Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Р. И. Аванесов

АКЦЕНТНАЯ ВАРИАНТНОСТЬ И ВОКАЛИЗМ СЛОВА

(Теория языка. Англистика. Кельтология. - М., 1976. - С. 5-10)


 
В каждую данную эпоху язык не представляет собой единую гомогенную структуру, всегда равную себе. Язык в любом своем хронологическом срезе - структура динамическая, система частных систем (или система подсистем), функциональных, социальных, территориальных, находящихся между собой в многообразных и разнокачественных отношениях. При этом отдельные частные системы - это не обособленные, внешние в отношении друг друга объекты; они органически входят своими общими чертами в систему языка в целом, или суперсистему (систему систем), имея при этом свои соотносительные черты отличий [1]. Отсюда - наличие в языке вариантности, которая относится ко всем уровням системы языка. Ведь в каждую данную эпоху в языке имеются черты старого и нового, стилистически окрашенного и нейтрального, высокого и низкого, книжного и разговорного, поэтического и обыденного, свойственного более образованным или менее образованным кругам, молодежи и пожилым, наконец - что образует целый особый мир - черты, свойственные разным территориям, иначе - диалектные. Все эти разнокачественные отличительные черты отдельных частных систем проявляются на фоне общности многих других явлений для любой частной системы, и, следовательно, для языка в целом.
Важно отметить, что одними частными системами одни и те же говорящие владеют активно или пассивно. Это относится к частным системам функционально-стилистическим. Лицо, вступающее в языковое общение, обладает системой, включающей в себя определенные вариантные звенья, представляющие собой целую палитру выразительных средств, иначе говоря, обладает системой, состоящей из ряда частных систем (или подсистем). Говорящий прибегает к элементам той или другой, в зависимости от ситуации, обстановки и места речи, адресата или коллектива адресатов, цели речи и т. д. Если говорящий (отправитель) и не прибегает никогда к особенностям той или иной функционально-стилистической частной системы, то он знает их из речи своего собеседника (адресата), который в процессе языкового общения меняется ролью с говорящим и сам становится им (отправителем). Поэтому система "отправитель - адресат" (ОА) обычно заключает в себе вариантные элементы. Другими частными системами владеют разные говорящие (отправители), или разные коллективы - носители разных частных диалектных, территориальных систем. Однако и в этом случае - по крайней мере в применении к русскому языку - как говорящему (отправителю), так и воспринимающему (адресату) очень часто отличительные черты соответствующих диалектных систем бывают известны. В тех же случаях, когда некоторые из них оказываются одному из говорящих неизвестными, они - эти языковые черты - воспринимаются и восполняются из речи в целом, так как общие черты языка в целом обычно перекрывают отличительные черты отдельных частных систем, доминируют над ними.
Если мы обозначим участников языкового общения знаками А и Б, а их роли в качестве отправителя и адресата, которыми они могут меняться, соответственно направленными стрелками, то систему ОА можно представить себе в формуле А ↔ В. В языковом общении могут находиться более чем два лица - тогда усложнится и сама формула системы ОА. Из ранее сказанного следует, что система ОА всегда характеризуется в той или иной степени наличием вариантности, даже, если иметь в виду в качестве говорящих лиц, владеющих литературным языком в широком смысле (именно это мы здесь и имеем в виду, оставляя, как правило, в стороне носителей диалектной речи).
Вариантность, которая может в той или иной степени наличествовать на любом уровне системы языка, в полной мере относится и к русскому словесному ударению. Последнее, будучи разноместным и подвижным, как известно, обладает многими функциями. Разноместность используется для различения слов (ср.: áтлас и атлáс, мýка и мукá, ýгольный и угóльный, свóйство и свойствó, пáрить и парúть). Подвижность характеризует, как и флексия, грамматические формы (ср.: водá и вóду, прúнял и принялá), а также может их различать (ср.: рýки и рукú, нóсите и носúте). Разноместность и подвижность широко используются в словообразовании. Ударение неподвижное в пределах слова может быть подвижным в пределах словообразовательного ряда. Ср.: травá - трáвка, тупóй - тýпость, мы́слить - мыслúтель, матéрия - материалúзм, изогнýть - изóгнутый.
Всякое различие в месте ударения в принципе должно бы образовать разные слова или разные формы (ср.: мýка - мукá, нóги - ногú). Однако в области ударения, как и в других элементах системы языка, существует вариантность. Акцентная вариантность даже в пределах литературного языка, включая его разговорные формы, и окололитературного просторечия охватывает несколько тысяч слов. Наличие акцентной вариантности в системе ОА ведет к утрате ударением своей различительной, дистинктивной функции, т. е. к нейтрализации ударения как суперсегментного фонологического средства [2]. В этой системе - при наличии вариантности в ударении - различие в месте ударения говорящими наблюдается в одном и том же слове или в одной и той же словоформе. Однако функциональные отношения между разными по месту ударения вариантами могут быть весьма различны [3]. Один из частных случаев акцентной вариантности образует функциональное тожество, безразличие, равноправие вариантов (ср., например: úнáче, óбýх, издалёкá, прóбúл - прóбúло - прóбúли; далёкó - далёкú, ширóкó - ширóкú). Второе ударение может быть менее предпочтительным, допустимым (твòрóг, нáбелò, нáчернò, лóсòсь, лéмèх, кàрбáс), разговорным (пóдàл, зáдàл, óтдàл, óтня̀л, пóдня̀л, лóмòть, дòговóр, хáнжествò), просторечным {àрéст, àлкогóль), просто неправильным, хотя и широко употребительным (кухонный, таможня, цемент, комбайнёр, каталог, созыв, квартал, договорённость, кремень, ремень, новорождённый, упрочение, обеспечение, изобретение, осведомлённый, шофёр, псевдоним, километр, сантиметр, окон, досок - доскам, звонишь),устарелым (диалог, библиотека, астроном), устарелым и поэтическим начатый, венчанный, избранный), фольклорным (девица, молодец, богатырь, сахарный, милый - милой, шёлковый), семантически отличающимся (мокрота, острота, вахтёр, броня, рондо), грамматически отличающимся (лежа - деепричастие, лёжа - наречие, мало - наречие, мало - прилагательное, судя). Едва ли есть необходимость оговаривать, что при семантической или грамматической дифференциации оба ударения нормативны.
Указанные категории акцентной вариантности не охватывают всех случаев, а главное - очень нечетко разграничены между собой. Очень условно разграничение между разговорным и просторечным (например, договор - разговорное, а агент - просторечное), просторечным и неправильным (арест - просторечное, а цемент - неправильное), между устарелым и неправильным (например, руководишь, руководит - неправильное, но оно в то же время и устарелое, так как еще в первые десятилетия XX в. было нормативным), устарелым и поэтическим (даришь, варишь, катишь). Отметим, что эти варианты, кроме того, одновременно являются и диалектными. В некоторых случаях лишь намечается грамматическая и/или семантическая дифференциация (широко и широко, глубоко и глубоко, велико и велико, даришь и даришь). Важно то, что во всех случаях, в том числе и тех, когда грамматическая и/или семантическая дифференциация не вызывает сомнения (мало и мало, острота и острота), акцентная вариантная пара для говорящих (т. е. в системе ОА) представляет собой либо полное тожество, либо во всяком случае материальное тожество при одновременном наличии тех или иных функционально-стилистических, социальных, грамматических или семантических различий.
Нейтрализация ударения как различительного средства при наличии вариантности в системе ОА ведет к тому, что в одном и том же слове или одной и той же словоформе одновременно у разных говорящих или у одного говорящего в разных стилях речи, в разной ситуации выступает как сильная гласная фонема, так и слабая, иначе говоря - фонемный ряд, или морфофонема [4].
Отметим, что в пределах одной строго и узко понимаемой частной системы, в принципе не знающей акцентной вариантности, чередование слабой фонемы с двумя или более сильными фонемами имеет место в разных словах или разных формах одного слова с тожественной морфемой. Именно на этой базе устанавливается фонемный ряд (иначе морфофонема). Ср. [пóдъл], |пóдαл, |<пóдал> (ср. <дал>, [вз'иелá], |вз'αла|, <вз'алá> (ср. <вз'ал>), [нΛгá], |нαгá|, <(ногá> (ср. <нóгу>, <(нóжку> и т. д.) [5].
Напротив, в системе ОА, знающей вариантность нейтрализованного ударения, такое чередование сильной и слабой гласной фонемы встречается в одном и том же слове, или одной и той же словоформе, иначе говоря, фонемный ряд выступает в одной и той же лексико-грамматической единице [6]. Примеры: [пóдъл], |пóдαл|; [пΛдáл], |пΛдáл| - <<пóдáл>>; [дъгΛвóр], |дαгαвóр|; [дóгъвър]; |дóгαвαр|; <<дóговóр>> (<о> после <г> устанавливается по слову [гóвър]); [шырΛкó], |ширαкó|; [шырóкъ], [ширóкα] - <<ширóкó>>; [л'óжъ], [л'óжα]; [л'иежá |л'αжá| - <<л'óжа>>; [вóл'ьн], |вóл'αн|; [вΛл'óн], |вαл'óн| - <<вóл'óн>>; [пр'ив'ьд'иенá], |пр'ив'αд'αнá|; [пр'ив'éд'ьнъ], |пр'ив'éд'αнα|; [пр'ив'иед'óнъ] (просторечно-диалектная форма), |пр'ив'αд'óна| - <<пр'ив'ед'óнá>>; [вз'áлсъ], |вз'áлсα|; [вз'иелсá], |вз'αлсá| - <<вз'áлсá>> - [нън'иелсá], |нαн'αлсá|; [нΛн'áлсъ], [нαн'áлсα]; [нáн'ьлсъ], |нáн'αлсα| - <<нáн'áлсá>>.
Сказанное относится и к фонетическому слову при наличии проклитик. См.: [зáгълъву], |зáгαлαву|; [зΛлгóлъву], |зαгóлαву| - <<зá-гóлову>>, (<о> после <л>, см. [гΛлоф]); [зáс'ьм'], | зáс'αм'|; [зΛс'éм'], | зαс'éм'| - <<зá-с'éм'>>; [пóдгъру], |пóдгαру|: [пΛдгóру], |пαдгóру| - <<пóд-гóру>>; [пóл'ьсу] | пóл'αсу |; [пΛл'éсу], |пαл'éсу| - <<пó-лéсу>; [нáп'ьт'], |нáп'αт'|; [нαп'áт'], |нαп'áт'| - <<нá-п'áт'>>.
Особо следует отметить, что в некоторых случаях слабая гласная фонема чередуется с сильной и тем самым включается в фонемный ряд (в морфофонему) только в системе ОА, т. е. при наличии нейтрализованной акцентной вариантности. В самом деле, установление двух <о> в случае <<твóрóг>> возможно только из соотношения двух акцентологических вариантов этого слова. То же относится к установлению <а> в <<úнáче>> (знаком е обозначаем слабую фонему, противопоставленную в этой позиции заместителю сильных фонем <о> и <а>). Почти так же обстоит дело с установлением <а> в возвратной частице -ся; формы типа взялся́, дался́, задался́, продался́, собрался́ и др. в словаре-справочнике "Русское литературное произношение и ударение" квалифицированы как устарелые; правда, формы нанялся́, принялся́, занялся́, отмечены как соответствующие норме, а наня́лся, заня́лся, приня́лся как разговорные. Если это так, то <а> частицы -ся в [съб'ирáлсъ] можно установить на основе такой формы другого глагола, как [нън'иелсá]. Однако и последняя форма, видимо, устаревает, если еще не устарела. В таком случае только акцентная вариантность взя́лся - взялся́ дает возможность установить <а> в этой частице: <<вз'áлсá>>. Едва ли не на основе акцентной вариантности, т. е. системы ОА, устанавливается <е> в случаях типа [пр'ин'иес'óн], |пр'ин'αс'óн|. Правда, есть разговорное (одновременно и устарелое, а также диалектное) несть. Между мягкими согласными в ударном слоге различаются фонемы <е> и <о>, ср. [в'éс'ьл] и [в'óс'ьл]. Поэтому <е> скорее всего устанавливается на основании вариантной неправильной, но часто употребляемой я всем известной формы [пр'ин'éс'ьн] , отсюда <<пр'ин'éс'óн>>>.
Только в пределах данного слова устанавливается состав сильных гласных фонем и их фонемные ряды (морфофонема) в словах с неподвижным ударением. См. <<шóф'éр>>, <<дóбы́ча>>, <<áгéнт>>.
Не без основания язык многие считают своеобразным кодом. Говорящий (отправитель), исходя из содержания, смысла, кодирует его при помощи языковых знаков. Воспринимающий (адресат) декодирует, т. е. совершает обратный путь от внешнего, языковых знаков, к внутреннему, к содержанию, смыслу высказанного. Но язык, если и представляет собой код, то код совершенно особого рода (сравнительно с любым искусственным кодом). В нем выделяется большое количество субкодов, которые образуют вариантность в некоторых звеньях общего кода. С точки зрения любого искусственного кода, как последовательной системы, вариантность несомненно представляет "помеху". Поэтому при сопоставлении с искусственным кодом язык оказывается кодом "несовершенным". Однако именно эта "несовершенность" языка как кода, наличие в нем разнокачественной вариантности составляет его своеобразие и богатство. Язык есть продукт длительного исторического развития, качественно различного в разные эпохи, вызывающего разные типы и формы языкового общения. Поэтому в нем всегда имеется вариантность (в том числе вариантность с отрицательной оценкой). Однако вариантность, принятая обществом и "узаконенная" или хотя бы известная говорящим, в какой-то степени перестает быть "помехой" и приобретает характер окраски - стилистической, социальной, профессиональной, территориальной - или средством дифференциации значений, грамматических форм. Все это делает язык средством общения и выражения, способным передать тончайшие оттенки смысла, многообразный человеческий опыт.
Такова общая идея настоящих заметок. Применительно же к фонологии теоретический их смысл в следующем. Акцентная вариантность, ведущая к нейтрализации ударения как различительного средства, позволяет выделить сильную фонему и возглавляемый ею фонемный ряд (морфофонему), не выходя за пределы данного слова и словоформы. В словах же с неподвижным ударением только акцентная вариантность представляет возможность их выделения.
Таким образом, нейтрализация на суперсегментном уровне (акцентном) приводит к различаемости на линейном (фонемном) уровне в - пределах системы ОА. Однако система ОА, представляя собой определенную структуру, в то же время относится к сфере общественного функционирования языка. Тем самым по отношению к рассматриваемым фактам снимается антиномия структуры языка и его функционирования. Они образуют органическое единство.
 

Примечания

1. Об этом мне приходилось писать еще около 30 лет назад в "Вопросах фонетической системы русских говоров и литературного языка" ("Изв. АН СССР, ОЛЯ", 1947, т. 6, вып. 3, стр. 211-225). И позднее - в "Очерках русской диалектологии" (М., 1949, стр. 9-13, 29-30); "Вопросах теории лингвистической географии" (М., 1962, стр. 7-27); "Описательной диалектологии и истории языка" (см. "Славянское языкознание". М., 1963, стр. 293-317) и в "Русской диалектологии". Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. М., 1964, стр. 7-28.

2. Еще в 1955 г. в первом издании книги "Ударение в современном русском литературном языке" я отметил "нейтрализацию ударения как средства различения звуковых оболочек слов" (стр. 20). Однако тогда я не сделал из этого наблюдения фонологических выводов, которым посвящена эта статья.

3. Оценки вариантности даются в соответствии с рекомендациями словаря-справочника "Русское литературное произношение и ударение". Под ред. Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова (М., 1959). Нормативное ударение обозначается знаком акута ('), другое - знаком грависа ( ̀).

4. О понятиях сильной и слабой фонем и фонемного ряда см. в моих книгах: "Фонетика современного русского литературного языка" (М., 1956) и "Русская литературная и диалектная фонетика" (М., 1974). Термин "морфофонема" я бы хотел здесь употребить без гаплологии, так как под морфонемой разные исследователи имеют в виду очень разные понятия.

5. Примеры для разных, строго частных систем (т. е. внутри системы ОА) в фонетической, словофонетической и морфофонематической транскрипциях мы будем заключать в разные скобки: [ ], | |, < >. Примеры, записанные при помощи морфофонематической транскрипции системы АО, будем заключать в двойные угловые скобки. Об этих видах транскрипции см. вышеназванные книги.

6. Примеры каждой из частных систем даются в фонетической и словофонематической, а явления системы ОА - в особой морфофонематической записи. В морфофонематической транскрипции системы ОА указано два (а иногда и три) ударения, из которых в каждом отдельном речевом употреблении реализуется одно. В соответствии с этим реализованным ударением оформляется вокализм слова или словоформы.