Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

В. Б. Касевич

ТИБЕТО-БИРМАНСКИЙ КАУЗАТИВ И ПРИНЦИП ИКОНИЧНОСТИ

(Китайское языкознание: Изолирующие языки: Х международная конференция: Материалы. - М., 2002. - С. 75-79)


 
Категория каузатива широко распространена в тибето-бирманских языках. Способы ее выражения чрезвычайно многообразны: здесь присутствуют аффиксы (агглютинативные), как префиксы, так и суффиксы, служебные слова, преимущественно постпозитивные, внутренняя флексия (чередования инициалей, финалей, тонов - собственно тонов и фонационных тонов).
Как нам уже прихолидось писать [Касевич 1998 и др.], традиционная интерпретация семантики каузатива как разновидности причинно-следственных отношений [Недялков, Сильницкий 1969] нуждается в ревизии. Причинно-следственные отношения выделяются лишь тогда, когда одна ситуация с необходимостью влечет другую и, наоборот, наличие ситуации, являющейся следствием, столь же однозначно говорит о реальности обусловливающей ситуации (причины). Указанное соотношение не всегда выполняется в конструкциях с каузативной семантикой: примерной иллюстрацией могут служить русские предложения наподобие Мать заставляет дочь учить уроки или Прораб заставляет рабочих переложить стенку. Наличие каузирующей конструкции здесь бесспорно, но следствие - каузируемая ситуация - отнюдь не обязательно реализуется (дочь, возможно, все же не учит уроки, рабочие могут и не выполнить приказ прораба).
Кажется более обоснованным считать, что каузатив - это семантический примитив; иными словами, семантика каузативности не может быть сведена к какой-либо иной, которая оказалась бы "устроенной" проще, нежели каузативная.
Из сделанного допущения следует, что носители языка, где представлена грамматическая категория каузатива, классифицируют поддающиеся "оречевлению" ситуации на своего рода самостоятельные и несамостоятельные, вынужденные - реализующиеся под воздействием извне. Последние и будут каузируемыми. Каузируемая ситуация предполагает каузирующую, хотя обратное неверно; каузация может быть успешной и безуспешной, если каузатор в недостаточной степени контролирует ситуацию (см. выше).
Одна и та же ситуация может быть представлена и как простая, самостоятельная, и как каузируемая (наблюдая дочь, которая учит уроки, мы можем не знать, делает она это по собственному побуждению или же побуждение исходит от матери). В последнем случае эксплицитно указывается на наличие каузирующей ситуации. В языках с представленной категорией каузатива эта ситуация, как правило, носит семантически выраженный характер - ее содержание сводится к самому акту (факту) каузации.
Необходимое "прибавление" ситуации при передаче каузативной семантики позволяет, по-видимому, говорить о том, что в оппозиции "некаузатив - каузатив" первый ее член выступает немаркированным, а второй - маркированным. Обычно считается, что в подобных случаях имеет место реализация принципа иконичности: семантически маркированный противочлен образуется добавлением ("прибавлением") служебной морфемы и/или характеризуется фонологически маркированным признаком (значением признака).
Обратимся к тибето-бирманскому материалу: соблюдается ли здесь принцип, кратко описанный выше?
В бирманском языке, оставляя в стороне немногочисленные случаи образования каузатива по конверсии, существует два способа каузативизации глаголов. Продуктивный заключается в употреблении агглютинативного суффикса -сэй2, ср. ла2 'приходить' - ла2 сэй2 'заставлять (способствовать и т.п.) приходить'; непродуктивный способ реализуется как чередование инициалей, где непридыхательный согласный заменяется на придыхательный, ср. лу1 'быть свободным' > хлу1 'освобождать (посылать и т.п.)'. В обоих случаях наблюдается соотношение, предсказываемое принципом иконичности: продуктивный случай состоит в "удлинении" морфологической цепочки, а непродуктивный - в использовании маркированного значения признака для получения каузатива. Стоит заметить, что, как и во всех аналогичных случаях, характеристики с точки зрения маркированности зависят от внутрисистемных оппозиций; в "транскрипционно" идентичных двух парах единиц могут обнаруживаться прямо противоположные отношения. Так, например, для инициалей носовые выступают маркированными относительно неносовых, но для терминалей (и, отсюда, финалей) распределение признаков обратное. Поэтому замена финали с назальной терминалью на таковую с неназальной, как в кантонском (гуанчжоуском), не нарушает принципа иконичности, ср. san 'быть рассыпанным' > sat 'рассыпать' [T'sou 1976, 84].
Несколько иную картину можно наблюдать на материале тибетского языка и его диалектов (которые, возможно, корректнее квалифицировать как самостоятельные близкородственные языки, что несущественно для темы настоящего сообщения). Воспроизведем ряд примеров из статьи Sun Hongkai [1999, 194] для глаголов со значением 'спать' и 'усыплять (укладывать спать и т.п.)' соответственно (сохраняем транскрипцию автора): nal > bsnal (письм. или классич. тиб.), na > hna (лапулен), na55 > na13 (деге), na14 > na55 (лхасский). Если в лапулен аспирированность функционирует так же, как и в бирманском, а в случае деге можно посчитать, что и дополнительная характеристика сонанта (глухость). и замена ровного тона на восходящий суть равным образом фонологическое усложнение и, стало быть, маркированность, то в лхасском видим замену тона по прямо противоположному принципу - восходящий при переходе к каузативу замещается ровным.
Впрочем, можно сказать, что вопрос о распределении характеристик с точки зрения маркированности / немаркированности применительно к тональным системам разработан плохо. Но и при чередовании согласных (инициалей) можно видеть рассогласование некаузативности и немаркированности, с одной стороны, и каузативности и маркированности - с другой. Именно такова ситуация в языке и (лоло), где встречаем чередования наподобие ndu55 'гореть' > tu55 'жечь' [Sun Hongkai 1999, 188]; преназализованный сложно трактовать как немаркированный по отношению к непреназализованному как маркированному - естественнее трактовать их прямо противоположным образом. Следовательно, принцип иконичности в данном случае не выполняется.
Что касается классического тибетского, то здесь способы образования каузативных глаголов столь разнообразны, что вообще трудно усмотреть в них соответствие какому-то определенному принципу (заметим, что такого рода ситуация подкрепляет словообразовательную трактовку каузатива), среди имеющихся примеров есть и явное усложнение структуры при образовании каузативных глаголов. ср bsnubs от nub 'исчезать', и сохранение "уровня сложности", ср. len от lon 'получать'.
Высказывалось предположение, что все каузативы, в том числе "апофонические", восходят к прототибето-бирманским формам с префиксом *s- [Sun Hongkai 1999]. Рефлексами префикса можно считать оглушение и/или приобретение аспирированности у инициалей, равно как и изменение тонов у гласных. Само по себе утверждение о рефлексации *s- едва ли вызывает сомнения. Но тогда мы можем прийти к выводу о том, что "в своих истоках" тибето-бирманские языки проявляли существенно большую степень иконичности (по крайней мере, применительно к категории каузатива), нежели их современные потомки, в которых соответствующие историко-фонологические и грамматические процессы привели к нарушению регулярных соответствий, изоморфизма между формой и содержанием. Возможно, это и так. Смущает лишь определенная близость такого рода представлений к теории номинации Платона, согласно которой "первый учредитель имен устанавливал их в соответствии с тем, как он постигал вещи" [Платон. Кратил, 435b].
 

Литература

Касевич В.Б. Арабские глагольные породы и системные связи семантики каузатива // Африка: общества, культуры, языки. Материалы выездной сессии Научного совета. - М., 1998.
Недялков В.П., Сильницкий Г.Г. Типология каузативных конструкций // Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. - Л., 1969.
Платон. Кратил // Платон. Собрание соч. В 4 т. Т. 1. - М., 1994.
Sun Hongkai. The category of causative verbs in Tibeto-Burman languages // Linguistics of the Tibeto-Burman area, 1999. Vol. 2, № 1.
T'sou B.K. Homophony and internal change in Chinese // Computational analysis of Asian and African languages. 1976, № 3.