскольку в главном своем принципе эти словари совпадают.

Что же касается исторического словаря русского литературного языка, то это особая задача лексикографии. Когда она будет решена, сказать трудно. Для этого нужны определенные условия: наличие фундаментальных словарей русского языка XI-XIV, XV-XVII и XVIII вв., работа над которыми находится в самом начале, создание большой специально подготовленной картотеки (наша теперешняя картотека, в которой имеется свыше шести миллионов карточек, для этой цели не годится) и развернутые разносторонние историко-лексикологические исследования. Сведения о времени возникновения слов, о развитии значений слов, которыми мы уже располагаем, относятся лишь к незначительной части лексики. Главная работа в этой области впереди.

Ставя вопрос о новом типе толкового словаря современного русского литературного языка, нужно прежде всего разобраться в характере противоречия между принципом нормативности и принципом показа отживших норм литературного языка, бывших когда-то обычными в русской литературе XIX-XX вв. Как уже было сказано выше, соединение этих принципов в одном словаре приводит во многих случаях, с одной стороны, к искажению исторической перспективы и, с другой, к затемнению образцовых норм современной речи. Примеров можно было бы привести очень много [11], причем имеются в виду не ошибки составителей и редакторов, обусловленные субъективными причинами, а недостатки, вызванные главным образом трудностями, связанными с самим типом словаря. Остановимся здесь лишь на некоторых аспектах рассматриваемой проблемы.

Вопрос об отборе слов. Читатель классической литературы прежде всего нуждается в справках о словах и значениях слов, ему непонятных, независимо от того, были ли эти слова в свое время обычными или же они были редкими. Наличие достаточного количества квалифицированных справок о таких словах в значениях слов и составляет главный смысл принципа показа отживших норм литературной речи (если иметь в виду интересы нашего главного заказчика - массового читателя). Между тем современные толковые словари русского языка в этом вопросе очень непоследовательны. На словах заявляется, что из устарелых слов берутся только такие, которые в прошлом находились в широком употреблении или обозначают предметы и явления, важные для истории русской культуры, быта и т. п., на деле же очень часто допускается субъективизм и произвол, поскольку сами критерии широкой употребительности или важности обозначаемых предметов и явлений остаются весьма неопределенными.

В словаре под редакцией А. А. 'Шахматова помещено слово каботинка 'женщина, стремящаяся к артистической карьере, к внешнему успеху, блеску и переносящая актерские манеры в жизнь'. В качестве иллюстрации приводится единственная цитата: Она бредила славой, известностью... И тогда (до замужества) она была уже "каботинкой" - с очень существенным примечанием: "только у Боборыкина" ("Три афиши"). Это слово с пометой "разг. устар., неодобрит." переносится в словарь под редакцией Д. Н. Ушакова без иллюстрации. В 5-м томе семнадцатитомного словаря цитата восстанавливается (других цитат в картотеке нет), а примечание "только у Боборыкина" опускается. Таким образом, явно нарушается правильное представление о месте, которое занимало слово когда-то в русском языке, так как помета "устар." обезличенно покрывает собой и слова, которые были в общем употреблении, и слова жаргонные, слова частые и редкие. В 5-м томе вовсе без цитат помещается и слово каботин (о мужчине). Это словечко из старого театрального жаргона не было ни общеупотребительным, ни важным по своей реалии для русской истории. Словарь 1957-1961 гг. его не помещает. В семнадцатитомном словаре, может быть, его и стоило оставить, тем более что от него есть производные каботинство (к цитатой из тех же "Трех афиш" Боборыкина и из специальной работы Сереброва "Станиславский") и каботинский (единственная цитата из книги '"Моя жизнь в искусстве" Станиславского). Однако очень многае аналогичные и даже более общеупотребительные или "важные" слова в словари не попали; тем самым принцип показа отживших слов и значений слов, реализация которого должна удовлетворять требованиям справочника по лексике русской литературы XIX-XX вв., нарушается, можно сказать, на каждом шагу.

Характерные примеры таких пропусков приводит Л. Гальди. Вот один из них: "еще более ощутимы пропуски, - пишет он, - наличие которых выявляется в результате чтения писателей-классиков. Небезынтересно отметить, например, слово елистратишка, простонародный вариант слова регистратор...; слово... встречается в "Ревизоре" Гоголя, а именно в знаменитом монологе Осипа (д. II, явл. 1)...: "Добро бы было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой" [12]. Между прочим, слово елистратишка отмечается в старых диалектных записях; влервые зафиксировано оно в письменности начала XVIII в. Смирновым, включено в словари Преображенского и Фасмера, т. е. оно было устойчивым и распространенным, чего никак нельзя сказать о слове каботин. Если бы можно было провести фундаментальную проверку наших словарей по произведениям литературы XIX-XX вв., то субъективизм и пестрота в отборе слов получились бы разительными. И дело тут не только в недостатках нашей основной картотеки, так как очень нередки случаи, когда в картотеке цитаты есть, а слово все же не включается в словарь как редкое и в прошлом, маловажное, специальное или по каким-либо другим соображениям. В наших словарях-справочниках нет очень многого из того, что нужно читателю для чтения литературных произведений.

Особенно наглядно столкновение нормативного подхода с установками словаря-справочника в области стилистической оценки слов. Со времен Пушкина произошли очень серьезные сдвиги в стилистической соотнесенности множества слов, значений слов, словосочетаний и т. п., которые нам известны только частично, в отношении некоторых отдельных слов или лексических категорий. Общей картины стилистического развития руского литературного языка мы не имеем, основные законы этого развития еще не раскрыты, тем более остается не исследованной история стилистической окраски подавляющего большинства слов (каждого в отдельности). В связи с таким состоянием исторической лексикологии элементы историзма в области стилистики в словарях представлены крайне скудно, от случая к случаю. Пометы типа "устар. простореч." или "устар. разг.", показывающие, что устарелое теперь слово в прошлом было обычным, но принадлежало разговорно-просторечной стихии, употребляются очень редко из-за неимения нужных данных. Вся система стилистических помет строится на основании современных стилистических норм, исходит из них.

Поскольку стилистические нормы прошлого нам мало известны, в семнадцатитомном словаре пришлось пойти на сокращение стилистических помет и очень осторожное применение их. Однако такой подход к делу является вынужденным и вовсе не представляет собой научного решения вопроса [13]. Конфликт между современными и старыми стилистическими нормами не устраняется и не может быть устранен в теперешнем типе словаря (по крайней мере в настоящее время). Приведу несколько типичных примеров.

В словаре под редакцией Д. Н. Ушакова приводится глагол стряхать 'стряхивать' с пометой "простореч."; иллюстраций к нему не дается. В 14-м томе семнадцатитомного словаря тот же глагол получает помету "разг.". То, что это слово в современном русском литературном языке относится к разряду разговорно-просторечных слов, кажется, не вызывает сомнений. Но всегда ли оно имело такую стилистическую окраску? В 14-м томе приводятся цитаты, в которых стилистическая оценка слова стряхать находится, как я думаю, в резком противоречии с действительным употреблением этого слова у писателей XIX в.: Над урной мшистою Наяда Проснулась в сумраке ветвей, Стряхает инеи с кудрей (Баратынский, Весна); Там покрасневший клен, Еще зеленый дуб и желтые березы Печально на меня свои стряхают слезы (А. К. Толстой, Когда природа...); Вдруг на двор влетели богатые сани..., и из саней, стряхая снег с воротника шинели, выскочил Николай Артемьевич (Тургенев, Накануне). В словаре 1957-1961 гг. стряхать вовсе не помещено.

Слово сшибаться в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова, в словаре 1957-1961 гг. и в семнадцатитомном словаре дружно оценено как разговорное, а в словаре Ожегова определено как просторечное. Однако сомнительно, чтобы в "Полтаве" Пушкина оно было разговорным или тем более просторечным: "Отряды конницы летучей, Браздами, саблями звуча, Сшибаясь, рубятся с плеча". Слово сшибка 'действие по значению глаголов сшибаться, сшибиться', 'столкновение' в словарях под редакцией Д. Н. Ушакова и в семнадцатитомном квалифицируется как разговорное, но в семнадцатитомном: приводится цитата, которая могла бы вызвать у читателя недоуменный вопгрос: Дождь брызжет от упорной сшибки Волны, сразившейся с волной (Вяземский, Нарвский водопад). Вернее отмечено в словаре 1957-1961 гг.: "устар. и прост.". Однако вся беда в том, что в подавляющем большинстве случаев подобного рода несоответствия неочевидны и поэтому исправлены быть не могут. Таким образом, мы невольно приписываем прошлому стилистическому состоянию русской литературной лексики то, чего в нем не было, что свойственно только нашему времени. В четырехтомных словарях "острые углы" часто обходятся путем невключения соответствующих материалов, но "фигура умолчания" в подобных случаях не может считаться достоинством словарей, предназначенных быть руководством для чтения классической литературы XIX-XX вв.

Столкновение разных принципов в неменьшей мере проявляется в показе словосочетаний и других языковых явлений. Зачастую у нас нет данных, как квалифицировать те или иные словосочетания и словоупотребления по их стилистической окраске, обычности или необычности и т. п.; между тем с точки зрения нормативности этих словосочетаний и употреблений слов чувствуется постоянная потребность в разного рода определениях и уточнениях. В 4-м томе семнадцатитомного словаря во 2-м значении слова железный 'относящийся к железу' без всяких помет и примечаний приводится цитата: В этой железной торговле вырабатываются и... сердца, не знающие жалости (Короленко, Павловские очерки). То ли здесь железная торговля просто торговля железом (и тогда это по современным нормам несомненно разговорное словосочетание), то ли налицо индивидуальное авторское употребление, представляющее игру слов (железная торговля - железные сердца), остается неизвестным. Слово жаловать 'оказывать внимание кому, чему-либо, проявлять расположение' иллюстрируется цитатами: [Лиза] Вот то-то-с, моего вы глупого сужденъя Не жалуете никогда (Грибоедов, Горе от ума); Обыковенно я никогда не задерживался в этой комнате, да и сами хозяева, по-видимому, не особенно жаловали ее (Салтыков-Щедрин, В среде умеренности...); Товарищ прокурор меня не жалует. Я дважды просил, чтобы он разрешил сопровождать его на допросы. Обещает, но... (Федин, Первые радости). Правильно ли, что жаловать кого-либо и жаловать что-либо в современном русском литературном языке равноправны? Между прочим, в четырехтомных словарях слово жаловать в этом значении сопровождается пометой "разг.", а в словаре 1957-1961 гг. сочетание жаловать что-либо вовсе не представлено. К слову жар в значении 'зной' приводится цитата: Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал (Пушкин, Выстрел). Вряд ли можно игнорировать наличие сочетания слов: жар наспевал, не совсем обычного для современного русского литературного языка. В 7-м томе того же словаря эта цитата приводится на слово наспевать, при котором стоит помета "разг." Было ли оно действительно разговорным во времена Пушкина, еще следует доказать.

Наши словари, и прежде всего семнадцатитомный словарь, буквально переполнены примерами несоответствий между старыми и новыми языковыми нормами. Эти несоответствия не получили должных квалификаций как из-за промахов составителей и редакторов, так и потому, что самый тип словарей-справочников при современном состоянии русской лексикологии не дает возможности анализировать языковые изменения, имевшие место в XIX-XX вв., и дифференцированно подавать словарные материалы. Не улавливая многих специфических особенностей нашего языкового прошлого, мы тем самым приписываем этому прошлому то, чего в нем не было, что свойственно только нашему времени. Ставя на одну доску разнохарактерные явления прошлого и настоящего, мы нередко неправильно оцениваем современные нормы, делая их расплывчатыми и неопределенными, а то и затемняя их; поэтому можно сказать без преувеличения, что собственно нормативного толкового словаря современного русского литературного языка мы пока не имеем. Мне представляется, что настало время приступить к созданию такого словаря. Этот словарь должен быть "стержневым" словарным предприятием русистов-лексикографов. Но что значит "нормативный словарь", какими отличительными особенностями он должен обладать? Эта важная проблема не может быть решена "с одного захода", она является предметом большой коллективной исследовательской работы. В настоящей статье я выскажу лишь несколько общих соображений на этот счет.

Нормативный словарь русского языка должен быть '"лексикографическим зеркалом" русской литературной лексики в ее современном состоянии, т. е. словарем, в котором должна найти свое отражение лексическая система литературного языка с ее закономерностями. Такой подход к делу сразу же выдвигает вопрос: а что значит "современный" язык, каковы его хронологические рамки? От того или иного решения этого вопроса зависит отбор материала для словаря, определение его источников.

Мне представляется, что было бы неправильно ограничивать хронологические рамки словаря точно установленными годами (наиример, с 1945 г. - года окончания войны - до настоящего времени). В языке, если так можно выразиться, имеется постоянный и переменный состав его структуры. Все, что является устойчивым на протяжении истории литературного языка от Пушкина до наших дней, должно войти в словарь. В соответствии с этим источниками словаря должны быть литературные произведения разных жанров и стилей XIX-XX вв. Все, чего нет в современном языке, что не соответствует его нормам, не употребляется у современных писателей, в современной прессе и в литературной разговорной речи, в словарь не помещается, даже если определенные слова, значения слов, словосочетания, употребления слов и т. п. имеются в произведениях классической литературы (независимо от того, широко употреблялись такие слова в прошлом или они были редкими). Слова типа каботин с производными (см. об этом выше), обычайный 'обычный' (имеется в "Старой записной книжке" Вяземского и в "Полтаве" Пушкина), значения врбде обыватель 'постоянный житель какой-либо местности', выражения, подобные таким, как надутая речь, надутая фраза, надутый язык 'напыщенный, высокопарный' (отмечено у Лермонтова, Белинского, Чернышевского), управления типа повелевать кому-либо (ср. в "Литвинке" Лермонтова: "рано он Повелевать толпе был приучен", или в "Братьях Карамазовых" Достоевского: "Коля начал повелевать собаке, а та представлять все, что знала"), такие грамматические формы, как род. п. мн. ч. пуд (встречается у Пушкина, Аксакова и у других писателей) и т. д., и т. п., в новый словарь не включаются. Конечно, не следует ставить знаки равенства между отмершими словами и архаизмами, функционирующими в современном литературном языке в качестве определенного стилистического средства (принятая в словарях помета "устарелое" не дифференцирует эти принципиально различные явления) [14].

Архаизмы как неотъемлемая часть современной языковой системы должны помещаться в словаре. Особо стоит вопрос об отмерших языковых явлениях, восстанавливаемых писателями в исторических произведениях в качестве языкового колорита описываемой эпохи. При решении вопроса о привлечении этих произведений в списки источников словаря следует проявлять осторожность и сдержанность.

Если "постоянный" словарный состав может изучаться и лексикографически обрабатываться по литературным произведениям XIX-XX вв., то словарный состав "переменный" должен устанавливаться на основе языковых норм наших дней, т. е. на основе действующих речевых норм времени работы над словарем. Для того чтобы такая задача была выполнимой, следует создать новую большую картотеку, источниками которой должны быть художественные произведения современников, современная общественно-политическая, научная и специальная литература, газеты и журналы (включая и такие издания, как журнал "Крокодил"), устная речь в различных ее разновидностях. Нужно создать "службу русского слова", т. е. своевременную обстоятельную регистрацию всех нововведений и колебаний в современном литературном языке. В новом словаре должна быть широко представлена общественно-значимая и научная терминология, лексика, отражающая хозяйственный, общественно-политический и культурный рост нашей страны эпохи перехода от социализма к коммунизму, успехи мировой социалистической системы.

Освобожденный от совмещения современных норм лексики и отмерших языковых явлений словарь может стать настоящим нормативным лексикографическим пособием. Главное его назначение - быть высококачественным пособием для дальнейшего повышения культуры речи широких масс населения. Новый словарь не отменяет существующие толковые словари-справочники по лексике русской литературы XIX-XX вв., а дополняет их и позволяет устранить имеющиеся в них серьезные недостатки по части показа норм современной речи. Естественно, что в новом словаре не должно быть диалектизмов (может быть, только за исключением тех слов, которые стоят на грани общенародного и локального употребления). Серьезное значение имеет проблема смыслового содержания иллюстративного материала (цитат и составительских речений). В новом словаре должен отчетливо чувствоваться пульс современной жизни, особенно в показе политических терминов, слов, обозначающих общественную и культурную жизнь народа.

В нормативном словаре должны быть широко представлены рекомендательные оценки слов, основательно разработана система стилистических помет, посредством чего более или менее точно определялось бы место слова в его современном употреблении. Имеется в виду помещать в словаре не только нормативное употребление слова, его формы, ударения и т. п , но и разговорные варианты слов, форм и пр. с применением в нужных и обоснованных случаях ограничительных указаний. Такие указания в существующих словарях применяются очень редко, и читатель часто не может найти необходимой справки. Недавно ленинградский телецентр передавал выступление главного инженера одного из кораблестроительных заводов, посвященное окончанию строительства крупного танкера. Инженер около двадцати раз употребил формы множественного числа танкера, танкеров, танкерам и т. п. и ни одного раза не произнес танкеры и пр. Заинтересовавшись этим случаем, я выяснил, что произношение слова танкер с подвижным ударением у кораблестроителей довольно обычно. Между тем ни в одном из наших словарей, в том числе и в словаре-справочнике "Русское литературное произношение и ударение" [15], указание на произношение формы множественного числа этого слова не помещено. Опыт небольшого пособия (первого в своем роде) "Правильность русской речи" [16] должен быть критически использован и распространен на возможно большее количество неправильно употребляемых слов. Правда, установление разного рода рекомендательных оценок потребует широких наблюдений над современной устной речью и ее отражением в письменности и больших предварительных исследований.

Одной из отличительных особенностей нового толкового словаря должно быть, на наш взгляд, наличие в нем орфоэпической характеристики слова. Имеется в виду показ не фонетических закономерностей русского литературного языка (аканья и прочего), а колеблющихся (произносительных вариантов слов: дэмонтаж и демонтаж, депо и дэпо, возьдержаться и воздержаться, подьле и подле, прачешная и прачечная, горчишник и горчичник, лехче и лекче, семь и сем (в Ленинграде многие упорно произносят сем, а телефонистки обычно переспрашивают, когда произносится литературное семь, и после повторения заказа "исправляют" семь на сем), чисы и часы и т. д. Конечно, надо еще определить границы между явлениями, которые следует показывать в словаре, и произносительными нормами, которые нужно оставить за пределами словаря. Этот спорный вопрос нуждается в специальном обсуждении. О таких колебаниях в произношении, которые охватывают всю определенную категорию слов (например, горькъй и горький, умывалса и умывался и пр.), несомненно следует сказать, в вводной статье к словарю и этим ограничиться.

Очень важен показ употребительности слов. В существующих толковых словарях этот аспект жизни слова почти не представлен. Крайне ограниченно и не всегда последовательно употребляется помета "редко". Естественно поэтому, что читатели словарей высказывают неудовольствие в связи с отсутствием соответствующих помет, которые характеризовали бы степень употребительности слов в современном русском литературном языке. Этот недостаток особенно подчеркивался при обсуждении 4-го тома семнадцатитомного словаря [17], в котором иа равных правах наряду с такими общеупотребительными словами, как живой, жизнь, жить и др., помещены загрызание, запинание, затискивание, завосклицать и т. д. с искусственными редакторскими речениями: загрызание крысы кошкой, запинание о ковер, затискивание в толпе и т. п. Определение степени употребительности слов важно для лиц, которые еще не владеют в достаточной степени русским литературный! языком, но которые хотят овладеть им и для этого нуждаются в авторитетных пособиях, для переводов, для нужд научных исследований и других целей. Очевидно, что при решении этой проблемы (как и некоторых других) следует широко воспользоваться лингво-математическими методами обследования, позволяющими получать объективные данные о частотности слова.

В новом словаре, как уже было сказано выше, должна быть представлена разветвленная система стилистических помет. Существующие в словарях пометы "вульгарное", "высокое", "книжное", "народно-поэтическое", "новое", '"областное", "поэтическое", '"просторечное", "разговорное", "специальное", "устарелое" и некоторые другие должны быть критически пересмотрены и уточнены и к ним добавлены новые, которые окажутся нужными. Слово жалованье 'денежное вознаграждение за службу' в словаре Ушакова сопровождается пометой "устар." и описательным пояснением: "выходит из употребления, заменяясь словами: заработная плата". В более поздних академических словарях и в словаре С. И. Ожегова (4-е изд., 1960) помета '"устар." и пояснение снимаются, и слово жалованье, таким образом, полностью уравнивается с заработная плата, зарплата. Но действительно ли равноценны эти слова? Иллюстративный материал, приводимый в словарях, указывает на употребление слова жалованье только в старое время. Возможно употребление этого слова и теперь, но лишь в разговорном стиле, неофициально. Несомненно, различие между словами жалованье и зарплата должно соответствующим образом квалифицироваться. Вряд ли правильно ставить знаки равенства между словами жаба и ангина, журавельник и герань (см. том 4-й семнадцатитомното словаря) и т. д., и т. п.

Современные толковые словари русского языка, можно сказать, переполнены примерами слов, форм, словосочетаний, идиом, ударений, которые подаются в стилистически уравненном виде, хотя на самом деле имеют всякого рода стилистические различия и оттенки. Среди причин такого необоснованного стилистического уравнения нужно назвать попытку составителей и редакторов как-то затушевать стилистические различия разнородного материала, соединяемого в одной словарной статье. Одно из назначений нормативного словаря - устранить этот существенный недостаток. В новом словаре не только должно быть дано более или менее точное определение места слова в современной стилистической системе языка, но и .должны в нужных случаях даваться указания, в каком жанре речи, при какой речевой ситуации преимущественно употребляется слово и когда его употребление нарушает нормы правильной литературной речи. По-видимому, в подобных случаях, кроме собственно стилистических помет, необходимо будет широко пользоваться описательными пояснениями.

Чрезвычайно важной, можно сказать, решающей основой для предполагаемого нового словаря является решение проблемы нормы современного русского литературного языка. Что нужно считать нормой и что - отклонением от нее? В основе современной нормы лежит взаимоотношение между литературно-языковой традицией употребления слова и широкой распространенностью новых особенностей этого слова среди носителей литературного языка в настоящее время. Как известно, взаимоотношение это часто противоречиво, границы между старым и новым подвижны. Задача нормативного словаря - хранить устоявшееся, образцовое, оберегать его от разного рода неправильностей и искажений и в то же время - способствовать закреплению побеждающего нового, прогрессивного, устранить отжившее, не соответствующее общенародной речевой практике. Разумеется, такая установка вовсе не предполагает исключения из словаря всего колеблющегося, отклоняющегося от общепринятого, богатств разговорно-просторечной лексики. Наоборот, установление образцовой нормы зачастую возможно только на основе сопоставления и анализа разных речевых вариантов. Нормативный словарь - это не только словарь правильностей, но и словарь неправильностей речи. Обязательна только детальная, обстоятельная оценочная характеристика неправильностей, которая могла бы избегать ошибок в употреблении слов. Важно показать чрезвычайно богатое разнообразие современной русской лексики, чтобы читатель словаря мог знать, когда и что применимо и когда и чего следует избегать.

К непосредственному осуществлению этого очень важного, но и в то же время весьма трудного лексикографического предприятия можно приступить лишь после большой подготовительной работы: конкретной разработки принципов словаря и связанного с ними решения некоторых теоретических проблем, создания новой фундаментальной картотеки словарного состава современного русского литературного языка.

Литература

1. "Толковый словарь русского языка", под ред. Д. Н. Ушакова, т. I, М., 1935. статья "От редакции".

2. Там же.

3. "Инструкция для составления "Словаря современного русского литературного языка" (в трех томах)", 1953, стр. 8 [Инст. языкознания АН СССР].

4. "Русский'язык в школе", 1939, № 2, стр. 52.

5. Там же, стр. 51.

6. "Проект словаря современного русского литературного языка", М. - Л., 1938.

7. "Словарь современного русского литературного языка", т. 1, М.- Л., 1948, стр. III.

8. "Инструкция для составления "Словаря современного русского литературного языка" (в пятнадцати томах)". М - Л , 1958, стр. 6.

9. См. Е. А. 3емская. О состоянии работы над четырнадцатитомным "Словарем современного русского литературного' языка". "Вопросы языкознания", 1956, № 5, стр. 99.

10. "Вопросы языкознания", 1959, № 1, стр. 124. 182.

11. См. об этом, например: В. В. Виноградов. О некоторых вопросах теории русской лексикографии. "Вопросы языкознания", 1956, № 5.

12. Л. Гальди. Слова романского происхождения в русском языке. М., 1958, стр. 53.

13. См. об этом в упомянутой выше статье В. В. Виноградова (стр. 92-94).

14. См. об этом в статье: Ф. П. Филин. Заметки по лексикологии и лексикографии. "Лексикографический сборник", вып. I. М., 1957, стр. 38 и сл.

15. "Русское литературное произношение и ударение", под ред. Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова. М., 1950.

16. "Правильность русской речи. Трудные случаи современного словоупотребления". Сост. Л. П. Крысин, Л. И. Скворцов при участии Н. И. Тарабасовой, под ред. С И. Ожегова. М , 1962.

17. Си. статьи; И. И. Ковтунова. Обсуждение IV тома "Словаря современного русского литературного языка". "Вопросы языкознания", 1956, № 5, стр. 104; А. П. Евгеньева. О некоторых лексикографических вопросах, связанных с изданием большого словаря современного русского литературного языка. "Лексикографический сборник", вып. II, 1957, стр. 172.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".