Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Н. В. Брагинская

О КОМПОЗИЦИИ "КАРТИН" ФИЛОСТРАТА СТАРШЕГО

(Структура текста - 81. Тезисы симпозиума. - М., 1981. - С. 129-133)


 
"Картины" Филострата Старшего представляют собою 64 отдельных озаглавленных описаний картин. В рукописной традиции прослеживается деление описаний на две и в менее надежных рукописях на четыре книги. При том и другом делении расположение описаний представляется хаотичным. Как Известно, еще Гете сетовал на Verworrenheit сборника. Принято считать, что автор "Картин" следует за экспозицией пинак в галерее - отсюда бесформенность сочинения.
1. Сорок лет назад К. Леман-Хартлебен предложил свое объяснение порядка следования картин-эпизодов. Его остроумная гипотеза остается до сих пор единственной попыткой разобраться в последовательности картин и принципах объединения их в циклы. Взяв за основу архитектуру италийских портиков эпохи Филострата, Леман-Хартлебен "развесил" в пяти его залах, учитывая окна и двери, почти все картины сборника. Он расположил их по стенам в два и три яруса, причем так, что зал в целом и ярус зала оказались семантически объединенными циклами. Филострат же, по мнению исследователя, описывая и объясняя для слушателей картины сначала народной, а затем на другой стене, не учитывая ярусов и порой начиная с конца, разрушает замысел создателя галереи.
2. Несмотря на большое изящество, решение Лемана-Хартлебена имеет некоторые существенные недостатки. Дело не только и не столько в том, что иные из картин объединены в одном ярусе произвольно. Удивление вызывает скорее то, что упорядоченность приписана галерее, а книге в ней отказано. Пусть мы признáем существование галереи и зная, что Филострат говорит о пинаках, а не стенной росписи, которая может быть создана по единому плану, согласимся все же и с тем, что частному коллекционеру удалось составить циклы из имевшихся у него картин. Но как понять равнодушие просвещенного софиста к организации текста и внимание к документальному воспроизведению порядка своей лекции? Нам представляется очевидным, что Филострат создавал свою книгу как художественное произведение, рассчитанное на читателя в любом конце империи, а не как памятку-конспект своей лекции в неаполитанской галерее. И независимо от того, существовала ли в неаполитанском предместье галерея или нет, в книге разумно искать упорядоченности литературной композиции, а не музейной экспозиции.
3. В настоящее время оживился интерес к нумерическому исследованию структуры текста. Нумерический анализ "Картин" также дал несколько результатов. Так, при подсчете объемов двух книг, содержащих по 30 (Предисловие мы не учитываем) и 34 картины-эпизода (объем исчисляется в строках тойбнеровского издания) обнаружилось, что объемы эти соотносятся так же, как количество эпизодов, с очень большой точностью. Это было бы тривиально, будь эпизоды примерно одинакового размера, между тем их объем колеблется в I-ой книге от 18 до 112 строк, а во II-ой от 21 до 188. Такое совпадение отношений может быть и случайным, однако, нам удалось заметить и другие признаки нумерической выверенности текста книги. Так, если расположить объемы эпизодов-картин в порядке возрастания, обнаружится, что они растут очень плавно, без скачков, каждая следующая картина равна предыдущей или отличается от нее на 1-3, реже 5 строк. Только в конце ряда происходит разрыв плавности и следуют картины-описания "аномально большие". Для случайного распределения такая плавность, а следовательно разнообразие объемов, вообще говоря, странны. Еще одна закономерность. Если эпизоды в интервале от 29 до 44 строк считать нормальными, а менее 29 и более 44 соответственно малыми и большими, то обнаружится, что нормальные эпизоды, которые составляют половину общего числа эпизодов в сочинении в целом, в первой книге распределяются по некоторому правилу: подряд могут идти только нормальные эпизоды, а до и после больших и малых помещаются только эпизоды другого разряда, т.е. большее окружены нормальными и малыми, малые - нормальными и большими. Такое чередование объемов картин свидетельствует о стремлении к равномерному разнообразию:норма преобладает, но регулярно нарушается. Аномально большие описания (I, 12 "Босфор" - 112 + небольшая лакуна; I, 28 "Охотники" - 95; I, 6 "Эроты" - 93; I, 9 "Болото" - 74; II, 17 "Острова" - 188) занимают отмеченные места, а их величины соотнесены друг с другом. Так, в самой большой картине II-ой книги и всего сочинения, в "Островах", находится центр второй книги с точки зрения ее объема. В самой большой картине I-ой книги и второй по величине во всем сочинении, "Босфор", проходит золотое сечение объема этой книги. Две почти равные картины "Эроты" и "Охотники", следующие по величине, составляют в сумме объем "Островов" и расположены ближе к началу и концу I-ой книги, как бы уравновешивая концентрацию объема в центре II-ой книги. Следующая по величине картина "Болото" почти равна "Панфее", второй по величине картине II-ой книги, у которой общий с "Болотом" порядковый номер ("Болото" - I, 9, "Панфея" - II, 9). "Панфеей" следует дополнить список аномально больших картин, исходя из семантических перекличек нумерически симметричных "Болота" и "Панфеи", хотя по объему (70) она и не отрывается резко от других картин II-ой книги.
4. Было бы странно, если бы эти и некоторые другие нумерические соответствия присутствовали в содержательно хаотичном произведении. Действительно, нам удалось установить некоторые внутренние связи картин между собою, в ряде случаев поддержанные нумерическими соответствиями.
а) С точки зрения объема центральной в I-ой книге является I, 15 "Пасифая". Относительно этой картины устанавливается симметрия: описания, симметричные относительно "Пасифаи" по номеру, семантически связаны. Так, Менекей (I, 4), герой начала Фиванской войны симметричен герою ее исхода Амфиараю (I, 26); чудесный кифаред первой части (Амфион - I, 10) сопоставлен чудесному авледу второй (Олимп - I, 20); невесте Ариадне (I, 14) симметрична невеста Гипподамия (I, 16); гибнущий в цвете лет и сравниваемый с цветком Мемнон (I, 7) Симметричен гибнущему и превращающемуся в цветок юноше Гиацинту (I, 23) и т.д.
b) Однако первая книга делится, видимо, не на две, а на три части. 1 цикл: 1-12, 2 цикл: 13-24, 3 цикл: 25-29 - концовка - 30. Каждый из этих циклов имеет свое весьма прихотливое устройство. Структура первого цикла основана на чередовании описаний драматических событий с выделенным в них протагонистом (А) и, так сказать, "дивертисментов", без сюжета и с множеством персонажей, вроде эротов (В). Структура такова: АВВАВВ+ААВААВ. Второй цикл посвящен Дионису от его рождения (Семела I, 13); до триумфа (Андрийцы I, 24), однако, в него введены две пары "посторонних" картин (Пасифая и Гипподамия, I, 15, 16; Нарцисс и Гиацинт, I, 22, 23), но места "посторонних" картин не случайны: они избраны так, что переключение темы способствует драматизации дионисова цикла.
В соответствии с воображаемой аудиторией (в Предисловии Филострат представил свои описания беседой, обращенной к юношам) лейтмотив I-ой книги - образцовый юноша или муж. Такие картины в первом и втором цикле следуют, начиная с четвертой картины цикла и через каждые две картины. Отступление от правила - интервал в три картины между I, 16 и I, 20 - сглажено тем, что I, 20 является продолжением I, 19, составляя с этим описанием как бы одну картину. Тема доблести и добродетели юноши и мужа, "накапливавшаяся" в течение всей книги, сконцентрирована в третьем цикле, который целиком посвящен ее варьированию. Добавим, что описания нормативного героя (за исключением I, 28) укладываются в интервал 29-44 строки, т.е. в пределы нормальных по объему описаний.
c) Во второй книге не удается обнаружить ясной структуры как в соотношениях объемов, так и в семантической симметрии. II-ую книгу можно поделить на три или четыре части. 1 цикл: 1-12 - Афродита, ее почитатели и враги, и Музы (тема заявлена уже в II, 1 "Гимнистки", где девушки под руководством "Сафо" воспевают Афродиту); 2 цикл: 13-19 - борьба с диким, до-культурным состоянием природы и людей, море как стихия дикости, противостоящая человеку и культуре; этот цикл начинается в месте золотого сечения II-ой книги по объему; 3 цикл: 20-25 - Геракл и его подвиги; этот цикл можно считать примыкающим ко второму, потому что Геракл, освобождавший землю от чудовищ стоит на границе дикости и культуры; 4 цикл: 27-34 - этой части трудно дать название, семантически картины объединяются лишь попарно; они производят впечатление аппендикса. На характер дополнения указывает и II, 26 "Ксении" - описание "натюрморта", завершающее три предыдущих цикла, так же как "Ксении" I, 30 завершают три цикла первой книги.
d) Концовки и обрамления в "Картинах" представляются следующими. В предисловии божества Горы, именуемые живописцами природы, пестро одевают луга; они вновь появляются в последней картине сочинения II, 34 "Горы": здесь они пляшут на лугах и дарят художнику талант живописца. Внутри II-ой книги Горы соотносятся с "Гимнистками" (II, 1), которые описываются в выражениях близких к описанию Гор. Два одинаково названных описания "Ксении" I, 30 и II, 26 завершают первую книгу и наиболее упорядоченную часть второй.
e) Удается установить также симметрию первых 10-ти картин в обеих книгах, а может быть, и 12-ти, т.е. тем самым первых циклов той и другой, книги, равных к тому же по объему. Параллелизм здесь не только прямой, как скажем, Мемнон (I, 7) подобен Антилоху (II, 7), но и перекрестный (I, 1 "Скамандр" - II, 2 "Воспитание Ахилла", I, 2 "Космос" - II, 1 "Гимнистки"), контрастный и т.п.
f) Слово συμμετρία в значении соразмерности, а не симметрии в современном смысле, Филострат использует в "Картинах" четырежды, причем трижды в многозначительных контекстах и композиционно важных местах так, словно автор указывает ключ к разгадке своего сочинения: в предисловии: "благодаря συμμετρία искусство причастно логосу"; в "Пасифае", т.е. центральной по количественной и семантической симметрии картине: "соблюдая συμμετρία, в коей устремлена демиургия"; в "Островах" речь идет об острове, разошедшемся надвое, так что по соразмерным (συμμετρία) очертаниям берегов видно, что выпуклости соответствуют впадинам, и соединенном мостом. Когда мы видим, что этот пассаж разделяет вторую книгу точно надвое, он производит впечатление иносказательной аллюзии на устройство книги. Заметим, наконец, что симметрия упоминается в центре первой книги в связи с природой искусства ("Пасифая" - единственная картина, где предмет изображения - художник), а во второй в связи с, так сказать, искусством природы. Таким образом, оба упоминания симметрии представляют собою разработку теоретических взглядов автора, высказанных в Предисловии. А именно, после слов о "симметрии, благодаря которой искусство прикосновенно логосу", Филострат пишет: "А для того, кому желанно утонченное знание, [живопись] - изобретение богов и по тому, что видно на земле, когда Горы расписывают луга, и по тому, что является взору на небе, а для изыскивающего происхождение искусства - подражание, древнейшее и самое сродственное природе изобретение".