ГРАНИЦЫ ЖАРГОННОГО СЛОВА: ПОНТ-ТОМТА - 'ЖЕРТВА ШУЛЕРА'
(2002)
Загадочное слово понт-томта - 'жертва шулера' представлено в ряде
словарей второй половины ХХ века, в частности, в словарях криминального
арго, вышедших в пору перестройки: понт-томта - 'жертва шулера' [Бронников
(1990): 34]; понт-томта - 'жертва шулера' [ТСУЖ 1991:
140]; понт-томта - 'жертва картежных шулеров' [ББИ 1992: 185; Балдаев
1997-I: 338]; понт-томта - 'жертва шулера' [Дубягина, Смирнов 2001:
129, 210], однако широкие массы пацанов и лохов не имели понятия о грамматических
свойствах этой заковыристой номинации, пока не было дано наконец авторитетного
разъяснения: "понт-томта, понт-томты, м. Карт[очное].
Жертва карточного шулера. Балдаев 1997, I, 337; ББИ, 185; Мильяненков, 202"
[Мокиенко, Никитина 2000: 460]. Из двух ударений, предложенных в ТСУЖ, оставлено
в качестве "нормативного" одно. Поскольку женщины в карты не играют, или
не проигрывают, или просто для солидности, но род показан мужской.
В порядке творческого бреда
Почему я не Лярус с Митридатом? Дай Перун роги болтливой
моей Музе, я бы воспарил над проблемой, пронзил бы ее орлиным оком с высоты
безграничного интеллекта и отверг бы как тривиальную - связь слова понт
с франц. и англ. point. Я бы докопался до эллинских корней и на раскрытой
ладони понес бы свет истины миру, что, дескать, не вполне доказано, но очень
даже не исключено, что в седой праславянской древлеуголовной речи понты
до ушей [осла или иного подъяремного скота, по-эллински - ипозийон]
{не случайно Ник. Гумилев писал: "А для низкой жизни были числа, Как
домашний, подъяремный скот", ибо и шулеру не помешает знание
математики} указывали высоту перил древнего моста (понт - 'мост',
по-эллински), а томта связано не с отечественным томить (чего
мы тоже не подозревали), а с эллинским томи(ос) "резаный".
Потому что всякий здравомыслящий и высоконравственный читатель может легко
себе вообразить, как на пограничном мосту после меновой торговли или небольшой
битвы резались в кости греки и склавины, а проигравшему при разоблачении
невинной стратегической хитрости или попытки замотать должок оставалось
либо прыгать через перила в бурный поток Южного Буга, либо "быти зарезану",
как, возможно, гласит несохранившееся предание.
Но не до полетов фантазии, когда приходится вычислять
ошибки словарей.
Сколько бы словари ни повторяли описание "понт-томта - 'жертва шулера'",
подтвердить его данными речи будет очень и очень тяжко. Вероятнее всего,
невозможно. Зато можно проследить процесс накопления ошибок, приведший к
возникновению этой записи. Обратим внимание на устаревшее значение слова
понт: в начале ХХ века жаргонное понт - это 'жертва шулера'
[Трахтенберг 1908: 48; Попов 1912: 67; Потапов 1927: 124], а также 'толпа'
(южн[ое]) [Попов 1912: 67], ср.: понд - '2)толпа' [Бронников (1990):
33]; понд - 'очередь, толпа' [ТСУЖ 1991: 139]; понт - '4.
толпа' [ББИ 1992: 185; Балдаев 1997-I: 337]; подн (sic! с неконтролируемой
графической метатезой) - '2)толпа' [Дубягина, Смирнов 2001: 129]. Так что
есть основания предположить, что исходная запись, отражающая два значения
слова понт (а именно: *понт - толпа, жертва шулера ) была
неправильно расчленена на толкуемую и толкующую части (*понт-толпа
= жертва шулера), а потом прочитана в духе нарастания загадочности: понт-томта
= жертва шулера. Рукописные "л+п" без остатка разлагаются на "м" и скорописное
"т" (на одной ножке). Эти последние и были получены в результате творческого
прочтения и отражены в словарной статье про понт-томта (в частности,
мужского рода, с ударением на то). Вероятность ошибочного прочтения
записи толпа как *томта косвенно, но веско подтверждается
словарем п/п-ка Ломтева А.Г., где вопреки предшествующим неправильным чтениям
обратно восстановлено исходное: "Понт - толпа | жертва шулера". Несмотря
на лаконизм формулировки, понятно, что толпа - это не 'жертва шулера',
это особое значение слова понт.
Так что запись понт-томта - это пример нарушения границ между
внутренними частями словарной статьи, отягощенный смешением букв "л+п" и
"м+т". Есть и другие подобные случаи злокачественного переразложения внутри
словарных статей:
головуна - умывальник [ТСУЖ 1991: 41; Бронников (1990): 8]; мнимое
слово головуна, без сомнения, по происхождению является составной
частью (опять синоним) соседней словарной статьи: *голову на умывальник,
(а далее следует более реальный синоним из художественного текста Всеволода
Крестовского) голову на рукомойник - зарезать [там же], ср.: [Смирнов
1899: 1069].
В словарях отражены и случаи иного рода: ошибки, вызванные нарушением
границ между словарными статьями. Но это уже тема другого разговора.
Примечания
Балдаев 1997: Балдаев Д.С.
Словарь блатного воровского жаргона. В 2-х тт. М., 1997.
ББИ: Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. - Одинцово,
1992. - 529 с.
Дубягина, Смирнов 2001: Дубягина О.П., Смирнов
Г.Ф. Современный русский жаргон уголовного мира: Словарь-справочник. М.:
Юриспруденция, 2001. - 352 с.
Мокиенко, Никитина 2000: Мокиенко В.М., Никитина
Т.Г. Большой словарь русского жаргона. - СПб, 2000. - 720 с.
Потапов 1927: Потапов С.М. Словарь жаргона преступников
(блатная музыка). - М., 1927 - 196 с.
Трахтенберг 1908: Трахтенберг В.Ф. Блатная музыка
("жаргон" тюрьмы). - СПб., 1908 - 69 с.
ТСУЖ 1991: Толковый словарь уголовных жаргонов.
- М., 1991. - 208 с.
Ломтев 2001: Ломтев А.Г. Словник корпоративного
жаргона представителей преступного мира и маргиналов. Версия 1.03 от 10.03.2001
г. (16.431 слово и выражение) // http://guvd.stavkray.ru/dok05301.html.
Попов 1912: Попов В.М. Словарь воровского и арестантского
языка. - Киев, 1912. - 127 с.
Смирнов 1899: Смирнов Н. Слова и выражения воровского
языка, выбранные из романа Вс.Крестовского "Петербургские трущобы" // ИОРЯС.
- IV. - Кн. 3. - 1899. - С. 1065-1087.
