Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Б. А. Успенский

ПРОБЛЕМА УНИВЕРСАЛИЙ В ЯЗЫКОЗНАНИИ

(Новое в лингвистике. - Вып. 5. - М., 1970. - С. 5-30)

 
Проблема универсалий, как и гипотетические предположения об универсальности тех или иных явлений в языке, отнюдь не может считаться достижением лингвистики нашего времени; заслуга современной лингвистики скорее в том, что она - едва ли не впервые в истории языкознания - обратила внимание на методическую и методологическую сторону исследования универсальных явлений в языках мира.
Практически почти во все эпохи лингвисты руководствовались представлениями об универсальности определенных явлений в языках, причем в большинстве случаев эти представления были либо малоинформативными (относясь к универсальности методов описания разных языков, а не к универсальной распространенности самих языковых явлений), либо просто неверными. Весьма часто подобные универсалии являлись результатом неправомерной экстраполяции явлений одного какого-то языка (в его реальной или же идеализированной форме), который принимался по тем или иным причинам за язык-эталон [1], на все вообще языки мира. В других случаях они были следствием некоторых априорных представлений о языке.
Подобные «мифологические» универсалии выдвигались на разных этапах эволюции языкознания; они могут быть отмечены и в настоящее время (сюда относятся, например: утверждение о том, что грамматический строй или элементы грамматики не могут заимствоваться из другого языка; представление об определенной связи генеалогической и традиционной морфологической классификации языков; утверждение о том, что необходимым условием для усвоения чужеродного звука в заимствованных словах является наличие «пустой клетки» в системе заимствующего языка; упрощенное представление о единстве глоттогонического процесса, и т. д., и т. п.). Утверждения подобного рода могут быть опровергнуты по своему существу, но самый факт существования и постоянного возникновения мифологических универсалий достаточно знаменателен: он свидетельствует о неослабевающем интересе к поискам языковых универсалий.
История изучения универсалий восходит к очень далеким временам. Предшественниками исследований в этом направлении явились еще античные грамматики, создавшие учение о членах предложения, а в более позднее время - Ян Амос Коменский, Р. Бэкон и др. Но в первую очередь история изучения универсалий связана с попытками разработки универсальной грамматики. Начало этих попыток относится к средним векам; сам термин «grammatica universalis» употребляется уже в XIII в. (тогда как ранее проблема универсальной грамматики не была актуальной, по-видимому, прежде всего потому, что лингвистические концепции были обращены к крайне ограниченному количеству конкретных языков). В дальнейшем, после появления известной «Грамматики Пор-Руаяля» Арно и Лансло, особенно в XVIII в., этот термин получает широкое распространение.
Первоначально универсальная грамматика была связана с универсальными семантическими категориями, которые а priori предполагались в основе каждого человеческого языка [2]; конкретные же языки в свою очередь трактовались как варианты, приближающиеся к этой идеальной схеме.
Различия (вариации) языков, то есть отклонение их от предполагаемой универсальной схемы, объяснялись деградацией языков в их повседневном употреблении; это соответствовало средневековым философским представлениям о природе языкового изменения, согласно которым всякое изменение языка рассматривалось как его порча в результате неправильного употребления; последнее, однако, могло быть исправлено грамматиками и философами (так, французский, итальянский и др. живые романские языки рассматривались как испорченная латынь; русский язык долгое время трактовался как испорченный церковнославянский, и т. п.).
Следствием этого было отождествление типологии и генеалогии, характерное для языкознания вплоть до XIX в. (но отчасти сохранявшееся и позднее [3]), то есть общность формы естественно отождествлялась с общностью происхождения; отсюда же проистекал и нормативный, а не реалистический подход к языку, когда изучалось то, как надо говорить, а не то, как говорят в действительности (причем считалось, что всякая нормализация восстанавливает прошлое и, следовательно, более правильное состояние языка). Наконец, этим объясняется и интерес к общему в языках, а не к их различиям. Непосредственно различиям не придается большого значения; основной акцент делается именно на универсальном, а не на специфическом [4].
Возникшее в XIX в. стремление найти причины различия в культуре, языке, национальном характере и т. п. заставило искать свой особый «дух» в каждом языке («внутреннюю форму» языка), что привело к установлению различных языковых типов и созданию морфологической классификации языков. (Отсюда становится понятной, между прочим, экстралингвистическая направленность первых типологических опытов, то есть связь их с категориями мышления, этнопсихологии, антропологии и т. д. [5]). Напротив, изучение универсального в языках мира отодвигается на второй план (эта проблема разрабатывается в то время главным образом философами языка - ср. в данной связи исследования Э. Гуссерля, А. Марти).
Возобновление интереса к языковым универсалиям относится к середине XX в. и связано с развитием структурной лингвистики. Проблема универсалий занимает, например, таких представителей структурализма, как Ельмслев, или, с другой стороны, лингвистов школы Хомского. Однако конкретная работа над универсалиями началась под влиянием трудов Н. С. Трубецкого и Р. О. Якобсона [6]. Непосредственным же стимулом исследований универсального в языке в последнее время явился, несомненно, известный доклад Р. О. Якобсона на VIII съезде лингвистов в Осло (1958 г.) [7]. Дальнейшая разработка этой проблемы связана прежде всего с именами Р. О. Якобсона и Дж. Гринберга [8].
В 1961 г. в Нью-Йорке состоялась специальная конференция по языковым универсалиям, которая ознаменовала, видимо, новый этап исследований в этой области. Материалы этой конференции (под редакцией Дж. Гринберга) были изданы в 1963 г. (ротапринтным способом) и переизданы (типографски) в 1966 г. [9].
Бóльшая часть этих материалов и составила настоящий сборник.

* * *

В настоящее издание вошел «Меморандум о языковых универсалиях», подписанный Дж. Гринбергом, Дж. Дженкинсом и Ч. Осгудом, который был предварительно распространен среди участников конференции, а также основная часть докладов, вынесенных на обсуждение (кроме докладов С. Сапорта [10] и В. Каугилла [11]).
Конференцию заключали три обзорных доклада, посвященные универсалиям в языкознании (Р. О. Якобсон [12]), культурной антропологии (Дж. Касагранде [13]) и психолингвистике (Ч. Осгуд [14]). Эти обобщающие доклады также не вошли в настоящее издание.
Необходимо отметить, что представленные в настоящем сборнике статьи не являются однородными ни по своему содержанию, ни по ценности материала. Одни статьи посвящены поискам и рассмотрению конкретных закономерностей (сюда относятся прежде всего статьи Гринберга и Фергусона), другие статьи рассматривают проблему универсалий в связи с тем или иным кругом проблем (см. статьи Хёнигсвальда и Ульманна), наконец, третьи посвящены не столько самим универсалиям, сколько методам универсального описания языка, а непосредственно универсалии рассматриваются здесь лишь постольку, поскольку они имеют отношение к этой проблеме (см. особенно статью Вейнрейха). Если работы, в которых формулируются конкретные закономерности, до сих пор не потеряли своей актуальности, то некоторые статьи проблемного характера в какой-то степени могут считаться устаревшими (в особенности это относится к статье Ульманна). Можно ожидать тем не менее, что публикуемые статьи в своей совокупности дают достаточное представление о тех проблемах, которые связаны с исследованием языковых универсалий.
Поскольку статьи сборника весьма существенно различаются как по своей направленности, так и по самому подходу к универсалиям, представляется необходимым остановиться в настоящем предисловии на некоторых (самых общих) задачах и перспективах исследования универсалий, а также и на том значении, которое имеет проблема универсалий в языкознании.

* * *

Под языковыми универсалиями принято понимать закономерности, общие для всех языков или для их абсолютного большинства. Тем самым исследование языковых универсалий призвано ответить на такие вопросы, как:
I. Что вообще может и чего не может быть в языке. Здесь, в частности, особенно актуально исследование отношений между различными языковыми явлениями, то есть выяснение того, какие явления совместимы в языке, а какие, напротив, исключают друг друга; далее, какие явления находятся в отношении обусловленности (благодаря чему устанавливается определенная их иерархия), и т. д. и т. п. Можно сказать, что исследование языковых универсалий определяет границы языкового пространства, то есть те ограничения, которые накладываются на естественный язык и за рамки которых, в частности, он не может выйти при разного рода изменениях.
Уже отсюда должно быть очевидно то значение, которое имеет проблема универсалий для языкознания. Действительно, едва ли не первая цель всякой науки - познать те ограничения, которые накладываются самой этой наукой, то есть теорией (иначе говоря, языком описания) или областью ее применения (исследуемым материалом); здесь могут быть достаточно широкие аналогии со значением постулата о константе скорости света для физики или теоремы Гёделя о принципиальной неполноте аксиоматики - для математики.
Соответственно, исследование универсалий в большой степени позволяет определить, какие вопросы применительно к конкретному языку вообще являются правомерными. Иначе говоря, речь идет о тех ограничениях, заложенных в самой области знания, в пределах которых вопросы об объекте исследования могут считаться корректно поставленными.
II. Что является интересным в структуре того или иного языка. Понятно, что если некоторое явление данного языка может быть обнаружено вообще во всех языках (то есть является универсальным) или может быть предсказано из наличия в данном языке какого-то другого явления, - то самый факт наличия этого явления в данном языке но необходимости тривиален (мало информативен). Иначе говоря, подобное утверждение может представлять интерес лишь постольку, поскольку нам неизвестны общие языковые закономерности (универсалии). Напротив, чем больше языков, в которых отсутствует соответствующее явление, тем более нетривиальным и специфичным для рассматриваемого языка является его наличие именно здесь. В этом смысле интерес представляют случаи единичных исключений к универсальным закономерностям (см. о них ниже): действительно, уже одно то обстоятельство, что тот или иной язык представляет исключение к некоторой универсальной закономерности, вообще говоря, может быть достаточным для типологической характеристики данного языка в общем континууме языков мира.
Творческое изумление перед необычностью того или иного языка или того или иного явления в языке, вероятно, свойственно лингвисту не в меньшей мере, чем биологу свойственно удивление перед тем или иным явлением природы: язык с одной гласной фонемой в каком-то смысле не менее замечателен, чем млекопитающее, откладывающее яйца. Но разница между биологом и лингвистом состоит в том, что лингвист часто не знает, чему удивляться: он, если угодно, может быть безграмотен в своем удивлении, он исходит нередко из своего неизбежно ограниченного лингвистического кругозора, не зная, вообще говоря, настолько ли удивительно удивившее его явление. Лингвисты не единодушны в своем удивлении, и именно поэтому многие утверждения в лингвистических описаниях носят тривиальный, избыточный характер.
Можно сказать, что исследование универсалий определяет наше знание о языке в самом общем и содержательном смысле этого слова, - не сводящееся к информации о какой-то конкретной его разновидности, с которой мы случайно столкнулись. Задача состоит в том, чтобы увидеть в специфике разных языков проявление некоторых общих (универсальных) закономерностей, которые скрываются за внешними различиями. Таким образом, проблема универсалий представляет собой одну из центральных проблем общего языкознания, и прежде всего типологии языков.
В известном смысле лингвистика универсалий занимает равноправное место наряду со сравнительно-историческим языкознанием и ареальной лингвистикой. В самом деле, все три только что названные области языкознания исследуют - с разных позиций и под разным углом зрения - явления языкового сходства.
Можно сказать, что ареальная лингвистика всегда занималась универсалиями для некоторой конкретной группы языков: ставилась задача не столько найти отличительные черты, сколько найти общее у языков данной группы. Если бы весь мир исчерпывался языками данного ареала, задачи ареального языкознания в большой степени совпали бы с задачами лингвистики универсалий.
Точно так же и сравнительно-историческое языкознание (известной группы языков) занимается совпадениями между языками в некотором специальном аспекте, учитывающем сходство как в плане содержания, так и в плане выражения.
Возможны, вообще говоря, всего три вида объяснения языкового сходства - если только не считать его результатом случайного совпадения: генетическое (когда сходство языков объясняется общностью их происхождения), ареальное (когда оно объясняется контактами соответствующих языков) и, наконец, типологическое (когда сходство языков объясняется какими-то универсальными закономерностями). Если мы обнаруживаем язык, совпадающий по какому-то признаку с другим языком, причем первые два объяснения (генетическое и ареальное) в отношении данных языков в силу тех или иных причин отпадают, естественно предположить, что здесь имеет место некоторая универсалия, и в целях ее выявления обратиться к третьему, четвертому и т. п. языку. Понятно, что в результате обращения к новому материалу наша первоначальная формулировка может измениться: так, если мы встречаем язык, противоречащий данной (гипотетической) закономерности, мы пытаемся найти в тех языках, где она соблюдается, какой-то объединяющий их признак, который отсутствует в этом новом языке, и этот признак ставим в связь с исследуемым явлением (иначе говоря, мы переформулируем нашу универсалию в виде соответствующей импликационной закономерности и проверяем ее - уже в новом виде - на следующих языках). Или же мы предполагаем, что обнаруженный нами факт есть проявление какого-то более общего явления, которое может проявляться по-разному, - и соответственно универсалию можно сформулировать, если обратиться от нашего конкретного феномена к более общему (то есть перейти на иной уровень рассмотрения). И только если нам не удастся обнаружить искомую формулировку, мы будем вынуждены объявить рассматриваемое совпадение случайным (по сути дела, такое объявление часто представляет собой не столько утверждение отсутствия объясняющей причины, сколько признание неспособности ее обнаружить).
Вообще надо сказать, что, по-видимому, в каждой науке, связанной с тем или иным эмпирическим материалом, при обнаружении некоторого явления прежде всего ставится вопрос: случайно оно или закономерно. Если явление признается закономерным, то предлагается некоторая альтернатива возможных объяснений. Этот выбор объяснений сам по себе характерен для соответствующей области знания. Подобно тому как в биологии XIX-XX вв. основной альтернативой является проблема: считать ли данный признак врожденным или приобретенным, - точно так же в языкознании важно решить: является ли данный признак характерным для какой-то определенной группы языков (в отношении которых можно предполагать генетическую или ареальную связанность), или же он относится к универсальным явлениям языка (будучи универсальным непосредственно или представляя собой следствие той или иной универсалии).
С другой же стороны, сама дилемма универсального и специфического, абсолютного и относительного, естественного и условного, имманентного и обусловленного и т. п. является характернейшей чертой современного мышления. В том или ином виде эта дилемма проявляется в самых разных областях знания; не менее актуальна она и для языкознания. В этом смысле дескриптивное языкознание (в его классической форме) с характерным для него стремлением познать специфические закономерности каждого отдельного языка в отвлечении от всех других языков представляет собой столь же крайнюю точку зрения, что и средневековые «универсальные грамматики», объединяющие в одну априорную схему все языки и таким образом лишающие их своеобразия.

* * *

Мы говорили, что исследование языковых универсалий призвано определить наше знание о языке как предмете общего языкознания. Представляется целесообразным в кратких чертах остановиться на том, как может мыслиться - в идеальном случае - типологическое описание языка в свете лингвистики универсалий. Под типологическим описанием языка с универсальной точки зрения, то есть языка вообще, может пониматься логическое пересечение языковых признаков, характеризующих различные языки (тогда как типология, выходящая за пределы проблемы универсалий, рассматривает логическое объединение таких признаков). Соответственно, если упорядочить языковые универсалии (как индуктивного, так и дедуктивного характера - см. несколько ниже), то образуемая система может рассматриваться как лингвистическое описание языка вообще (то есть не конкретного языка, а языка как объекта лингвистики). Другими словами, универсальное описание языка в идеале может мыслиться как система соотнесенных языковых универсалий, расположенных в определенном порядке - от более общих к более конкретным утверждениям - приблизительно следующего вида:
 
∃ части речи ∃ глагол
∃ глагол либо
∃ наклонение
либо
┐∃ наклонение
∃ наклонение ∃ изъявительное наклонение
∃ некоторое видо-временное противопоставление в формах неизъявительного наклонения ∀ такое противопоставление имеется и в формах изъявительного наклонения
 
и т.д. [15]
[Если в языке существует дифференциация частей речи, то в их числе имеется и глагол.
Если в языке имеется глагол, то в языке может либо быть либо не быть дифференциация по наклонениям.
Если в языке имеется дифференциация по наклонениям, то в нем есть изъявительное наклонение.
Если имеется некоторое видо-временное противопоставление в формах неизъявительного наклонения, то то же противопоставление имеется и в формах изъявительного наклонения, и т.п.]
Понятно, что эти утверждения имеют разную ценность. Часть из них тривиальны по той информации, которую они содержат, то есть относятся к дедуктивным универсалиям наиболее тривиального типа (см. ниже классификацию универсалий).
Например, когда мы утверждаем, что если в языке есть дифференциация наклонений, то в числе последних имеется и изъявительное наклонение, то это наше утверждение является, собственно говоря, следствием не столько типологии в эмпирическом смысле, сколько таксономии, то есть принципов называния. Обязательность присутствия изъявительного наклонения в системе других наклонений определяется, по-видимому, тем, что оно представляет собой логически исходную форму: наличие любого другого наклонения подразумевает и наличие изъявительного. Иными словами, изъявительное наклонение должно быть в языке прежде всего в силу того, что мы непременно обозначим так одну из существующих форм наклонения (прежде чем станем обозначать другие формы).
Утверждение о том, что если в языке есть глагол, то в этом языке либо имеется дифференциация наклонений, либо не имеется таковой, также тривиально по своей сущности. Оно просто отражает некоторую классификацию категорий. Такое утверждение необходимо для связи существующих универсалий.
В то же время утверждение о том, что всякое видо-временное противопоставление, имеющее место в неизъявительном наклонении, должно быть представлено и в изъявительном наклонении (того же языка), несет достаточно существенную информацию (и относится уже к эмпирически обнаруживаемым, а не к дедуктивно предсказуемым универсалиям). В самом деле, в отличие от предыдущих случаев мы вполне можем представить себе, что имеется язык, не удовлетворяющий этому условию,- но констатируем при этом, что в действительности такого языка нет.
Соответственно может мыслиться система взаимосвязанных между собой универсальных импликаций, отражающих все возможности, которые могут быть представлены вообще в разных языках, и разнообразные следствия из этих возможностей Подобная система универсалий и составляет «универсальную грамматику» в современном смысле слова. В идеале при этом такая система должна быть построена аналогично известной таблице химических элементов Менделеева - в том смысле, что в ней должны быть предусмотрены места для еще не найденных универсальных закономерностей; эти пустые места (ср. пустые клетки в таблице Менделеева) могут рассматриваться как потенциальные универсалии. Другими словами, система подобного рода должна строиться наиболее гибким образом - так, чтобы предупредить необходимость перестройки системы в случае обнаружения новых закономерностей.

* * *

Сформулированный подход делает особенно актуальной проблему различения между разными типами универсалий; при этом должно быть очевидно, что принадлежность универсалии к тому или иному типу в существенной степени определяет ее информативность, то есть ценность той информации, которая в ней содержится.
Необходимо заметить в этой связи, что универсалии, приводимые авторами настоящего сборника, весьма разнородны как по своему содержанию, так и по своей информативности.
Кажется целесообразным поэтому представить здесь классификацию возможных типов универсалий (более полно, чем это сделано в материалах настоящего сборника) и тем самым задать основную терминологию нашего предмета.
 
Дедуктивные и индуктивные универсалии
(definitional vs. empirical universals)
 
Утверждение о том, что то или иное явление универсально, может реально означать две вещи:
а) «это явление имеет место во всех известных исследователю языках» (и, по экстраполяции, он предполагает, что оно, вероятно, имеет место и в языках ему неизвестных);
б) «это явление должно иметь место во всех языках».
В первом случае, естественно, возникает вопрос, насколько представителен тот материал, из которого исходит данный исследователь, и, следовательно, насколько правомерна подобная экстраполяция. Во втором случае возникает вопрос о тех основаниях, на которых базируется исследователь, приписывая каждому языку соответствующее свойство.
Иначе говоря, в первом случае речь идет об индуктивных (или эмпирических) универсалиях, а во втором - об универсальных закономерностях дедуктивного характера.
В случае дедуктивных универсалий универсальность соответствующего явления может следовать из некоторых априорных предпосылок (из определения тех или иных единиц или исходных допущений о языке). В тривиальном случае такие соотношения тавтологичны (то есть верны, но не информативны); в более сложных случаях, когда универсальные соотношения такого рода не самоочевидны, универсальность соответствующих явлений можно доказать (то есть вывести дедуктивно из исходных допущений и постулатов).
В ряде случаев универсальность того или иного явления следует из самой процедуры описания. Наиболее тривиальный (то есть наименее информативный) случай этого рода имеет место, видимо, тогда, когда утверждается универсальное присутствие некоторых понятий (метапонятий) - типа: «во всех языках есть фонемы» [16]. Понятно, что утверждения такого рода относятся не столько к конкретным языкам, сколько к некоторому принятому метаязыку, то есть специальной системе описания, которая по условию должна быть применима ко всем языкам. В менее тривиальном случае универсалии такого типа относятся к какому-то более общему (и не столь очевидному) метаязыку. Нередко конструируют специальную систему понятий, предназначенных для описания соответствующего круга явлений в принципе любого языка, на основании которой легко формулируются подобного рода универсальные утверждения.
В случае индуктивных (или эмпирических) универсалий универсальность того или иного явления не вытекает из исходных определений или допущений, но постулируется эмпирически: если и найдется противоречащий случай, мы не изменим наших исходных допущений или определений (как мы должны были бы поступить, если бы речь шла о дедуктивной универсалии). Иными словами, соотношения такого рода не связаны с определенными конструктами, характеризующими сущность соотносимых единиц: можно себе представить (или построить искусственно) язык, в котором не будет данного соотношения. В то же время, даже если такой язык и встретится реально, это не нарушит высокой статистической вероятности постулируемого явления (универсалия превращается при этом из «абсолютной» в «статистическую» - см. ниже).
Понятно, что индуктивные закономерности, имеющие абсолютный характер (то есть явления, которые всегда имеют место, но универсальность которых не из чего не следует), углубляют наши знания о сущности соответствующих явлений. (Необходимо заметить, что подобные закономерности, по существу, всякий раз имеют гипотетический характер, поскольку при их установлении неизбежно исходят из рассмотрения ограниченного количества языков: всегда потенциально возможен противоречащий случай.) Как отмечает Ч. Хоккетт (см. наст, изд., стр. 50-51), довольно близкая ситуация может быть и в математике, где известны некоторые (эмпирически найденные) положения, которые фактически имеют место, но справедливость которых не удается доказать. Примером может служить так называемая проблема четырех красок - достаточность четырех красок для такой раскраски любой географической карты (иначе говоря, любой конфигурации соприкасающихся площадей), чтобы две соседние страны были окрашены в разные цвета.
Уже из сказанного следует, что разграничение индуктивных и дедуктивных универсалий может производиться методом мысленного эксперимента. Действительно, индуктивная универсальная (языковая) характеристика есть такая характеристика, что, если некоторая знаковая система и не обладает ею, мы все же можем называть эту систему «языком» (ср. наст, сб., стр. 46 и 105).
Более того: индуктивные универсалии суть такие утверждения, относительно каждого из которых мы понимаем, какие случаи могли бы составить к нему исключения [17]. Иначе говоря, мы способны представить (искусственно построить) противоречащий случай - и здесь различие между индуктивными языковыми универсалиями и ситуацией с проблемой «четырех красок», о которой говорит Хоккетт.
Целый ряд закономерностей, постулируемых авторами настоящего сборника, можно назвать дедуктивными универсалиями. Сюда относятся, в частности, многие универсалии Ч. Хоккетта; напротив, примером индуктивных универсальных закономерностей могут служить все универсалии Дж. Гринберга и Ч. Фергусона.
Очевидно, что индуктивные универсалии несут больше информации и вообще имеют принципиально большую ценность, нежели закономерности дедуктивного характера,- именно потому, что индуктивные универсалии ни из чего не следуют и никак не предсказуемы.
 
Абсолютные и статистические (полные и неполные) универсалии
(universals vs. near-universals)
 
В «Меморандуме о языковых универсалиях» (стр. 35- 37 наст, изд.) языковые универсалии определяются как высказывания вида: «для всех (абсолютного большинства) X, где X есть язык, имеет место...» Соответственно абсолютные (или полные) универсалии имеют вид: «для всех языков имеет место...», между тем как статистическими (неполными) универсалиями называются высказывания вида: «для абсолютного большинства языков имеет место...». Иначе говоря, абсолютные (полные) универсалии не знают исключений, между тем как в отношении статистических (неполных) универсалий известны единичные случаи исключений; однако такие случаи не нарушают высокой статистической вероятности постулируемого явления. Случаи исключений, если они единичны, можно рассматривать как нехарактерные, но не противоречащие общим универсальным законам и тенденциям языка.
Случаи исключений к неполным универсалиям могут представлять специальный интерес как в силу их высокой характеризующей способности (информативности) в отношении того языка, в котором представлено соответствующее исключение, так и с точки зрения их интерпретации.
В одних случаях можно считать, что исключения возникают на переходном этапе от одной устойчивой системы к другой (между тем как сами закономерности, обладающие высокой статистической вероятностью, могут рассматриваться, например, как общие кодовые характеристики). Речь идет тогда о диахронической интерпретации, на основании которой можно предполагать те или иные пути эволюции языка (делая выводы как о его прошлом, так и о будущем состоянии).
В других случаях возможна интерпретация ареальная. Нередко можно обнаружить, что те языки, в которых представлено исключение к некоторой универсалии, локализованы в определенной географической области. Понятно, что подобные случаи могут дать основание сделать вывод о прежних контактах соответствующих языков, выделить явления субстратного характера, наконец, реконструировать древнейшее языковое состояние (не противоречащее данной универсалии) и объяснить аномалию позднейшей интерференцией.
Необходимо заметить, что абсолютные индуктивные универсалии, расширяя наши представления о языке, могут привести к принятию новых исходных допущений, на основании которых они превращаются в дедуктивные. (Именно в связи с этим авторы «Меморандума» имеют возможность утверждать, что эмпирические (индуктивные) универсалии «представляют потенциальный материал для построения дедуктивной лингвистической теории» - см. стр.42 наст, сб.) Можно сказать, таким образом, что закономерности, верные не статистически, а абсолютно, отражают уровень лингвистической методологии (поскольку они могут явиться результатом общей дедуктивной теории языка).
В то же время в отношении статистических универсалий в ряде случаев можно предполагать, что их неабсолютный характер не противоречит тем или иным дедуктивным предпосылкам, но является следствием плохой формулировки либо этих предпосылок, либо самих универсалий; таким образом, и закономерности этого рода могут быть связаны по своему существу с лингвистической методологией.
Большая часть приводимых в данной книге универсалий носит статистический характер (см. особенно универсалии, предложенные Дж. Гринбергом, где сам исследователь во многих случаях указывает на исключения к постулируемой им закономерности).
 
Простые и сложные универсалии
 
Цитированное выше определение универсалии в «Меморандуме»: «для всех (абсолютного большинства) X, где X есть язык, имеет место...» - не покрывает всех возможных видов универсалий. Возможны такие закономерности универсального характера, которые не сводятся к указанной форме, представляя собой, например, высказывания вида: «для всех (абсолютного большинства) X и Y, где X и Y суть языки, имеет место...» (или же аналогичные утверждения, относящиеся не к парам, а к тройкам, четверкам и т. п. языков). Универсалии первого типа можно называть простыми, а универсалии второго типа - сложными.
Иллюстрацией сложных универсалий могут служить, например, известные соотношения обратно пропорциональной зависимости между средней длиной морфемы и общим количеством фонем в языке [18], между средней длиной слова и отношением числа фонем к числу слогов, и т. п. [19]. В самом деле, мы не можем выразить подобное соотношение в виде простой универсалии, то есть в виде утверждения о том, что во всяком языке имеет место соответствующее явление. Универсалия такого рода неизбежно принимает форму сложного высказывания примерно следующего типа: «для всяких языков X и Y, где X характеризуется относительно большей средней длиной морфемы, Y имеет относительно большее количество фонем», и т. п.
Таким образом, простые универсалии утверждают наличие или отсутствие в каждом (или почти каждом) языке некоторого явления (или соотношения явлений), между тем как сложные универсалии утверждают определенную зависимость между разными языками [20].
Абсолютное большинство универсалий, приводимых авторами данной книги, относится к числу «простых», а не «сложных» универсалий. Однако к числу «сложных» универсалий относятся универсальные закономерности диахронического характера.
 
Синхронические и диахронические универсалии
(synchronic vs. diachronic universals)
 
Если синхронические универсалии определяются авторами «Меморандума» как высказывания типа: «для всех (большинства) X, где X есть язык (то есть синхроническое состояние), имеет место...», то универсалии диахронические строятся как высказывания типа: «для всех (большинства) X и Y, где X есть некоторое раннее, а Y - позднейшее синхроническое состояние одного языка, имеет место...» (см. стр. 40 наст. сб.).
Таким образом, диахронические универсалии по своей форме могут рассматриваться как специальный случай «сложных» универсальных закономерностей.
Между диахроническими и синхроническими универсалиями существует определенная связь [21].
Она заключается, в частности, в том, что некоторые синхронические универсальные закономерности проще всего понять, исходя из диахронических предпосылок (см. об этом в «Меморандуме», стр. 40 наст. сб.). Именно поэтому Ч. Фергусон, выдвигая ряд универсальных положений о носовых согласных, в их числе приводит и диахронические закономерности, которые во многом объясняют постулируемые им закономерности синхронические (ср. стр. 108-112 наст. сб.). Точно так же в основе устанавливаемой Дж. Гринбергом зависимости между местом определения по отношению к определяемому в языке и наличием в нем предлогов или же послелогов (см. стр. 117 и сл. наст, сб.) лежит предположение диахронического характера о том, что предлоги и послелоги закономерно восходят к именам в функции определяемого (отсюда следует общая связь послелогов с препозицией определения, а предлогов - с его постпозицией).
С другой стороны, синхронические универсальные закономерности имеют определенный диахронический смысл. Действительно, как отмечает Р. Уэллс [22], каждая синхроническая универсальная закономерность, сформулированная в виде импликации («если α, то β»), может получить и диахроническую интерпретацию: именно, если имеется язык, в котором есть α, но нет β, мы предскажем либо появление β, либо исчезновение α.
Таким образом, одно и то же общее содержание может выражаться как в форме синхронических, так и в форме диахронических универсалий; в известных случаях возможен и перевод из синхронических универсалий в диахронические или наоборот. Понятно, с другой стороны, что одни явления бывает удобнее выразить в виде структурных закономерностей, тогда как другие легче выражаются в виде универсальных тенденций - в частности, в виде диахронических универсалий (если же их выразить в форме синхронических закономерностей, возникает слишком большое количество исключений).
Некоторые примеры диахронических универсалий приведены в статье Фергусона (стр. 111-112 наст. сб.). В статье Хёнигсвальда обсуждаются общие проблемы, связанные с диахроническими универсалиями.
 
Универсалии языка и универсалии речи
 
Мы упоминали, что в тех случаях, когда то или иное универсальное явление проявляется в виде тенденции, а не в виде закономерности абсолютного (или близкого к абсолютному) характера, удобно прибегнуть к форме диахронической универсалии. Однако некоторые универсальные тенденции, проявляющиеся в языке, заведомо относятся не к диахронии, а к синхронии; тем не менее их не удается выразить в форме четких структурных закономерностей, поскольку они представляют собой именно тенденции, характерные в принципе для каждого языка, которые, однако, в отдельных случаях могут и нарушаться. Таким образом, речь идет в данном случае не об исключениях, которые имеют место в случае неполной (статистической) универсалии и представлены в каких-то отдельных языках, тогда как сама универсалия верна для абсолютного большинства языков (см. выше). Мы говорим сейчас о тенденциях, которые могут нарушаться в принципе в каждом языке, но которые универсальны в том смысле, что их проявление характерно для всех языков.
Можно говорить в этом случае об универсалиях речи, противопоставляя их универсалиям языка [23]. Естественно при этом, что если некоторая закономерность относится к языку в целом, то она проявляется и в живой речи, то есть во всех случаях реализации данного языка, но обратное не обязательно верно.
Именно к сфере речи, а не к сфере языка относятся, например, известные выводы (универсального характера) об ограничениях, накладываемых на количество определений в тексте (в связи с ограниченностью объема кратковременной памяти человека) [24]; о запрещениях в отношении пересечения стрелок в синтаксической структуре предложения (связанных с так называемым «свойством проективности») [25], и т. д. Во всех этих случаях в реальных текстах можно найти нарушения соответствующих правил, но сами тенденции тем не менее могут считаться, по-видимому, характерными для текстов любого языка и, следовательно, универсалиями.
Следует отметить, что универсалии речи, вообще говоря, могут иметь абсолютный, а не статистический характер,- а именно в тех случаях, когда они выражаются в виде утверждений о возможности того или иного явления в речи [26] (а не утверждений о его невозможности, как в только что приведенных примерах).
Абсолютное большинство приводимых в данной книге закономерностей относится к «универсалиям языка», но отдельные замечания касаются и универсалий речи (ср., например, универсалию Хоккетта 5.1 на стр. 71).
 
Экстралингвистические и собственно лингвистические универсалии
 
Языковые универсалии можно постулировать на основании сопоставления языков с неязыками (системами близкого порядка), например сравнения языков с другими знаковыми системами, с другими системами передачи и хранения информации и т. д. В этом случае сравнение производится в терминах, необходимых для описания как всех языков, так и сопоставляемой с ними системы, то есть в определенных экстралингвистических терминах. Соответственно, речь идет тогда не о собственно лингвистической, а о соответствующей экстралингвистической (семиотической, коммуникационной или другой) типологии и о месте языков в этой типологии.
С другой стороны, языковые универсалии можно определять на основании непосредственного сопоставления языков друг с другом, то есть в терминах собственно лингвистических - необходимых и достаточных для описания некоторого языка А через сравнение его с любым другим языком В. Именно в последнем из указанных случаев и может идти речь о лингвистической типологии в собственном смысле слова. Универсалии такого типа можно называть «собственно лингвистическими» в отличие от первых, «экстралингвистических», универсалий.
Экстралингвистическим универсалиям посвящена значительная часть статьи Ч. Хоккетта, который постулирует универсальные закономерности, в частности исходя из сопоставления естественных языков с коммуникационными системами животных, и отчасти также работа У. Вейнрейха, который основывается на сравнении языков с искусственными семиотическими системами; ср. также аналогичные замечания в «Меморандуме», касающиеся эффективности языкового кода, его избыточности и т. п. Остальные же авторы сосредоточены на поисках конкретных лингвистических закономерностей, выявленных на основании сравнения языков между собой (то есть в пределах собственно лингвистического материала) и сформулированных в собственно лингвистических терминах.
Собственно языковые универсалии могут подразделяться, в зависимости от конкретных терминов, в которых они формулируются, на фонологические, грамматические, семантические и т. д. (в соответствии с американской грамматической традицией, восходящей к Э. Сепиру, авторы «Меморандума» выделяют наряду с только что упомянутыми уровнями языка еще и особый, «символический», уровень - см. об этом стр. 38 наст. сб.).
 
Универсалии разных уровней абстракции
 
Сравнивая различные универсалии, приводимые в данной книге, нетрудно убедиться, что они сформулированы на разных уровнях абстракции. При этом те из них, которые сформулированы в достаточно конкретных терминах, бывают обычно менее содержательными с точки зрения общелингвистической интерпретации.
Очевидно, с другой стороны, что очень многие универсалии представляют собой проявление каких-то более общих закономерностей также универсального характера и что если формулировать универсалии на этом более общем уровне, число их можно было бы существенно сократить. Так, например, большая часть универсалий, выражающихся в виде импликации («если α, то β»), может быть сведена к утверждениям о том, что если в языке имеется некоторое маркированное явление, то в нем имеется и соответствующее немаркированное явление [27]. Вообще уже из признания одних явлений маркированными в отношении других вытекает целый ряд следствий. Обычно, например, немаркированный элемент характеризуется относительно более высокой частотой встречаемости, нежели соответствующий маркированный (это прямо следует из известного закона Ципфа), всевозможные нейтрализации и синкретизмы, как правило, имеют место именно в маркированных формах (ср., например, типичный случай нейтрализации тех или иных грамматических противопоставлений в формах множественного числа, которое маркировано в отношении единственного; в формах будущего времени, которое также выступает обычно как маркированное в языке, и т. д. и т. п.); далее, в качестве архичлена (архифонемы и т. п.) выступает, как правило, не произвольный, а именно немаркированный член оппозиции (характерно, например, что при нейтрализации согласных в исходе слова по признаку глухости - звонкости в русском языке в функции архифонемы выступают именно немаркированные глухие, а не маркированные звонкие); точно так же немаркированный член оппозиции бывает обычно представлен большим количеством вариантов (аллофонов, алломорфов и т. п.), чем противопоставленный ему в языке маркированный член; группа маркированных (по некоторому признаку) элементов не превосходит по количеству группу соответствующих немаркированных; наконец, в определенных случаях естественно ожидать нулевое выражение немаркированного элемента и т. д. и т. п. [28].
Уже сами связи между данными признаками маркированности (иначе говоря, следствия из признания маркированности одного элемента в отношении другого) имеют универсальный характер, то есть характерны в принципе для любого языка, хотя в отдельных языках и могут встречаться нарушения того или иного из этих следствий.
Можно считать, с другой стороны, что во всех языках одни и те же категории выступают как маркированкые. Например, во всех языках, где представлены соответствующие категории, формы множественного числа выступают как маркированные в отношении единственного числа, а формы двойственного числа - в отношении множественного числа; женский род выступает как маркированный в отношении мужского рода, косвенные падежи - в отношении прямых падежей и т. п. [29]. Это и выражается в только что приведенных признаках маркированности.
Однако, если данные отношения выразить в столь общей форме, то мы неизбежно должны получить очень много исключений, хотя в общей совокупности языков соответствующие отношения действительно имеют место.
Можно сказать, что соответствующие отношения действительны на уровне общих принципов, по которым мы представляем язык (и, в частности, предполагаем те или иные универсалии, которые могут затем подтвердиться либо не подтвердиться). Если и считать их универсалиями, то очевидно, что они относятся к гораздо более общему уровню абстракции, чем закономерности, говорящие о наличии или связи тех или иных единиц языка.
Универсальные утверждения, предполагающие достаточно высокий уровень абстракции, имеют отношение не столько непосредственно к самим языкам, сколько к процедуре их рационального представления - в том смысле, что если мы описываем неизвестный язык, нам целесообразно прежде всего предполагать в нем соответствующие отношения. В отдельных случаях наши предположения могут и не оправдаться; тем не менее подобную процедуру следует признать целесообразной, а сами отношения - нормальными для языка, поскольку в целом они соблюдаются в абсолютном большинстве языков (можно сказать тем самым, что подобные отношения целесообразно принять в соответствующем языке-эталоне) [30].
Настоящий сборник отражает не только тот круг проблем, с которым связано исследование языковых универсалий, но и слабые места самого направления. Работа в области систематизации универсальных закономерностей только началась. Чрезвычайно важным представляется составление и постоянное пополнение свода единообразно описанных и рационально расположенных универсалий [31]; в прямой связи с этим находится проблема оптимальной записи универсалий и их логического преобразования. Очень актуальной является задача разработки методов обнаружения универсалий. Предстоит большая работа по выявлению связей между имеющимися универсалиями (иначе говоря, выявлению закономерностей более общего порядка) и рассмотрению причин тех или иных универсальных явлений (которые могут быть как лингвистического, так и экстралингвистического плана). Сделано пока что очень мало. Но уже сейчас можно сказать, что исследование универсалий представляет собой одно из самых перспективных направлений общего языкознания.
 

Примечания

1. См. в этой связи: Б. А. Успенский, Структурная типология языков, М., 1965, стр. 61.

2. В этом смысле возвращение к позициям универсальной грамматики на новом этапе можно усмотреть в работах В. Брёндаля (см. V. Brøndal, Ordklasserne. Partes Orationis. Studier over de sproglige Kategorier, København, 1932, есть французский перевод; idem, Morfologi og Syntax. Nye Bidrag til Sprogets Theori, København, 1932) и отчасти И. И. Мещанинова.

3. Терминологически это старое неразличение генеалогических проблем и проблем структурных отразилось, между прочим, на том обстоятельстве, что почти до XX в. «морфологию» как область грамматики повсеместно называли «этимологией» (поскольку этимология отождествлялась со словообразованием, а словообразование, как область, позволяющая прояснить преимущественный смысл слова, считалось основной областью морфологии).

4. См. P. Diderichsen, The foundation of comparative linguistics: revolution or continuation? в книге: Paul Diderichsen, Helhed og Struktur. Udvalgte Sprogvidenskablige Afhandlinger, København, 1966, стр. 348-351; ср. P. Diderichsen, Udvikling og struktur i sprogvidenskaben, ibidem, стр. 277.

5. См. особенно классификации Шлегелей, В. Гумбольдта, Штейнталя - Мистели, М. Мюллера, Дж. Бэрна, Ф. Финка.
Об экстралингвистической направленности типологических классификаций XIX в. см. V. Skаličкa, Sur les langues polysynthétiques, «Archiv Orientální», ročn. XXIII, 1955, № 1, стр. 12; Б. A. Успенский, Структурная типология языков, M., 1965, стр. 50-51.

6. N. S. Trubеtzкоу, Grundzüge der Phonologie, TCLP, VII, Prague, 1938 (Русский перевод: H. С. Трубецкой, Основы фонологии, М., 1960); R. Jakobson, Kindersprache, Aphasie und allgemeine Lautgesetze, Sur la théorie des affinités phonologiques entre les langues и др. работы в издании: Roman Jakobson, Selected writings, vol. I (Phonological studies), s-Gravenhage, 1962.
См. также самостоятельную постановку проблемы в статье: В. W. and Е. G. Aginsky, The importance of language universals, «Word», vol. 4, 1948, № 3.

7. R. Jakоbsоn, Typological studies and their contribution to historical comparative linguistics, «Proceedings of the 8-th International Congress of Linguists», Oslo, 1958 (также в изд.: R. Jakobson, Selected writings, vol. I (Phonological studies), 's-Gravenhage, 1962). Русский перевод: P. Якобсон, Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание, «Новое в лингвистике», вып. Ill, М., 1963, стр. 95-105.

8. Из работ Гринберга в области универсалий (помимо опубликованных в настоящем издании) укажем особенно: J. Н. Greenberg, Essays in linguistics, Chicago, 1957; idem, The nature and uses of linguistic typologies, «International Journal of American Linguistics», vol. 23, 1957, № 2; idem, Is the vowel consonant dichotomy universal?, «Word», vol. 18, 1962, № 1-2; idem, Some universals of word order, «Proceedings of the IX International Congress of Linguists. Aug. 27-31, 1962», ed. by H. G. Lunt, The Hague, 1964 (тезисы); Дж. Гринберг, Некоторые обобщения, касающиеся возможных начальных и конечных последовательностей согласных, «Вопросы языкознания», 1964, № 2; J. Н. Greenberg, Some generalisations concerning initial and final consonant sequences, «Linguistics», № 18, 1965 (английский вариант предыдущей работы); idem, Synchronic and diachronic universals in phonology, «Language», vol. 42, 1966, № 2; idem, Language universals, «Current trends in linguistics», ed. by T. A. Sebeok, vol. Ill (Theoretical foundations), The Hague - Paris, 1966; idem, Language universals; with special reference to feature hierarchies, The Hague - Paris, 1966 (развернутый вариант предыдущей работы).

9. См. «Universals of language», Report of a conference held at Dobbs Ferry, New York, April 13-15, 1961, ed. by J. H. Greenberg, The M. I. T. Press, Cambridge (Mass.), 1963, 2d edition: Cambridge (Mass.), 1966. Второе издание отличается от первого лишь незначительной аранжировкой и небольшими дополнениями в отдельных статьях.

10. См. Sol Saporta, Phoneme distribution and language universals, «Universals of language», Cambridge (Mass.), 1966, стр. 61-72.

11. Warren Соwgill, A search for universals in Indo-European diachronic morphology, ibidem, стр. 114-141.

12. Содержательный доклад Якобсона по техническим условиям не мог быть включен в настоящее издание, поскольку он уже опубликован в русском переводе; см. Р. Якобсон. Значение лингвистических универсалий для языкознания, в хрестоматии В. А. Звегинцева «История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях», ч. II, М., 1965, стр. 383-395. Ср.: Roman Jakobson, Implications of language universals for linguistics, «Universals of Ianguage», Cambridge (Mass.), 1966, стр. 263-278.

13. Joseph В. Casagrande, Language universale in anthropological perspective, ibidem, стр. 279-298.

14. Charles E. Osgood, Language universale and psycholinguistics, ibidem, стр. 199-322.

15. О системе записи универсалий см.: Б. А. Успенский, Структурная типология языков, М., 1965, стр. 182-185.

16. См. Sol Saporta, Phoneme distribution and language universal, «Universals of language», Cambridge (Mass.), 1966, стр. 64, 66.

17. См. J. Н. Greenberg, Synchronic and diachronic universals in phonology, «Language», vol. 42, 1966, № 2, стр. 509.

18. Ch. Hockett, A course in modern linguistics, New York, 1958, стр. 93.

19. Р. Menzerath, Typology of languages, «Journal of the Acoustical Society of America», vol. XXII, 1950, № 6 P Menzerath, W. Meyer-Eppler, Sprachtypologische Untersuchungen, «Studia Lingüistica», а. IV, 1950, № 1-2.

20. Иначе говоря, если приводить все универсалии к виду импликации (это удобно для единообразной записи универсалий; ср. Б. А. Успенский, Структурная типология языков, М., 1965, стр. 182-183), то в случае «простых» универсалий в графе «имплицирующее условие» условия действия универсалии ставятся для одного языка, тогда как в случае сложных универсалий условия ставятся для нескольких языков.

21. См. об этом: J. Н. Greennberg, Synchronic and diachronic universals in phonology, «Laguage», vol. 42, 1966, № 2.

22. См. об этом: Sol Saporta, Phoneme distribution and language universale, «Universals of language», Cambridge (Mass.), 1966, стр. 70 (прим. 2).

23. Ср. Б. А. Успенский, Некоторые гипотетические универсалии из области грамматики, «Конференция по проблемам изучения универсальных и ареальных свойств языка. Тезисы докладов», М., 1966, стр. 93.

24. См. V. Н. Yngve, A model and a hypothesis for language structure, «Proceedings of the American Philosophical Society», vol. 104, № 5, 1960.

25. См. И. Лeсepф, Применение программы и модели конфликтной ситуации к автоматическому синтаксическому анализу, «Научно-техническая информация», 1963, № 10; Л. Н. Иорданская, О некоторых свойствах правильной синтаксической структуры, «Вопросы языкознания», 1963, № 4.

26. См. примеры такого рода универсалий в нашей только что цитированной работе.

27. Ср. В. В. Мартынов, Семиотика, кибернетика, лингвистика, Минск, 1966, стр. 123.

28. См. подробнее: J. Н. Greenberg, Language universale, «Current trends in linguistics», ed. by Т. A. Sebeok, vol. III (Theoretical Foundations), The Hague - Paris, 1966, а также idem, Language universals: with special reference to feature hierarchies, The Hague - Paris, 1966. Там же и конкретные иллюстрации к только что приведенным положениям.

29. См. цитированные работы Дж. Гринберга.

30. Ср. Б. А. Успенский, Отношения подсистем в языке и связанные с ними универсалии, «Вопросы языкознания», 1968, № 6, стр. 12-13.

31. Свод универсалий, предложенный в нашей книге «Структурная типология языков» (М., 1965, стр. 186-222), в настоящее время мог бы быть значительно дополнен.

Источник текста - Classes.ru - Репетитор по английскому языку в Санкт-Петербурге.