Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

А. Хилл

О ГРАММАТИЧЕСКОЙ ОТМЕЧЕННОСТИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ [*]

(Вопросы языкознания. - М., 1962. - № 4. - С. 104-110)

 
Среди представителей трансформационного анализа обычным стало утверждение о том, что релевантная грамматика должна дать возможность порождать все грамматически отмеченные («правильные») предложения данного языка и, наоборот, не порождать грамматически неотмеченных предложений. Нередко считают также, что для отделения грамматически отмеченных предложений от неотмеченных вполне можно положиться на «беспристрастие» информаторов, участвующих в эксперименте, и что отвержение определенных предложений как грамматически неотмеченных одновременно несколькими информаторами может служить основанием для построения теории степеней грамматической отмеченности предложений. При разборе указанных концепций я ограничусь, в основном, работой Н. Хомского «Syntactic structures», ибо, как мне кажется, Н. Хомский в этой книге вполне выражает мнение своих единомышленников в области трансформации [1].
На стр. 15 [418-419] Н. Хомский приводит шесть предложений, которые я переписываю буквально: 1) Colorless green ideas sleep furiously «Бесцветные зеленые идеи спят бешено» [2]); 2) Furiously sleep ideas green colorless «Бешено спят идеи зеленые бесцветные »; 3) have you a book on modern music? «есть ли у Вас книга о современной музыке? »; 4) the book seems interesting «книга кажется интересной»; 5) read you a book on modern music? «читали ли Вы книгу о современной музыке?»; 6) the child seems sleeping «ребенок кажется спящим».
На стр. 16 [420] даются еще два предложения в виде остова фразы с пропусками для заполнения словами whale и of. Я выписал эти предложения, пронумеровал их и немного изменил пунктуацию: 7) I saw a fragile whale «Я увидел хрупкого кита»; 8) I saw a fragile of «Я увидел хрупкого [далее идет показатель род. падежа оf]».
Указанные предложения сопровождаются следующими комментариями. «... предложения 1 и 2 равно бессмысленны, но любой носитель английского языка назовет грамматически правильным лишь первое» (стр. 15 [418]). «Точно так же нет никакого семантического основания предпочесть последовательность 3 последовательности 5 или 4-6; однако лишь 3 и 4 являются грамматически правильными предложениями английского языка» (там же [419]); «...существуют основания структурного характера, позволяющие отличать 3 и 4 от 5 и 6...» (там же [419]). «И тем не менее первое, хотя и бессмысленное, грамматически правильно, а второе нет. Носитель английского языка, если его попросят прочесть эти предложения, первое прочтет с нормальной интонацией предложения, а второе - с интонацией, падающей на каждом слове, т. е. как всякую последовательность бессвязных слов, принимая каждое слово в ней за отдельное высказывание. Отсюда вытекает, что ему гораздо легче припомнить первое, чем второе, что он гораздо быстрей заучит первое... Мы не можем, разумеется, апеллировать к тому факту, что предложения, подобные 1, "могут" быть высказаны в некотором достаточно искусственном контексте» (стр. 16 [419-420]). «В прошлом языковом опыте говорящего слова whale "кит" и of могут иметь одинаковую (т. е. нулевую) частотность появления в контексте I saw a fragile - "Я видел хрупкого -", и все же говорящий немедленно заявит, что лишь первая из этих подстановок приводит к грамматически правильному предложению» (стр. 16 [419-420]).
Все эти категорические утверждения, особенно в отношении поведения «любого говорящего на английском языке», требуют экспериментальной проверки. В связи с этим указанные восемь предложений были занесены на карточки точно в той же форме, в какой они приведены выше. Для ровного счета я добавил еще два предложения, даваемых М. Джузом при разборе подобных же вопросов: 9) Those man left yesterday «Те человек у ехал (и) вчера»; 10) I never heard a green horse smoke a dozen oranges «Я никогда не слышал, чтобы зеленая лошадь курила дюжину апельсин».
Десять карточек были тщательно перемешаны и затем розданы десяти информаторам. Мои информаторы, правда, не были типичными представителями общества, говорящего исключительно на английском языке; не следует, однако, забывать, что утверждения, подлежащие проверке, относились к «любому носителю английского языка». Отметим, что мои информаторы весьма типичны для академического общества: это - профессора, студенты, окончившие университет, один коммерсант, не окончивший полного курса университета, один секретарь. Лишь трое из них были в той или иной мере лингвистами. Два профессора (кроме двух лингвистов) были преподавателями английской литературы, причем все информаторы с детства говорили на английском языке.
Прежде всего каждого информатора попросили громко прочитать весь материал на карточках. Интересно, что некоторые информаторы обратили внимание на отсутствие пунктуации в ряде предложений и попросили разрешения «восстановить» ее при чтении. Им объявили, что они могут поступать так, как сочтут правильным. Результаты этой анкеты стоят в полном противоречии с утверждением Н. Xомского о том, что предложение 2 читается с интонацией, обычной при перечислении. Восемь информаторов без колебаний прочли предложение 2 по простой интонационной модели, называемой в американской лингвистике «two-lbгее-one double-cross pattern». Два информатора разбили это предложение на три отрезка, причем разделы проходили перед словом green и после него. Интересно, что один из информаторов, который применил эту интонационную модель, самостоятельно отметил, что указанное предложение «звучит как современная поэзия». Другой информатор, не сделав такого замечания без дополнительного вопроса, па следующий день попросил опять прочитать это предложение, сказав при этом, что «оно не только звучит как современная поэзия, но как хорошая современная поэзия».
Следующей просьбой к информаторам было выделить все грамматически неотмеченные и отмеченные предложения. В результате предложение 9 (those man...) оказалось единственным, которое было отвергнуто как грамматически неотмеченное всеми десятью информаторами. Предложение 2 (Furiously sleep...) было отвергнуто семью и одобрено тремя информаторами. То же относится и к предложению 8 (...fragile of) (хотя одобрившие его три информатора не были теми же, что в случае предложения 2). Предложения 5 (read you...?) и 6 (...seems sleeping) были соответственно отвергнуты четырьмя и одобрены шестью информаторами. Предложение 10 (...green horse...) было отвергнуто тремя и одобрено семью информаторами. Предложение 1 (Colorless green ideas...) было отвергнуто одним и одобрено девятью информаторами. Предложение 3 (have you a book...) было одобрено всеми информаторами, кроме одного, который пояснил, что такое предложение не является грамматически отмеченным на его идиолекте. Этот информатор был одним из двух лингвистов и, таким образом, полностью отдавал себе отчет в различиях менаду английской и американской нормами английского языка. Предложение 4 (the book seems...) одним из информаторов было одобрено лишь с некоторыми колебаниями. Все прочие информаторы одобрили это предложение без колебаний. Предложение 7 без колебаний было признано грамматически отмеченным всеми информаторами.
Далее всем информаторам, отвергнувшим предложение 2 как грамматически неотмеченное, это предложение было прочтено с интонационной разбивкой на три отрезка. Был задан вопрос: как звучит теперь это предложение? Пять информаторов ответили, что оно звучит как стихи. Двое заявили, что это предложение произносится с правильной интонацией, но не имеет никакого смысла. Следующий информатор сказал, что указанное предложение приемлемо при одном условии: «если идеи - зеленые и могут спать». Этот информатор не предъявил тех же условий к предложению 1.
Затем предложение 8 было прочитано семи информаторам, которые ранее отвергли его как грамматически неотмеченное. Предложение читалось с главным ударением и интонацией конца фразы на of. Двое информаторов заявили,что такое произношение превращает of в существительное, а третий сказал, что законным был бы вопрос, «что такое оf?»
Следует отметить несколько других комментариев информаторов. Предложение 1 было отвергнуто студентом - специалистом по литературе (тем самым, который одобрил предложение 2, так как, по его мнению, оно звучит как стихи). Один из четырех информаторов, который отверг предложение 5 {read you...?), заметил, что оно было бы грамматически отмеченным, если бы начиналось с заглавной буквы, хотя он и не сделал такого замечания в отношении предложения 4, которое одобрил. Один из информаторов, признавших правильным предложение 6 (...seems sleeping), заметил, что оно было бы отвергнуто Теннисоном, так как содержит слишком много s. Из трех информаторов, которые отвергли предложение 10 (... green horse...), двое изменили свое мнение после того, как было указано, что, строго говоря, оно вполне правильно. Третий не возражал, но не изменил своего мнения.
Хотя эксперимент, описанный здесь, проводился с ограниченным числом информаторов и не является исчерпывающим, он все же дает возможность сделать некоторые важные выводы. Этот эксперимент не только опровергает заявление Н. Хомского о том, что предложение 2 может произноситься лишь как перечисление [3], но и говорит о том, что некоторые другие его утверждения не выдержали проверки. В моем эксперименте указанное предложение не представило трудностей для запоминания информаторами: они даже заинтересовались этим предложением. Мне также сообщили, что один из информаторов сочинил стихи с целью использовать в них предложение 2. С другой стороны, мне неизвестно, чтобы кто-либо так же заинтересовался предложением 1. Один информатор считает даже, что предложение 2 более приемлемо по стилистическим соображениям, чем предложение [4].
Другим выводом является то, что интонационная модель обусловливает одобрение или отрицание предложений с точки зрения их грамматической отмеченности. Важно, что ряд информаторов изменил свое мнение о предложениях 2 и 8 при повторном их чтении по возможным интонационным моделям. Важно также, хотя и менее интересно для лингвиста, что дополнительное указание на правильность отрицательного предложения 10 повлияло на его одобрение.
Простое составление графика, показывающего количественное колебание отрицаний тех или иных предложений как грамматически неотмеченных, не может дать полного представления об интересующем нас вопросе. Так, можно наблюдать колебания от одного до шести отрицаний. Лишь один информатор отверг одно из всех заданных предложений. Трое отвергли только два предложения, хотя лишь двое из них были единодушны в отношении тех предложений, которые были отвергнуты. У двоих информаторов, отвергнувших максимальное число предложений (шесть), были разногласия о грамматической отмеченности двух предложений.
Понятно, что график степеней грамматической отмеченности можно составить в результате эксперимента с группой информаторов, достаточной по. величине для того, чтобы дать статистически надежные сведения. Однако в связи с индивидуальными реакциями наших информаторов, не имеющими никакого значения для реальной классификации предложений на грамматически отмеченные и неотмеченные, маловероятно, что график, построенный на основе процентных соотношений «одобрений» соответствующих предложений, может оказаться полезным. Дело в том, что такой график вряд ли даст возможность вывести какие-либо общие принципы, а без этих принципов каждую новую группу предложений пришлось бы заново подвергнуть эксперименту. Мысль о проверке всех предложений, возможных и невозможных в английском языке, настолько нелепа, что вряд ли может долгое время привлекать серьезное внимание.
В большинстве случаев, когда Хомский говорит о грамматической отмеченности, он в конечном счете занимается не изолированными предложениями, а целыми рядами предложений, допускающих или не допускающих применение к ним определенных трансформов. Если отказаться от попытки определять грамматически неотмеченные предложения в терминах изолированных последовательностей слов, то моментально возникает мысль об ином виде эксперимента. Этот эксперимент состоит в том, что предложения, грамматическая отмеченность которых находится под сомнением, проверяются с точки зрения их соответствия тем или иным реляционным или трансформационным моделям (framework). Модели, используемые для эксперимента, следующие: 1) The plate is hot. The plate seems hot. The plate seems very hot «Блюдо - горячее. Блюдо кажется горячим. Блюдо кажется очень горячим»; 2) The child is sleeping. The child seems sleeping. The child seems very sleeping «Ребенок спит. Ребенок кажется спящим. Ребенок кажется очень (глубоко) спящим»; 3) The book is interesting. The book seems interesting. The book seems very interesting «Книга - интересна. Книга кажется интересной. Книга кажется очень интересной»; 4) This hat is old. This hat seems old. This hat seems very old «Эта шляпа - старая. Эта шляпа кажется старой. Эта шляпа кажется очень старой»; 5) The wine was drunk by the guests. The guests drank the wine «Вино было выпито гостями. Гости выпили вино»; 6) Golf is played by John. John plays golf «Гольф играем Джоном. Джон играет в гольф»; 7) The pie was eaten by John. John ate the pie «Пирог был съеден Джоном. Джон съел пирог»; 8) John was drunk by midnight. Midnight drank John «Джон был пьян к полуночи (или: Джон был выпит полуночью). Полночь пил Джон»; 9) John is a man. Is John a man? «Джон - человек. Джон - человек?»; 10) You have a book on modern music. Have you a book on modern music? «У Вас есть книга о современной музыке. У Вас есть книга о современной музыке?»; 11) You read books on modern music. Read you books on modern music? «Вы читали книги о современной музыке. Читали ли Вы книги о современной музыке?»; 12) John can. Can John? «Джон может. Может Джон?».
Из приведенных рядов предложения ряда 2 можно обнаружить у Хомского на стр. 73 [482, 484]. Ряд 3 представляет собой распространение (в соответствии со сказанным на стр. 73) предложения, приводимого на стр. 15 [419]. Ряды 1 и 4 были добавлены.
Во второй группе ряд 5 приводится Хомским на стр. 80 [491], где он противопоставляется ряду 8. Ряд 6 дается Хомским на стр. 78 [488] и сопровождается замечанием, что этот ряд грамматически более отмечен, чем ряд Golf plays John - John is played by golf. Ряд 7 добавлен.
В последней группе ряд 10 взят со стр. 15 [419], где Xомский занимается вопросительным предложением как трансформом утвердительного. Ряд 11 также взят у Хомского (с небольшими изменениями). В связи с тем, что из вопросительного предложения можно построить вполне удовлетворительное утвердительное (You read a book on modern music можно принять за императив), вопросительное предложение дается в виде Head you books on modern music? Ряд 12 был добавлен. Я также всюду изменил пунктуацию с тем, чтобы показать конец предложений, а в некоторых случаях тип предложений.
Указанные группы предложений, занесенные па карточки, были в отдельности розданы десяти новым информаторам, преподавателям литературы (за исключением одного печатника). Информаторам сообщили при этом, что избранные предложения разбиты на три группы по четыре ряда в каждой и что во всех этих группах соотношения между предложениями одинаковы. Информаторов попросили отбросить любой ряд предложений, в котором соотношения между предложениями представляются им неверными (при этом, если хоть одно предложение в ряду казалось неправильным, снимался весь ряд).
Результаты оказались такими, каких и следовало ожидать. Ряды 2, 8, 11 были отвергнуты всеми информаторами, хотя один из них (специалист по средневековой литературе) отверг ряд 11 лишь со значительными колебаниями, заявив в конце концов, что он архаичен и поэтому неверен. Другой информатор отверг ряд 11 на том основании, что он лично не употребил бы таких предложений.
Самое интересное и удивительное выявилось в отношении предложений, отвергнутых некоторыми (но не всеми) информаторами. Любопытны причины, по которым эти предложения были отвергнуты. Два информатора отвергли ряд 1 в связи с тем, что объекты могут либо быть горячими, либо не быть горячими, но не могут «казаться» горячими. Один информатор отверг все ряды группы 2 по той причине, что пассив - менее яркая и непосредственная форма по сравнению с активом. Интересно, что тот же информатор тут же добавил, что ряды 2, 8 и 11 грамматически совершенно не отмечены. Другой информатор без колебаний отверг ряды 2, 8, 11, но заметил затем, что ряд 3 кажется ему «немного странным», а ряд 6 «неуклюжим». Специалист по средневековой литературе, по мнению которого ряд 11 архаичен, сказал также, что ряд 6 звучит таким образом, как будто он переведен с иностранного языка.
Нам представляется, что из всего сказанного можно также сделать некоторые важные выводы, причем выводы не всегда негативного порядка. Предложенные модели не только показывают информатору характер соотношений в рядах, но и дают возможность тем или иным образом оценить предложения, отмеченность которых находится под вопросом. Не имея таких опорных конструкций, мы неизбежно занимались бы, как некогда говорил Э. Сепир, построением моделей и выведением значений из материала, который не дает для этого никаких оснований. Таким образом, главное сводится к тому, что ряды 2, 8 и 11 были отвергнуты всеми информаторами, причем это произошло, несмотря на то, что основные предложения из рядов 2 и 8 ранее (когда они были заданы в отдельности) признавались отмеченными четырьмя информаторами из десяти. Я считаю поэтому, что такое всеобщее отрицание предложений как раз и представляет собой тот случай, на основе которого Хомский хотел бы построить теорию грамматической неотмеченности предложений. С другой стороны, предложения, которые не были отвергнуты всеми информаторами, не обнаруживают грамматической неотмеченности (полностью или в значительной степени). Здесь иногда возникают индивидуальные возражения (часто не лингвистического характера), например, вроде того, что ничто не может «казаться горячим». Наконец, ряды типа 9, против которых никто не возражал, грамматически также совершенно отмечены.
Если результаты моих экспериментов верны (а мне кажется, что это именно так), то непонятны утверждения Хомского о том, что все информаторы без колебаний отвергают определенные ряды "или произносят их просто как перечисления. Хомский заявил на одном научном собрании, что эти результаты получены на основе экспериментов, повторенных несколько раз. Мне кажется, что здесь какое-то недоразумение или что часть этих результатов по той или иной причине ненадежна статистически.
Необходимо указать, однако, что имеется одно теоретическое основание, посредством которого можно a priori объяснить, почему изолированные предложения обычно не у всех вызывают сомнения в их грамматической отмеченности. Число интонационных моделей невелико, причем ни одно высказывание не может быть произнесено без использования той или иной из имеющихся интонационных моделей. Так, общепризнанным в лингвистике является тот факт, что нормальный ребенок усваивает все интонационные модели и их значения до 5-летнего возраста. Лексика же любого языка настолько обширна, что отдельный носитель языка никогда не овладевает ею полностью, причем словарный фонд постоянно открыт для новых образований. В результате нормальный говорящий всегда исходит из того, что он знает и может различать все интонационные модели, а также вполне может пользоваться ими для идентификации грамматической структуры. Что же касается словаря, то здесь, напротив, обычно исходят из предположения, что если какой-то элемент в определенном словарном окружении, произносимом с той или иной интонацией, кажется необычным, то перед нами слово, значение которого неизвестно. Именно второе предположение объясняет ответы тех информаторов, которые после повторного прочтения предложения I saw a fragile of с главным ударением и конечной фразовой интонацией на of заявили, что такая интонация превращает of в существительное или задавали вопрос: «что такое of?». Короче говоря, привычные интонационные модели при определении грамматической отмеченности «берут верх» над отдельными словарными элементами, состоящими из гласных и согласных. Если интонация правильная, большинство нормальных носителей языка положительно реагируют на то или иное предложение, считая его грамматически отмеченным, хотя и неясным по смыслу (это в свою очередь препятствует единодушному его отвержению как грамматически неверного).
Согласно концепции Хомского - независимо от того, излагается ли она Р. Б. «Низом или даже Г. Л. Смитом (младшим) [5] - грамматическая неотмеченность предложения доказывается в том случае, если выполнены два следующих условия. Во-первых, носитель языка должен полностью различать входящие в предложение сегментные морфемы и слова, а, во-вторых, последовательность, и которую поставлены эти морфемы и слова, должна быть невозможной. Мне представляется, что первое из этих условий никогда не выполняется при произношении предложений. Каждое предложение произносится в соответствии с той или иной нормальной интонационной моделью, причем возникающая при этом нерегулярность последовательности попросту стоит в противоречии с различением сегментных морфем. Если предложение состоит из нормальной последовательности слов и морфем (за исключением одного словарного элемента) и, кроме того, произносится с нормальной интонацией, весьма сильно проявляется тенденция не обращать внимания на посторонние морфемы и не вдаваться в их этимологическую идентификацию. Все это находится в полном соответствии с законом Джуза (см. М. Jооs, [рец. на кн.:] Е. Т. Hamp, A glossary of American technical linguistic usage 1925-1950, Utrecht - Antwerp, 1957, «Language», XXXIV, 2 (pt. 1), 1958, стр. 286), согласно которому посторонняя морфема в самой незначительной степени нарушает контекст. Сказанное согласуется и с давно известным лексикологам и другим лингвистам фактом - значение слова адекватно выясняется лишь в контексте. Так, последовательность look at the cross eyed... при заполнении пропуска через of неизбежно заставит некоторых людей считать of каким-то видом животных. До тех пор, пока не будет выработан какой-то другой принцип упорядочения (например, составление алфавитных списков), нельзя полагаться на «беспристрастие» информатора, отвергающего последовательность слов как не образующую предложения.
Предположение, согласно которому морфемы и слова вполне различимы независимо от их синтаксической позиции или от моделей высоты тона, ударения, разграничительных сигналов, дает объяснение той «грамматической отмеченности», которую Хомский приписал многим из приводимых им предложений. Кроме того, считая морфемы вполне различными, Хомский вынужден в значительной степени полагаться на графику. Приводя пример I saw a fragile of, он, очевидно, считает, что последовательность букв о и f безусловно является признаком предлога. При этом не обращается внимания на ту возможность, что той же парой букв можно записать другое слово с другим произношением. В этом отношении можно привести любопытную нар аллель в отношении автора несколько другого рода. Мы имеем в виду Ч. Лэрда, который недавно высказал мнение, что вполне возможно уловить разницу между I scream «Я кричу» и ice cream «мороженое», не обращая внимания на звуковой состав этих сочетаний, ибо «мы сразу догадываемся, что слово типа I ..., непосредственно предшествующее такому слову, как scream, - подлежащее...» [6]. Как Ч. Лэрд, так и Н. Хомский полагаются на написание, очевидно, не отдавая себе отчет в этом. Ориентация на написание объясняется тем, что имеются только две системы, на которые можно опираться при первой идентификации слышимых или читаемых предложений - звуковая система и система написания. Если мы откажемся от одной из этих систем, мы вынуждены принять другую; причем, если это делается бессознательно, результаты обычно носят расплывчатый характер или просто вводят в заблуждение.
Допущение, что предложения - это просто цепочки слов, а слова, в свою очередь, последовательности букв, отделенные паузами, безусловно превращает определение грамматической отмеченности предложения в сложную и трудную проблему, а порождающая грамматика при. этом ставится на весьма шаткое основание. Такая концепция объясняет отрицательное отношение к этому вопросу многих структуралистов, которые считают, что язык в первую очередь представляет собой звуковую систему и лишь во вторую - графическую. Однако, хотя иногда вполне справедливо, что противоречия двигают науку, в данном случае спор между структуралистами и представителями трансформационного анализа нельзя считать плодотворным. Странно, что представители трансформационного анализа, которые прежде всего заинтересованы в изучении процессов, применимых к определенным языковым единицам, и в получении таким образом эксплицитных выводов, так усиленно настаивают на оценке отдельных изолированных элементов, не обращая внимания на источники последних и процессы их образования. Тот факт, что представители трансформационного анализа настаивают на грамматической неотмеченности Midnight drank John, знаменует собой, как мне кажется, определенный упадок интереса к трансформационному анализу. Несомненно, что основным требованием при трансформационном анализе такого предложения должно быть следующее: оно должно оцениваться только в свете трансформов активных предложений в пассивные и возможных (или невозможных) обращений этого процесса.
Тот, кто занимается трансформационным анализом, не должен задаваться вопросом, является ли изолированное предложение грамматически отмеченным. Он должен брать ряды внешне подобных предложений и применять идентичный трансформ ко всем этим предложениям; это дает возможность получить определенные результаты. Указанные ряды, трансформы, а также результаты могут быть даны для экспериментальной проверки «беспристрастным» информаторам. В этом случае признание предложений допустимыми, отрицание предложений как неотмеченных и вообще ответы информаторов могут считаться надежными, чего нельзя сказать в отношении эксперимента с изолированными предложениями. Вполне понятно, что подобный метод получения надежных ответов явился бы большим подспорьем при трансформационном анализе; при этом совпадение ответов информаторов даст определенную основу для составления порождающей грамматики. Менее очевидно то обстоятельство, что указанный эксперимент является не чем иным, как применением основных принципов структурной лингвистики. Главный вопрос, который лингвисты после Блумфилда всегда стремились разрешить, сводится к следующему: «являются ли изучаемые элементы одинаковыми или разными?» Именно ответ на этот вопрос дает возможность структуралистам сегментировать и описывать многие языковые закономерности. Мне кажется, что если при трансформационном анализе руководствоваться соображениями, еще более структуральными по содержанию и по форме, то это даст возможность реально, а не декларативно добиться определенного единодушия в ответах информаторов.
 

Литература

*. Учитывая интерес наших читателей к проблемам, связанным с трансформационным методом и так называемыми «порождающими грамматиками», помещаем на страницах нашего журнала любопытную дискуссию, продолжающую разработку теоретических и практических вопросов исследования, поднятых еще в работе Н. Хомского «Синтаксические структуры». В статье А. Хилла (A. A . Hill, Grammaticality, «Word», XVII, 1, 1961) сделана попытка поставить под сомнение объективность критериев определения отмеченности предложений на основе эксперимента с рядом информаторов; в ответной статье Н. Хомского (N. Chomsky, Some methodological remarks on generative grammar, «Word», XVII, 2, 1961) рассматриваются не только спорные вопросы, но дается также конспективное изложение теории порождающих грамматик на современном ее этапе.- Ред.

1. N. Chomsky, Syntactic structures, 's-Gravenhage, 1957 (см. русск. перевод: Н. Хомский, Синтаксические структуры, в сб. «Новое в лингвистике», II, М., 1962. Далее в тексте в квадратных скобках указываются страницы русского издания).

2. Следует учитывать, что грамматическая отмеченность в английском языке, в отличие от русского, во многом определяется порядком слов. - Прим. перевод.

3. Интересно, что Н. Хомский (в сноске 2, стр. 35-36 [441]) дает несколько другое описание характера произношения грамматически неотмеченных предложений. По его словам, такие предложения отмечаются характерными фонетическими признаками, вроде «особенно длинных пауз... подчеркивающей интонации, отсутствия редукции гласных и выпадения согласных в беглой речи и т. п.». Неясно, имеется ли здесь в виду интонация перечисления или что-либо другое. Если Хомский говорит не об интонации перечисления, то «особо длительные паузы» могут вполне означать разграничительные сигналы (terminal junctures), а «подчеркивающая интонация» - просто последовательность основных ударений в предложении, состоящем из нескольких групп слов (phrases). Подобные интонационные модели встречаются, конечно, во многих грамматически отмеченных предложениях.

4. Интересной, хотя, возможно, и неважной, деталью является следующее: при произношении предложения 2 таким образом, что и green и colorless выделяются как отдельные самостоятельные единицы (phrases), предложение 2 становится (во всяком случае, в некоторой степени) более логичным, чем предложение 1. Предложение 2 можно истолковать так: «две группы идей, одна зеленая, другая - бесцветная, бешено спят». В предложении 1 речь идет лишь об одной (самой по себе противоречивой) группе идей (идеи - зеленые и одновременно бесцветные).

5. Пример Р. Б. Лиза приводится по его работе «Rules for English pronominalizations» (I. В. М. Research. Center), 1960, стр. 19, сноска З: «В этой связи важно признать, что за исключением тех случаев, которые не вызывают сомнения, а также коротких предложений и абсолютной бессмыслицы, окончательное суждение о грамматической отмеченности нельзя с полной уверенностью делать без учета предварительно и независимо приобретенных сведений о других формальных признаках английских предложений и грамматики, релевантных для изучаемых спорных примеров. Так, мы с определенной уверенностью признаем грамматически неотмеченным «странное предложение *John astounded the dark green, ибо знаем из ранее произведенного анализа, что различение „одушевленных" и „неодушевленных" существительных является релевантным для структуры английских предложений».
Пример Г. Смита (младшего) приводится из «Linguistics: A modern view of language» (в кн. «An outline of man's knowledge of the modern world», ed by L. Bryson, McGraw-Hill, 1960, стр. 355): «Последовательность The tall man smoked the black cigar является приемлемой как предложение, в то время как Tall the man cigar the smoked black было бы явно невозможным и как вероятная последовательность слов, и как предложение, ибо в этом случае нарушаются грамматические модели языка».
Из двух приведенных предложений пример Лиза более интересен и важен, ибо он иллюстрирует определенную концепцию, которая, как я думаю, разделяется ее . автором вполне серьезно. Однако мне представляется, что «странность» указанного предложения прежде всего обусловливается предварительным определением green как «неодушевленного» прилагательного, обозначающего цвет. Некоторые слушатели, которым я читал это предложение, не придерживались такого определения и green соответственно было понято ими как нечто иное. Некоторые приняли это слово за имя собственное Green, а некоторые за часть названия спортивной команды - Dark Green (ср. Light Blue - команда Кембриджа). «Странность» предложения в большой мере исчезает, если последнее слово или последние два слова читать с заглавной буквы.
Пример Смита более тривиален. Смит, один из ведущих, если не ведущий, представитель фонологического обоснования грамматики и синтаксиса, очевидно, здесь поторопился: он стремился привести пример грамматически неотмеченного предложения в популярной статье, где он не мог указать интонации. Очевидно, смысл указанного примера у Смита примерно таков: «это - последовательность слов, для которой трудно найти подходящую интонационную модель». Однако такую модель можно найти. Man cigar можно читать с ударением сложного существительного, а все высказывание произносить как связанные, но равноправные именные элементы. Тот факт, что значение остается неизвестным, не является релевантным.

6. Ch. Laird, Thinking about language, New York, 1960, стр. 56.