(Уилсон К. Паразиты мозга. - М., 1986. - С. 275-296)
В наши дни, когда почти вся британская проза и драматургия заражены пессимизмом,
когда прозаик Фрэнсис Кинг говорит, объясняя свой недавно вышедший роман "Деяние
тьмы", что он верит в силу Зла, царящего в мире, а драматург Эдвард Бонд
пишет своего "Лира" - воплощение этого зла; когда на протяжении каких-нибудь
20 лет выходят два романа под одним и тем же названием, взятым у Мильтона -
"Зримая тьма" (у Н. Льюиса в 1960 году и у У. Голдинга в 1979 году),
- нельзя пройти мимо, не заметить, пренебречь писателем, который смело заявляет,
что верит в Человека и убежден в неизмеримой силе его возможностей. Утверждающий
это - Колин Уилсон, сказавший о себе в 1969 году, в дни расцвета своей деятельности:
"Я убежденный оптимист. И мне даже кажется, что подобных мне оптимистов
нет среди современных западных интеллектуалов" (из личного письма от 4.2.1969
г. автору данной статьи).
И сегодня, когда над Великобританием сгустились черные тучи и из-за океана
на просторы Зеленого острова прилетели черные чудовища, несущие человечеству
смерть, оптимизм не изменяет Колину Уилсону, писатель верит в человеческий разум,
который не может не победить безумие.
Чтобы понять книги Колина Уилсона и, в частности, его ключевой роман "Паразиты
сознания", надо прежде всего хоть немного узнать о том, кто эти книги создал,
понять незаурядную силу его интеллекта и личности.
Самоучка с биографией, во многом напоминающей биографию Горького, выходец
из демократической среды буржуазной Англии, Уилсон (род. в 1931 году) очень
часто менял профессии и, берясь за любую работу, с детства жадно читал, став
к тридцати годам глубоко и всесторонне образованным человеком. К концу 60-х
годов К. Уилсон уже ездил читать лекции в университетах США и слыл там философом
и психологом, притом высокого класса.
В 1956 году Уилсон прославился книгой "Посторонний" (The Outsider),
сделавшей его на несколько лет кумиром английского студенчества, еще охваченного
влиянием "рассерженных". Он даже приобрел известность за пределами
своей страны.
Уже в этом, раннем своем произведении Уилсон ставит вопрос о безграничных
возможностях человеческого мозга и огромном потенциале человеческой воли и интеллекта.
Он видел и признавал тяжесть человеческой доли, ранимость человека, одолеваемого
враждебными силами в окружающем его капиталистическом обществе. Именно во внимании
к этим сторонам человеческой жизни и сказалось влияние на автора "Постороннего"
одноименной книги А. Камю, литературного кумира К. Уилсона. Однако, ставя сходные
темы, писатели решали их каждый по-своему.
Создавая своего "Постороннего" и следуя в общих чертах за Камю,
Уилсон практически рисовал образ молодого интеллектуала середины века, типичного
для определенных кругов, в особенности для студенческой молодежи. Но в отличие
от постороннего А. Камю, охваченного неизбывной тоской и отчаянием, посторонний
Уилсона скорее бунтарь, обладающий мужеством, достаточным не только для того,
чтобы понять зло окружающего мира, но и чтобы восстать против этого зла, против
мещанского болота ограниченности и обыденщины и якобы неизлечимой "доли
человеческой".
Невозможно говорить о художественном творчестве Уилсона, оставляя в стороне
философские взгляды писателя: все, что пишет Уилсон, определяется и даже вызывается
к жизни этими взглядами.
Философия Уилсона эклектична, хотя в основе ее, в особенности на первом этапе
его деятельности (т.е. до 70-х годов) был экзистенциализм, притом преимущественно
экзистенциализм Камю и, в меньшей мере, Сартра. Но уже говорилось о том, какое
значение - и справедливо - писатель придавал своему оптимизму. В те годы, когда
пессимизмом было буквально пропитано все, что писали виднейшие интеллектуалы
Запада, Уилсон не уставал говорить во всех своих книгах о величии человека.
"Ты человек, а человеческие возможности безграничны, будущее его лучезарно"
- вот любимая мысль и любимые слова Уилсона с начала его деятельности и до настоящего
времени.
Уилсон упорно подчеркивал (и подчеркивает) огромный волевой и интеллектуальный
потенциал человека. В экзистенциализме его привлекала актуализация незащищенности
человека перед силами, противостоящими ему в природе и в капиталистическом обществе.
И все же он всегда подчеркивал те возможности, которые, пусть в латентном состоянии,
живут в любом человеке, понимал роль личности творческой.
Уилсон рано отказался от христианства и уже в 20 лет пытался построить собственное
философское учение. Философские взгляды эти в ходе лет видоизменялись, становились
все более "пестрыми" и противоречивыми. Книга "Введение в Новый
экзистенциализм" (1966) обозначила переоценку Уилсоном ранних учителей.
Логическому эмпиризму и экзистенциализму - концепциям негативным - Уилсон противопоставил
свою эклектичную, но базирующуюся на позитивных посылках систему.
Очень важно для понимания художественного творчества Уилсона отметить внимание
писателя к рассуждениям Хайдеггера об обывателях, строящих все свое поведение
на "принятом": так говорят, так делают, так думают
(man spricht, man macht, man denkt), в смысле "так следует" поступать
и думать. Миру обывательского опыта Уилсон противопоставил "мир разума".
На страницах произведений Уилсона то и дело встречаешь обвинение человеку в
позорной и недопустимой умственной лени. Лучше, полагает обыватель, ползать
по земле, как червь, - пишет Уилсон, чем парить в небе, как птица, - пишет Уилсон,
явно находясь в этих рассуждениях под влиянием Хайдеггера. Обыватель не хочет
видеть ничего, кроме будничного опыта, "хотя мог бы стать подобным богу"
- повторяет эту мысль Уилсон в своей автобиографической книге "Путешествие
к началу " (Voyage to a Beginning, 1969). "Долю человеческую",
наличие которой Уилсон признает, он объясняет исключительно "ленью"
и инертностью, мешающими человеку преодолеть свою ограниченность. И, несмотря
на явный идеализм такой позиции, нас не может не привлекать в ней упрямая непокорность
писателя. Автор "Путешествия к началу" убежден в том, что нет ничего
неизменного, нерушимого, раз навсегда данного: нужна лишь концентрация воли
и напряжение усилий для того, чтобы изменить свое положение в жизни, сломать
свою "долю".
После "Постороннего" Уилсон публикует немало книг философского характера,
из которых наиболее известны "Религия и бунтари" (Religion and the
Rebel, 1957) и уже упоминавшееся "Введение в Новый экзистенциализм".
Одновременно он печатается в журналах Великобритании и Америки. Продолжая опираться
на работы экзистенциалистов, он ссылается на Кьеркегора и Хайдеггера, на Гуссерля
и Витгенштейна. Впрочем, отдавая дань различным мыслителям, Уилсон подчеркивает
негативный характер их философии, противопоставляя ей свою систему, которую
он сам называет позитивной (см. Voyage to a Beginning, 1969, p. 162).
Все названные и многие другие сочинения Уилсона создали ему славу философа.
В то же время автор "Нового экзистенциализма" пишет романы "Бродя
по Сохо" (A Drift in Soho, 1961), "Мир насилия" (The World of
Violence, 1963) и, наконец, "Необходимое сомнение" (Necessary Doubt,
1964) - книгу, которая кладет начало его лучшим философским романам - "Паразитам
сознания" (1967) и "Философскому камню" (The Philosopher's Stone,
1968).
Но понять написанное Уилсоном и как философом, и как прозаиком-романистом
невозможно, не учтя характер личности этого незаурядного, необыкновенно одаренного
человека. Сам по себе Колин Уилсон, вероятно, мог бы глубоко заинтересовать
ученых, изучающих работу, силу и возможности человеческого мозга.
Личность Уилсона помогает в какой-то мере понять его книга "Путешествие
к началу". В ней писатель не только рассказывает о своем жизненном пути,
но и о своей жизненной философии, раскрывая при этом те необыкновенные способности,
которыми его наделила природа.
На протяжении вот уже свыше четверти века Уилсон выпускает в год по семь-восемь
книг, требующих обширных знаний и непрерывного творческого горения. Он работает
с почти невероятной быстротой. Правда, нельзя не признать, что не все, выпускаемое
Уилсоном, одинакоко глубоко и убедительно по содержанию, одинаково бесспорно.
И все же динамика труда Уилсона остается непревзойденной, он не позволяет себе
ни болеть, ни отрываться надолго от пищущей машинки, на собственном примере
доказывая свой любимый тезис: человек - homo sapiens - должен стремиться к тому,
чтобы стать homo sapientissimus.
В свои годы Уилсон очень моложав и кажется совсем молодым человеком, видимо,
благодаря легкости движений, быстроте реакций, блеску глаз и живости взгляда.
Хотя он обрек себя не уединенную жизнь в Корнуолле в коттедже на скале, дорога
к которому не легка (как, впрочем, и к творчеству Уилсона), Колин отнюдь не
отшельник. Он часто выезжает за пределы своей страны, но очень ненадолго и неохотно
прерывает свой интенсивный, многочасовой рабочий день. Он прерывает его лишь
для того, чтобы пообедать с семьей или побеседовать с другом, приехавшим к нему
издалека, но в то же время включает стереорадиолу, чтобы послушать любимые вещи
любимых композиторов. Уилсон, конечно, намеренно выбрал именно такое место жительства,
и хотя за последние годы все большее число людей стучит в ворота его крошечной
усадьбы, взгромоздившейся на скале над самым морем, но эти вторжения нельзя
сравнить с теми, которые терпит любой из литераторов в столице. Недаром за последние
годы все большее число писателей покидает Лондон...
Сегодня Уилсон уже не только хорошо известен по всей стране, но и пользуется
признанием даже в тех кругах, где в 50-х годах смелостью своих суждений приобрел
скандальную репутацию. Однако далеко не все, кто называет ту или иную из его
многочисленных книг, представляют ее создателя. Ч. Сноу писал о "новых
людях", имея в виду физико-атомщиков, "деятелей Барфорда"; "новым
человеком" назвал себя его друг Уильям Купер, писатель и ученый, как и
сам Сноу; новым человеком можно по праву назвать и Колина Уилсона.
Свою эстетическую программу Уилсон формулировал неоднократно. Она развернута
в статье "Экзистенциальная критика" (1958), в "Искусстве романа"
(1984) и "Путешествии к началу". Она мало менялась на протяжении лет.
Задачу подлинного искусства писатель видит в реалистическом изображении страданий
человека и победы над ними. Литература, принижающая человека, ему не только
чужда, но ненавистна. Конструктивное значение он придает всегда лишь той литературе,
которая помогает раскрыть и показать величайшие возможности, заложенные в человеке.
Иными словами, употребляет ли Уилсон эти термины или нет, его позиция в зрелые
годы творчества - это позиция реалиста, отвергающего, притом на основе продуманной
философской теории, модернизм.
Романы, которые можно считать лучшими произведениями Колина Уилсона, все философские
по своей тенденции. Их открывает ранний роман "Мир насилия". Герой
его юный математик Хью Грин может быть воспринят в какой-то мере как фигура
автобиографическая, но автобиографизм не исчерпывает смысла произведения. Герой
романа, как и Уилсон, обладает необыкновенными и рано проявившимися способностями,
как и Уилсона, его преследует мысль о роли насилия в борьбе человека за свою
собственную свободу и счастье. Грин не видит иного выхода из хаоса бытия, кроме
насилия, и это приводит его в преступный мир. Философская мысль, положенная
в основу романа, заимствована у Ницше: Хью принимает ницшеанский принцип правомерности
перехода за пределы добра и зла. Но герой, после ряда испытаний, приходит к
выводу, что бороться со злом, царящим в окружающем его обществе, индивидуально
противопоставляя ему другие формы зла, то есть того же насилия, - бесплодно,
а значит бессмысленно. Уже здесь Уилсон подводит читателя к той теме, которую
можно назвать его ведущей: поискам и определению возможностей человеческого
мозга. Убежденность, что мозгу человека многое доступно, что человек может сделать,
написать, изобрести в десятки раз больше того, что он делает в действительности,
настойчиво проходит через все творчество Уилсона.
"Мир насилия" - лишь подступы к главной теме. Отчетливей она выстраивается
в романе "Необходимое сомнение", где детективный сюжет лишь "упаковка"
(по выражению автора) серьезного содержания. Цель писателя довести до читающего
глубоко продуманные им мысли, то, что он условно называет "горькой пилюлей",
которую широкому читателю помогает проглотить увлекательный сюжет. Не надеясь
на готовность к восприятию его далеко не простых идей, Уилсон заимствует из
литературы массового потребления приемы, помогающие "проглотить пилюлю".
Прием этот, прежде всего, - динамично развивающееся действие, вызывающее нервное
напряжение, взволнованность читателя.
В данном случае детективная "упаковка" преподносит читателю все
те же раздумья писателя над неисследованными еще до конца возможностями человеческого
мозга. Опираясь на новейшие данные дауки, К. Уилсон формулирует в романе свою
мечту о новом человеке, способном острее мыслить, на большее решаться, смелее
дерзать. Метафора Уилсона "человек, открывающий в себе бога", не содержит
решительно ничего мистического. Это ясно, в частности, из рассуждений героя
романа Неймана о том, что ни один из живущих сегодня людей не осуществлял того,
на что человек как таковой потенциально способен. "Человек, открывающий
в себе бога", - это лишь образное выражение дерзкой мечты писателя.
"Необходимое сомнение" читается как захватывающий остросюжетный
роман детективного жанра. В Уилсоне сочетаются - хотя порой и спорят - философ
и художник. Находясь в постоянном поиске, он открывает все новые и новые горизонты
мысли и, увлекаюсь новыми открытиями науки, стремится воплотить эти открытия
в образах. Но писатель не идет традиционными путями, не уделяет, в частности,
особого внимания психологии характеров, изображению среды, описаниям природы.
Если в "Мире насилия" действующие лица книги фиксируются в памяти,
как живые, то в "Необходимом сомнении" они лишь намечены. Центральные
герои - скорее носители определенных концепций, чем люди сложной судьбы, - заинтересовывают
читателя не как бывшие эмигранты, враги гитлеровского режима: в центре читательского
внимания - опыты главного героя романа над человеческим мозгом и этические проблемы
их допустимости, а не тот или другой характер, не судьба той или иной личности.
"Философский камень", написанный вскоре после "Паразитов сознания",
если и не продолжает этот центральный роман Уилсона, о котором мы скажем ниже,
то определяется все тем же глубоким и непреодолимым интересом автора к работе
человеческого мозга, с которым мы встречаемся во всех его сочинениях.
Содержание "Философского камня" определяется интересом автора к
опытам по физиологии мозга, которые активно велись в Великобритании и США на
протяжении 60-х годов. Уилсон настолько увлечен информацией, полученной им из
специальной литературы, что местами сюжет романа и действующие в нем лица перестают
его интересовать и отступают на задний план. "Пилюля", содержащаяся
в истории двух друзей-ученых и приправленная легендой о "Старых" (людях-гигантах
из далекого прошлого), заимствованной у американского фантаста Лавкрафта, для
Уилсона главный стимул его работы над романом, что естественно отразилось на
его художественном качестве. "Философский камень" читается с увлечением,
но отношение серьезного читателя к его содержащию определяется больше рассказом
об опытах, которые проводят друзья, чем лавкрафтовскими легендами о возможности
пробуждения "Старых", до времени спящих под землей, но могущих пробудиться
и изменить лицо Вселенной...
"Философский камень" писался как научно-фантастическое произведение,
автор намеренно строил его, исходя из законов этого жанра, но все это лишь "игра",
та занимательная "упаковка", в которой автор преподносит читателю
огромный груз освоенной им научной информации о работе мозга. Книга с увлечением
читается теми, кто знаком с этим материалом, и будит мысль тех, для кого он
неведом. Ставится вопрос о долголетии, даже возможном бессмертии человека. Название
романа - метафора, аллегорически раскрывающая значение замысла: оно напоминает
средневековую легенду о мечте алхимиков - философском камне долголетия.
"Философский камень" был последним крупным произведением Уилсона
60-х годов - наиболее плодотворного периода в творчестве Уилсона-романиста.
Все, что было написано Уилсоном в 70-е годы, может рассматриваться как продукция
переходного периода, причем, к чему она приведет писателя, сказать пока трудно.
Уилсон все более обращается к изображению преступлений и изучению психологии
преступности.
Интерес к психологии преступления обнаружился в творчестве К. Уилсона рано.
Он явственно выступил еще в романе 1960 года "Ритуал в темноте" (Ritual
in the Dark), он же определил сюжет "Необходимого сомнения" и "Стеклянной
клетки" (The Glass Cage, 1966). Но особенно выявился он к начале 70-х годов,
с публикацией "Энциклопедии убийств" (An Encyclopaedia of Murder,
1969).
Легче всего было бы сказать, взяв в руки "Энциклопедию убийств",
где белый супер заливают потоки крови, что интерес ее автора к психологии убийств
- составная часть его интереса к напряженному сюжету, которому он всегда придавал
большое значение. Однако сам писатель объясняет дело по другому и сложнее. Свою
книгу "Энциклопедия убийств" Уилсон определил так: это социологическое
исследование убийств, совершенных начиная с XIII в. и до наших дней. В ней изучается
типология различных форм убийств, определяемая атмосферой разных исторических
эпох.
Отвечая мне в свое время на прямо поставленный вопрос о причинах его "одержимости
проблемой преступлений, Уилсон сослался на классиков: "Я склонен думать,
что заинтересован психологией преступления по той же причине, по которой она
интересовала Бальзака и Достоевского... Меня всегда глубоко занимала способность
человека творить зло, причем в той же мере, в какой он способен творить добро.
А в этом вопросе я, как Вы знаете, настроен глубоко оптимистически", -
писал Уилсон. "К тому же я всегда интересовался тем, что можно было бы
назвать "метафизикой пола": в очень многих случаях она оказывалась
сильной мотивацией преступления".
Противореча человеческой личности, возможность совмещения в ней огромной силы
"положительного заряда" с "зарядом негативным" - добра и
зла, подвига и преступления - вот что толкало Уилсона на изображение разного
рода порой чудовищных и отвратительных и тем не менее отнюдь не выдуманных преступлений,
преимущественно убийств, - как высшей формы нарушения человечности, крайней
антитезы идеала Уилсона - человек-бог.
80-е годы не оказались в жизни и деятельности Уилсона, как, впрочем, и в жизни
других британских писателей периода глубокого политического и культурного кризиса
в стране, особенно продуктивными. Он пишет разнообразные сочинения, явно идя
за заказом издателей: "Замок Франкенштейна", "Доступ в глубины
духовного мира", "Искатели небесных светил" (астрономия), "Искания
В. Рейха", "Борьба со сном - Гурджиев" и т.п. Коммерциализация
издательств и постоянная финансовая необеспеченность Уилсона определяют и выбор
тематики, и качество этих книг.
Не все - даже далеко не все, - что написано Уилсоном, можно принять. Со многим
можно и следует спорить, но главное, что отличает его деятельность, вызывает
к нему огромное уважение и симпатию, - это та конструктивная основа мировосприятия,
которая выступает во всем, что он пишет и говорит. Сравнивая прозу Уилсона как
представителя жанра философского романа с прозой А. Мердок, а, тем более, с
прозой У. Голдинга, нельзя не ощутить - каков бы ни был порой эклектизм его
взглядов - главное: тот философский оптимизм, который отличает всю литературную
продукцию автора "Необходимого сомнения" и "Паразитов сознания"
от продукции А. Мердок, У. Голдинга, а сегодня уже можно сказать и Ф. Кинга,
т.е. других английских писателей с философской тенденцией.
Уилсоновская концепция мира и роли человека в познании этого мира и перестройке
его представляет большой интерес даже при том, что пути, по которым идет к своей
цели и на которые зовет Уилсон, отличаются от наших.
* * *
Безусловно лучшим и наиболее насыщенным философским содержанием романом Уилсона
был и остается роман "Паразиты сознания" (1967), вышедших незадолго
до "Философского камня".
По форме это произведение можно причислить к жанру научной фантастики: именно
так и воспринимают книгу до сих пор многие ее читатели. Вместе с тем значение
"Паразитов сознания" выходит далеко за пределы этого вида литературы,
хотя Уилсон и пользовался его приемами и структурами, исходя из своего принципа
"упаковки для горькой пилюли". Приемы и мотивы научной фантастики
не могут затушевать глубокий философский смысл изображаемого в этом непростом
и насыщенном произведении.
В сложной ткани романа, действие которого происходит на рубеже XX и XXI столетий,
главная тема - борьба археолога Оустина и группы высоко просвещенных и смелых
ученых с загадочными существами, проникающими в мозг человека, паразитирующими
на нем и доводящими сотни людей до самоубийств, причина которых никому не понятна.
"Паразиты" мирятся со всем застойным и рутинным, но преследуют тех,
кто творчески и смело мыслит, они мешают человеку в его движении вперед, порождают
страшное общественное зло, разрушительные войны и, в конечном итоге, преждевременную
смерть людей.
Понятно, что "паразиты" - лишь символические существа. Борьба с
ними рисуется как необыкновенно трудная, почти невозможная для людей слабых.
Победить вампиров человеку потому так трудно, что он находится под сокрушительной
властью инерции, умственной лени и непреодолимой привычки: "Когда наш мозг
"свеж", не охвачен сонливостью и полон активности, сила его огромна.
Но сила эта ослабевает, когда человек попадает под власть ежедневной рутины.
Но что такое обыденщина? Это своего рода ослабление воли, вызванное ощущением,
что все "не стоит того". Наши силы ослабевают и истощаются под бременем
будничности, обыденности и скуки" (The Occult, 1971, p. 132).
Впервые мысль о создании романа о силах, мещающих человеку "парить в
небе, подобно птице", появилась, когда Уилсон создавал "Введение в
Новый экзистенциализм". Там он писал: "Может показаться, что существует
какая-то таинственная сила, которая сдерживает человека, мешает ему полностью
овладеть своими возможностями. Иногда кажется, что внутри самого человека гнездятся
невидимые существа, задача которых - помешать ему ощутить свою свободу. Если
бы человек мог полностью осознать наличие этого врага в своем собственном сознании
и направить на него всю батарею своего внимания, вопрос был бы решен - началась
бы новая ступень в эволюции человека - фаза подлинно человеческого".
"Человек - это целый континент, но его самосознание не больше, чем садовая
полоска при доме", - излагает Уилсон сходные мысли уже в романе. "Это
вызвано тем, - продолжает он, желая поточнее передать свой замысел, - что человек
почти целиком состоит из неосуществленных возможностей. Люди, которых
называют великими, это те, у которых хватило мужества реализовать хотя бы некоторые
из своих латентных возможностей. Так называемый "средний человек"
слишком робок, чтобы сделать попытку себя проявить. Он предпочитает уют садовой
полоски при доме".
Познать мир и себя - главная задача человека, и она осуществима, подчеркивает
Уилсон: "Ведь главная беда в том, что мы все прикованы к сегодняшнему дню.
Мы поступаем как машины, и наша свободная воля минимальна... у нас гораздо меньше
силы воли, чем мы думаем. А не иметь воли - это не иметь свободы. Нами управляет
привычка. Наше тело как робот, который выполняет то, что выполнял вчера или
за последний миллион лет".
Их всех этих размышлений писателя очевидно, что задача его - заставить читателя
заглянуть в будущее, а будущее, в его понимании, - лучезарное существование
людей, освобожденных от сил инерции, которые символизируют "паразиты сознания".
Положительная программа Уилсона соседствует на страницах романа с идеалистической
трактовкой материальной действительности и исторического процесса. Так автор
объясняет социальные противоречия современного капитализма не действием объективных
социально-экономических и исторических закономерностей, а происками "паразитов
сознания". Уилсон не пытается писать социальный роман, объяснять противоречия
капиталистической действительности и сознания людей по образу художников-реалистов
XIX столетия. Он раскрывает их в символических формах. В своей войне с "паразитами
сознания", сосущими духовную энергию человека и не дающищими ему возможности
проявить свой интеллектуальный потенциал, герой книги использует феноменологию
Гуссерля. Ссылается Уилсон и на экзистенциалиста Хайдеггера, и на Карла Юнга,
и на Уайтхеда, и Мерло Понти, и на Гурджиева, и на Тейяра де Шардена... Было
бы, однако, непростительной близорукостью акцентировать пестроту этих ссылок
и ассоциаций. Ставить писателю в вину то обстоятельство, что он слишком часто
ссылается на запомнившиеся ему высказывания чуждых нам философов, означало бы
из-за деревьев не увидеть леса - того позитивного заряда, который определяет
роман в целом, а не его детали.
Главная сила романа в теме борьбы человека против собственной неполноценности,
борьбы с обыденщиной и обывательщиной, убивающими в нем инициативу к деятельности,
творческие порывы. Именно эта тема обеспечивает "Паразитам сознания"
право на долгие годы жизни, определяет его значение по сравнению со многими
другими произведениями того же автора.
Философская концепция, которую К. Уилсон иллюстрирует на страницах этой книги,
отмечена несомненным гуманизмом, верой в человека, его высокое предназначение
во вселенной, в его безграничные возможности, прежде всего возможности мозга,
и связанные с ними перспективы биологической эволюции. Оптимистический взгляд
автора на историю человечества и смысл существования, его мироутверждающие установки
противоречат философскому пессимизму и негативной концепции самоуничтожения
человеческой цивилизации, получившим широкое распространение на Западе, особенно
после второй мировой войны, и наглядно выражающими кризис общественного сознания
в империалистических странах.
Писатель учитывает и сложность ситуации в послевоенном мире (на это указывает
изображенный им вариант скатывания человечества к непосредственной угрозе термоядерного
конфликта), и несовершеноство человеческой природы. Именно поэтому К. Уилсона
можно и должно в современных условиях назвать нашим союзником: писатель не признает
неизбежности новой мировой войны, неотвратимости всеобщей гибели, делающей всю
историю человечества бессмысленной прелюдией к тотальному концу, писатель верит
в силы добра и прогресса.
Поскольку в романе речь идет о развитии человеческого сознания, естественно,
что автор сосредоточивает внимание на духовной, интеллектуальной сфере жизни
человека, т.е. в соответствии со своим замыслом делает идеальное, духовное главным
предметом своего повествования и в известной мере пренебрегает материальной
стороной жизни.
Не следует забывать, что роман написан в 1960-х годах, когда апологеты капитализма
выступили с теориями "государства всеобщего благоденствия" и прочими
концепциями, призванными прикрыть язвы буржуазного общества. Именно в этот период
вошел в обиход термин "общество потребления", а безудержная погоня
за материальными благами стала лозунгом буржуазной пропаганды, стремившейся
отвлечь внимание широких масс от политических проблем. В этом контексте призыв
автора и его героя - обратиться к духовной жизни, развивать заключенные от природы
в человеке способности, чтобы стать "равными богам", - воспринимается
не как атака на материализм, а как призыв к духовному оздоровлению человечества.
Было бы неправильно воспринимать справедливую критику вульгарного материализма,
которая звучит в романе, как выпады против материализма.
Аллегорический рассказ о борьбе ученых будущего с паразитами сознания облечен
Уилсоном в форму динамичного и увлекательного повествования о деятельности археологов
Оустина и его друга Райха. Актуализован в романе и чисто фантастический элемент:
в частности, в сюжетную канву вплетен мотив угрозы "Старых", скрытых
в глубинах Земли и спящих "до времени". Эта теория будет развита,
как мы уже знаем, в "Философском камне". Мотив "старых",
впрочем, не играет существенной роли в повествовании и является, скорее, лишь
той самой соблазнительной упаковкой "горькой пилюли", о которой говорилось
выше.
Аллегорическая форма, в которую облечен рассказ Уилсона о силе инерции, привычки
и обеденщины в жизни человека на Западе, не мешает автору помнить о том, что
речь в книге идет о современности. Он сознательно перемежает в повествовании
реалистические эпизоды с эпизодами, носящими иносказательную форму.
Условный, абстрактный характер носит и изображение военных конфликтов на территории
Африки и Западной Европы, спровоцированных все теми же "паразитами сознания".
Изображение активной реакции борцов против "паразитов" помогает понять
социально-политическую позицию Уилсона, ярого противника войн, всех видов агрессии
и всех вариантов расизма.
Сказанного, полагаю, достаточно для того, чтобы охарактеризовать общие мировоззренческие
позиции Колина Уилсона. Его неизменный оптимизм и вера в беспредельные возможности
человеческого интеллекта очевидны от первой до последней страницы романа. Человека,
убежден Уилсон, ожидает лучезарное будущее, и все силы, мешающие его восходящему
движению, встающие на его пути, как-то: войны, фашизм с его неизбежным спутником
- расизмом, - должны быть с этого пути устранены. Он идет очень далеко в своих
мечтах и прогнозах. Мечта его - не только долголетие, но бессмертие человека
- человека разумнейшего.
Финал романа открытый. Последние страницы написаны так, что читателю предоставляется
возможность строить догадки. Оустин и Райх со своими последователями и единомышленниками
улетают в космос на корабле с красноречивым названием "Паллада". Спустя
несколько лет другая космическая экспедиция обнаруживает корабль, но команда
исчезла бесследно.
Погибли ли ученые или переселились на другую планету, где им не угрожает больше
нападение паразитов сознания? Или следует считать, что они, покончив с этой
опасностью, достигли бессмертия? На мой прямой вопрос, заданный Колину Уилсону
несколько лет назад, я получила уклончивый ответ: "Я хотел бы предоставить
решение этого вопроса читателям моей книги". Последние строки романа, впрочем,
подсказывают разгадку: "...он (Оустин) решил, что наступило время, когда
ему самому следовало исчезнуть - исчезнуть так, чтобы человечество никогда не
могло бы быть уверено в его смерти".
Роман Уилсона философский и аллегорический. Подходить к нему с обыденной меркой
значило бы не понять книгу. Уилсон превосходно владеет даром художника-портретиста:
Оустин или Рейх, Рибо или Холкрофт совершенно различные фигуры, но все они -
живые люди, обладающие индивидуальными характерами и неповторимым обликом, а
не плод фантазии автора.
В то же время не рисунок характеров и не описания природы или деталей быта
определяют художественное значение замечательной книги. Несмотря на то, что
многие философские позиции автора нам чужды, основная идея его романа носит
общечеловеческий, гуманный характер, в главном укладывающийся в русло тех перспектив
развития человека, которые предсказывает марксистская философия: ликвидация
войн, обеспечение мирной жизни и создание условий для подлинного расцвета человеческой
личности и полного раскрытия ее могучего творческого потенциала. Закрывая книгу,
вдумчивый читатель не раз вернется к ярким и убедительным аллегориям Уилсона,
не раз, встречаясь с обыденщиной, ленью, серостью мещанина, тем болотом, которое
может засосать не только творческую личность, но подчас любого порядочного и
способного к активному труду человека, вспомнить страшные символические образы
паразитов сознания. Сила книги К. Уилсона в уверенности писателя, что победа
будет за человеком и человечностью, а не за теми, кто мешает ему жить и твочить.
...Когда сидишь в маленькой гостиной маленького дома Уилсона, из окна видно
только одно море, чаще всего темно-темно-синее, реже угрюмое и серое всех оттенков.
Сидишь, как в каюте теплохода, под аккомпанемент того, что говорит хозяин дома,
унесшийся мыслью в далекое будущее, в котором будет жить и развиваться homo
sapientissimus, идущий по дороге становления.
