Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Г. А. Климов

КАРТВЕЛЬСКИЕ ЯЗЫКИ

(Языки мира: Кавказские языки. - М., 1999. - С. 14-20)


 
1. Картвельские (иначе - южнокавказские, иберийские) языки - южная группа кавказских языков.
2. Представлены в основном в Грузии, а также в Азербайджане, Турции и Иране.
3. Всего насчитывается более 3300 тыс. говорящих.
4. Выделяются четыре К. я.: имеющий древнеписьменную традицию грузинский язык, а также бесписьменные - мегрельский, лазский (чанский) и сванский. Мегрельский и лазский образуют более тесно родственную занскую группу. Их особая структурная близость (в частности, принципиальное единство рефлексов в передаче общекартвельской фонетической системы) дает часто основания рассматривать их в качестве двух диалектов единого занского языка. Такое объединение затруднено, однако, в свете принятых в теоретическом языкознании социолингвистических критериев - отсутствием у их носителей взаимопонимания, единого этнического самосознания, а также общего литературного языка. Мегрельский и лазский разделяют вместе с грузинским много совместных инноваций (особенно, в грамматическом строе и лексике), ставящих особняком от них сванский язык, характеризующийся целым рядом интересных с точки зрения сравнительной грамматики архаизмов. Вместе с тем, не подтвердилось мнение о смешанной - картвельско-абхазскоадыгской природе сванского языка (не видно оснований и для старого предположения о неавтохтонном характере этих языков для Закавказья).
5. Ввиду сказанного естественно принять такую модель исторической филиации К. я., согласно которой древнейшим было обособление грузинско-занской ветви, с одной стороны, и пресванской, с другой. Однако примерная датировка такого обособления XIX веком до н. э., полученная методикой лексико-статистического анализа, носит очень предварительный характер и, несомненно, должна быть существенно углублена. Значительно позднее происходит распад грузинско-занского единства.
6. В структурно-типологическом плане строй К. я. довольно монолитен. В их фонетических системах обычно различаются около 5 гласных фонем (a, e, i, o, u, к которым в сванских диалектах присоединяются еще от двух и более гласных) при примерно 30 согласных. Акустические и артикуляторные характеристики фонем по языкам весьма сходны. Вариативность аллофонов в целом невелика. Истинные дифтонги отсутствуют (последовательности типа aj или je - двухфонемные сочетания). Смычные и аффрикаты образуют троечные ряды противопоставлений в составе звонкого, глухого придыхательного и смычногортанного членов (b - p - p̣, d - t - ṭ и g - k - ḳ, Ʒ - с - c̣, ǯ - č - č̣, к которым примыкает дефектная группа увулярных ø - q - q̣, не имеющая звонкого, а в грузинском литературном языке и в обоих занских языках - и глухого придыхательного). Спиранты обычно образуют парные ряды в составе звонкого и глухого членов оппозиции (z - s, ž - š, γ - x; w не имеет глухого коррелята). Общими для этих языков являются и сонорные l, r, m и n. Согласный j отсутствует в грузинском литературном, а также в части мегрельского ареала. Частотность употребления фонем в тексте по языкам неодинакова. Для фонетической синтагматики характерны скопления согласных, типичные для грузинского и сванского и несколько реже встречающиеся в мегрельском и, особенно, в лазском, вследствие чего иногда говорят о грузинском неполногласии по сравнению с занским полногласием (впрочем, и в мегрельском засвидетельствованы консонантные комплексы, состоящие из двух, трех и четырех составляющих: ср. rcxv, ndγv, nčkv и др.). Если в грузинском консонантные группы преобладают в начале слова, то в сванском они обычно наблюдаются в его исходе. Парные сочетания согласных часто образуют здесь так наз. гармонические комплексы децессивного и акцессивного рядов (терминология Г. Ахвледиани), внутреннее единство которых обусловливается признаками звонкости, придыхательности или смычногортанности обоих составляющих. В комплексах децессивного ряда за переднеязычными смычными или аффрикатами следует заднеязычный или увулярный согласный (ср. dγ, dg, tx, tk, cx, ck, c̣ḳ, c̣q̣...), а в комплексах акцессивного ряда обратная последовательность фонем (gd, gz, kc, kt, ks, xt...). Динамика исторического развития картвельского консонантизма сводится к постепенному упрощению его состава. Разработана, в частности, гипотеза о наличии в общекартвельском состоянии дополнительного ряда спирантов и аффрикат - акустически, вероятно, свистяще-шипящего (s1, z1, c1, c̣1 и Ʒ1) - отраженного в грузинском свистящими, а в остальных К. я. шипящими согласными, а также система сонантов. Не исключено здесь и существование в прошлом лабиализованных согласных. Гармонические комплексы согласных достаточно древни. Фонологическая структура слога в К. я. разнообразна. В слоге велик удельный вес согласных, достигающий своего максимума в грузинском языке, где слог может насчитывать до семи-восьми согласных (ср. msxwerp̣ls ‘жертве’, дат. п.). Особенностью сванского является тяготение к закрытости слога. Непроизводные основы чаще представлены структурами CVC, CVCV, CVCC и CCVC. Основы с гласным анлаутом составляют небольшой процент, особенно низкий в сванском (во многих случаях они встречаются в заимствованном материале). Во всех языках, кроме грузинского, в анлауте слова возможны гармонические комплексы лишь децессивного ряда. Ударение здесь динамическое (силовое), однако, выражено очень слабо. В двух- и трехсложных словоформах оно падает на начальный слог. В многосложных словоформах, помимо основного ударения на третьем с конца слоге, отмечается и побочное, тяготеющее к начальному. Наиболее серьезные отклонения от этих правил налицо в лазcком языке (ударение здесь тяготеет к предпоследнему слогу, а в турецких заимствованиях вообще сохраняется на последнем слоге). В целом словесное ударение нередко взаимодействует здесь с фразовым (ср., например, его специфику в вопросительном предложении). По крайней мере в отдельных диалектах грузинского и лазского языков наблюдаются элементы музыкального (тонического) ударения.
К. я. характеризуются богатыми словоизменительными системами. Выделяются три основных лексико-грамматических класса слов - имена, глаголы и неизменяемые слова. К первому разряду относятся имена существительные (в том числе масдары), прилагательные с причастиями, числительные, местоимения. Второй разряд составляют глаголы. В третий входят наречия, послелоги, союзы, частицы и междометия. Ведущий принцип словоизменения - агглютинация, хотя некоторую роль играют и аблаутные чередования гласных, образовавшие более последовательную систему в прошлом. Если в глагольной морфологии используются как суффиксы, так и префиксы, то в именной налицо почти исключительно суффиксы. Именная морфология сводится к изменению по числу и падежам. Характер именного склонения несколько варьирует в зависимости от согласного или гласного исхода основы имени. В последнем случае взаимодействие основы с показателями числа и падежа усложняется (в ряде случаев аффиксу множ. числа предшествуют так наз. "вставные" элементы: ср. мегр. mota-l-ep-i ‘внуки’ при mota ‘внук’, сван. kəm-r-är ‘слезы’ при kim ‘слеза’). Суффиксы множественного числа предшествуют падежным. В сванском известны особые формы множественности. Система склонения обычно представлена единым формальным типом, отклонения от которого известны в парадигме единственного числа в сванском. Общими в падежной системе являются именительный, "повествовательный", дательно-винительный, обстоятельственный, родительный и творительный падежи. Именительный обычно служит падежом подлежащего при презенсных словоформах почти всех глаголов, при аористных словоформах непереходных глаголов и пассивных словоформах переходных, а также падежом прямого дополнения при аористных словоформах переходных глаголов. Специфичен "повествовательный" падеж, оформляющий подлежащее лишь в построениях с аористными словоформами преимущественно переходного глагола-сказуемого (в лазском он налицо при глагольных словоформах всех временных серий, в мегрельском при сохранении названного временного ограничения он является падежом подлежащего при всех глаголах). Дательно-винительный падеж оформляет преимущественно прямое (при переходном глаголе-сказуемом в формах презенсной серии времен) и косвенное дополнение. Родительный имеет широкую посессивную семантику как с субъектной, так и объектной функцией. Творительный падеж оформляет имена инструментов действия, а также различные обстоятельства. Кроме того, по языкам обычно налицо варьирующее число локативов (основанных на генитиве или дативе), а также особая звательная форма имени. Опыты реконструкции в составе основ некоторых субстантивов исторических классных показателей признаются корректными далеко не всеми картвелистами. Прилагательные делятся на качественные и относительные. Первые обладают формами степеней сравнения - помимо беспризнаковой положительной, имеются сравнительная и превосходная (особенность мегрельского составляет наличие так наз. уравнительной степени). Субстантивированные прилагательные склоняются как существительные, однако в препозитивном положении определения их склонение очень ограничено (это особенно касается прилагательных с гласной основой). Числительные разделяются на количественные и основанные на них порядковые и распределительные. Личные местоимения 1-го и 2-го лиц в отличие от остальных местоимений форм словоизменения не знают. Во-просительные местоимения обычно лишены форм числового противопоставления. В сванском различаются инклюзивная и эксклюзивная лексемы притяжательного местоимения 1-го лица множ. числа.
Глагольная морфология чрезвычайно разветвлена. Профилирует распределение глаголов по классам переходных и непереходных. Значительно менее отчетливо выступает их разделение на динамические и статические. Все переходные глаголы (кроме двух в грузинском) являются динамическими, а непереходные могут быть динамическими и статическими. Картвельский глагол характеризуется следующими морфологическими категориями: лицо, число, время, наклонение, аспект, залог, версия, потенциалис. Их показатели располагаются в финитной словоформе глагола следующим образом: аспект (преверб) - лицо - версия // залог // потенциалис - основа - залог // аспект - число, причем заполнение этих позиций происходит избирательно. Нередко в картвелистике выделяется сложная глагольная категория ряда (скривы). Одной из фундаментальных является категория числа. Различаются личные показатели субъектного и объектного рядов (иногда аффиксы последнего указывают на субъект). Глагольная словоформа максимально двухлична (ср. груз. da-m-ic̣er-s ‘мне напишет (то) он’). В сванском глаголе могут противопоставляться инклюзивный и эксклюзивный показатели 1-го лица множ. числа. Дифференцированы три версии - субъектная, объектная и нейтральная. Первая указывает на предназначенность действия для субъекта (ср. груз. i-šenebs ‘он себе (то) строит’), вторая - на его предназначенность для объекта (ср. груз. u-šenebs 'он строит (то) ему’), третья - безотносительна к субъекту и объекту (ср. груз. a-šenebs ‘он (то) строит’). Значение числа нередко передается синкретически со значением лица. Важнейшей структурной характеристикой картвельского переходного глагола является систематическое проведение залоговой диатезы: активная словоформа противопоставляется пассивной. Известны три типа образования форм страдательного залога: префиксальный, суффиксальный и так наз. беспризнаковый. Различаются абсолютный и релятивный показатели префиксального пассива (ср. груз. i-c̣ereba ‘пишется то’ при e-c̣ereba ‘пишется то ему’). Беспризнаковый тип в сванском использует отчетливое аблаутное чередование в основе: для форм пассива характерна здесь огласовка e//ä или a, для форм актива - огласовка i//ə). Дифференцированы в залоговом отношении и причастия. Причастия настоящего времени - действительного залога, причастия будущего и прошедшего времени - страдательного. С залогом тесно связана категория потенциалиса, обозначающая возможность реализации действия. Будучи слабее представленной в грузинском и сванском, она четче проводится в лазском и, особенно, развита в мегрельском. Категория аспекта характеризует передаваемое глаголом действие с точки зрения его завершенности или незавершенности: отсюда различение совершенного и несовершенного аспектов. Роль показателей совершенного аспекта нередко играют превербы. Отдельные оттенки способа действия (ингрессив в грузинском, дезидератив в сванском) передаются несистематически. Картвельский глагол очень богат формами времен и наклонений. В грузинском и лазском языках в соответствии с характером используемой глагольной основы противопоставляются две серии времен: формы презенсной серии опираются обычно на распространенную тематическим аффиксом основу глагола, формы аористной серии - на нераспространенную. В сванском языке с морфологической и синтаксической точки зрения выделяют три временных серии. В мегрельском можно усматривать четыре серии глагольных времен. В картвельских языках отмечается большое число различного рода дефектных (недостаточных в отношении тех или иных морфологических категорий), а также супплетивных глаголов. Большинство морфологических категорий обнаруживает достаточно древние исторические истоки. Среди формировавшихся позднее оказываются категории времени и залога.
К составу неизменяемых слов здесь относятся наречия, послелоги, союзы, частицы и междометия. Наречия делятся на простые и производные. Преобладают последние, нередко оказывающиеся окаменевшими формами обстоятельственного и дательного падежей имен. Послелогами и частицами более богаты грузинский и сванский языки. Органическое сращение послелогов с падежными формами имен (генитивной, дативной, реже - с другими) ведет к формированию новых падежей локативной семантики. Союзы по своей функции делятся на сочинительные и подчинительные. Среди междометий весьма значителен удельный вес специфических подзываний и понуканий животных.
Основные способы синтаксической связи слов в предложении - управление, координация (характеризующаяся управлением глагола-сказуемого падежными формами подлежащего и прямого дополнения, при согласовании его в лице и числе с последними), примыкание и согласование. Словопорядок довольно свободный. Сказуемое тяготеет к концу предложения, прямое дополнение - к непосредственной препозиции к глаголу-сказуемому. Определение обычно предшествует своему определяемому. Хорошо развиты как сочинение, так и подчинение предложений, создающее разнообразные виды придаточных. Сложносочиненное предложение бывает союзным и бессоюзным. Сложноподчиненное предложение с несколькими придаточными свойственно лишь грузинскому литературному языку. Синтаксические конструкции К. я. характеризуются сочетанием черт номинативного и неноминативного (активного или эргативного) строя. Признаки первого выступают преимущественно в построениях предложения с презенсными словоформами глагола-сказуемого, признаки второго - в построениях с его аористными и результативными словоформами (исключение составляет лазский язык, где нормы номинативного строя проявляются наиболее резко). Обычно принято различать три конструкции предложения: номинативную, "эргативную" (как при активных словоформах переходных глаголов, так и при множестве непереходных глаголов активного действия) и дативную (при глаголах восприятия). При аористных словоформах переходного глагола "эргативная" конструкция представляет собой действительный оборот, номинативная - страдательный. В истории К. я. отчетливо наблюдается процесс номинативизации их структуры, иллюстрируемый, в частности, памятниками грузинского литературного языка.
Лексика К. я. очень богата. Наряду с нейтральным словарем универсального характера широко представлена терминология традиционных видов экономики (скотоводства, земледелия и т. д.). При развитости синонимии, омонимия встречается сравнительно редко. Основа лексики - исконный общекартвельский словарь и производный от него фонд. Одинаково развиты как аффиксальное словообразование, так и словосложение. Типы первого - префиксальный, суффиксальный и префиксально-суффиксальный. Наиболее продуктивен последний, посредством которого строятся различные причастия, масдары, имена орудий и мест, имена происхождения, порядковые числительные, каузативные глаголы. При помощи суффиксации образуются часть причастий, прилагательных, масдаров и каузативных глаголов. В грузинском и сванском языках в субстантивах широко используется диминутивная суффиксация. Превербы образуют продуктивное средство глагольного словообразования. Наиболее древний префиксальный способ особенно характерен для сванского языка. Большую роль играет и словосложение, несколько беднее представленное в сванском. Основные типы композитов - копулятивные и детерминативные. Они могут быть разделены на разнотемные и редупликативные. Другой широкий источник пополнения словаря составляют здесь заимствования. Особенно богаты иноязычным материалом грузинская и лазская лексика. Специальный интерес представляют собой древнейшие заимствования, восходящие еще к общекартвельскому состоянию (ср. *otxo- ‘четыре’, *eks1w- ‘шесть’, *š(i)wid- ‘семь’, *arwa- ‘восемь’ и др.), а также несколько более поздние - совместные грузинско-занские - усвоения из древних (в частности, индоевропейских и семитских) языков Передней Азии, отражающие старые культурно-экономические связи картвелов (ср. груз. γwino- ‘вино’, guda ‘бурдюк’, uγel- ‘ярмо’, p̣ilenƷ1- ‘медь’, γwed- ‘кожаный ремень’ и др.). Количественно варьирующими по языкам слоями слов представлены здесь грецизмы, арменизмы, арабизмы, иранизмы (часть среднеперсидских лексем проникла, вероятно, via armeniaca) и тюркизмы. В XX в. через посредство русского языка сюда проникло множество интернационализмов. В лазском преобладают тюркизмы и грецизмы. В грузинских диалектах имеются включения из нахско-дагестанских языков, а в мегрельском и, отчасти, сванском - из абхазско-адыгских. По-видимому, особенно ограничен объем заимствованного извне словаря в сванском. Внутригрупповые лексические заимствования сводятся главным образом к многочисленным грузинизмам бесписьменных картвельских языков, а также к занизмам в западногрузинских и сванских диалектах.
Носители К. я. уже в течение многих столетий пользуются грузинским литературным языком, древнейшие памятники которого датируются V в. н. э. Лазы турецкого Лазистана применяют турецкую письменность. Ранняя филологическая традиция Грузии занималась преимущественно вопросами нормализации грузинского языка. Не выходили за пределы последних и интересы грузинских филологов XVI-XVIII вв. Определенный синтез местной и более поздней европейской традиции в изучении К. я. наступил во второй половине XIX века. Становление научной картвелистики связано с именами М. Ф. Броссе, А. Цагарели, Н. Я. Марра. Ее дальнейшее развитие представлено трудами А. Шанидзе, Г. Деетерса, Г. Ахвледиани, А. Чикобава, В. Топуриа и др. картвелистов старшего поколения. В настоящее время К. я. исследуются во многих странах мира (в России, ФРГ, Франции, США, Японии и др.). Ведущая роль в их изучении принадлежит лингвистам Грузии.
 

Литература

Гамкрелидзе Т. Сибилянтные соответствия и некоторые вопросы древней структуры картвельских языков. Тбилиси, 1959 (на груз. яз.).
Гамкрелидзе Т., Мачавариани Г. Система сонантов и аблаут в картвельских языках. Типология общекартвельской структуры. Тбилиси, 1965 (на груз. и рус. яз.).
Жгенти С. Сравнительная фонетика картвельских языков 1. Проблема структуры слога. Тбилиси, 1960 (на груз. яз.).
Климов Г. А. Склонение в картвельских языках в сравнительно-историческом аспекте. М., 1962.
Климов Г. А. Этимологический словарь картвельских языков. М., 1964.
Климов Г. А. Древнейшие индоевропеизмы картвельских языков. М., 1994.
Мартиросов А. Местоимение в картвельских языках. Тбилиси, 1964 (на груз. яз.).
Мачавариани Г. Общекартвельская консонантная система Тбилиси, 1965 (на груз. яз.).
Рогава Г. Вопросы исторической фонетики картвельских языков. 1. Некоторые вопросы истории гласных в картвельских языках. Тбилиси, 1962 (на груз. яз.).
Рогава Г. Вопросы исторической фонетики картвельских языков. II. Диссимилятивное озвончение глухих смычных согласных. Тбилиси, 1984 (на груз. яз.).
Топуриа В. Труды, т. III. Тбилиси, 1979 (на груз, и русск. яз.).
Фенрих Х., Сарджвеладзе З. Этимологический словарь картвельских языков. Тбилиси, 1990 (на груз. яз.). Нем. пер. Fähnrich H., Sardschweladse S. Etymologisches Wörterbuch der Kartwel-Sprachen. Leiden, 1995.
Цагарели А. Сравнительный обзор морфологии иберийской группы кавказских языков. СПб., 1872; 2-ое изд. - Тбилиси, 1957.
Чикобава А. Чанско-мегрельско-грузинский сравнительный словарь. Тбилиси, 1938 (на груз. и русск. яз.).
Чикобава А. Древнейшая структура именных ос-нов в картвельских языках. Тбилиси, 1942 (на груз. яз.).
Deeters G. Das kharthwelische Verbum. Vergleichende Darstellung des Verbalbaus der südkaukasischen Sprachen. Leipzig, 1930.
Ginneken J. van. Contribution à la grammaire comparèe des langues du Caucase. Amsterdam, 1938.
Harris A. (Ed.) The Indigenous Languages of the Caucasus. Vol. 1. The Kartvelian Languages. N.Y., 1991.
Schmidt K.-H. Studien zur Rekonstruktion des Lautstandes der südkaukasischen Grundsprache. Wiesbaden, 1962.