О КОГНИТИВНОЙ ОСНОВЕ ФОРМИРОВАНИЯ ЛАТИНСКОГО ЛЕКСИЧЕСКОГО ТЕЗАУРУСА
(Индоевропейское языкознание и классическая филология - XV (чтения памяти И.
М. Тронского). - СПб., 2011. - С. 484-488)
The article deals with the principles of forming the Latin
vocabulary. The investigation is based on the postulates of cognitive linguistics.
The loan-words borrowed into the Latin language from the idioms of neighboring
peoples have been chosen as an object of research. The strict correspondence
is revealed between the semantics of the loan-words and their role in the Latin
thesaurus, as well as in conceptualizing the Latin worldview.
Осознание важной роли языка в когнитивной и коммуникативной деятельности человека
стимулировало изучение лингвистами лексического значения в неразрывной связи
с процессами мышления. Проблема ментальных и вербальных репрезентаций стала
одной из центральных в когнитивной лингвистике. Она разрабатывается во множестве
конкретных исследований на материале современных языков. По нашему мнению, данная
проблема заслуживает аналогичного рассмотрения и в диахронном срезе, в частности,
путем изучения в когнитивном аспекте древних языков. Исследование языковых состояний
прошедших эпох должно способствовать более отчетливому пониманию процессов формирования
не только лексического тезауруса языков, но и мировидения народа-носителя данного
языка на разных этапах его истории, выявлению диахронных изменений в концептуализации
и категоризации картины мира в сознании людей.
Ключевым понятием когнитивной лингвистики является концепт - ментальное
образование, содержательная единица знаний о мире, картины мира, отраженной
в памяти людей (лингвокогнитивный подход); это также ментальная проекция элементов
культуры (в широком смысле термина), фиксирующая ее своеобразие и отмеченная
ценностной составляющей (лингвокультурологический подход). Представляется целесообразным
и продуктивным при использовании в исследовании древних языков понятия концепт
учитывать обе приведенные интерпретации данного термина.
Объектом нашего рассмотрения был избран лексический тезаурус латинского языка.
Одним из наглядных свидетельств диахронных изменений в его составе являются
заимствования из других идиолектов. Аналитическое описание в предложенном ракурсе
этого пласта латинской лексики составило предмет нижеследующего изложения.
Лексические заимствования в латинском языке обычно описываются в научной и
учебной литературе на историческом фоне - как результат контактов римлян с народом-носителем
другого идиолекта, в хронологических и географических рамках этого процесса
и с учетом дальнейшей судьбы идиолектов-доноров (о чем свидетельствуют их обозначения: апеннинский, иберийский, кельтский субстрат; германский суперстрат; греческий
адстрат). Приводится содержательная характеристика заимствований: сельскохозяйственная
лексика (кельты), описания флоры, фауны, быта (народы Апеннинского и Пиренейского
(Иберийского) полуостровов), военная и обиходная лексика (германцы), научная,
общекультурная и церковная (христианская) терминология (греки). Несмотря на
объективную мотивированность многоаспектной характеристики лексических заимствований
в латинском языке нам представляется возможным унифицировать описание этого
процесса в единой теоретической парадигме - путем систематизации исследуемых
языковых единиц с позиций когнитивной лингвистики. В качестве общего критерия
интерпретации языкового материала нами избран концептуальный анализ. Следуя
этому принципу, мы предлагаем следующую систематизацию заимствований.
В одну группу нами объединены, на первый взгляд, неоднородные заимствования,
разнящиеся как временем их вхождения в латинский лексикон, так и исторической
ситуацией, обусловившей данный процесс - это заимствования из идиолектов народов,
покоренных римлянами в результате завоевания последними земель западной и центральной
Европы, и заимствования из идиолектов германских народов, несколькими столетиями
позже расселившихся на территории Западной Римской империи. Несмотря на несхожесть
внешних обстоятельств, обусловивших сопоставленные нами языковые заимствования,
их объединяет семантическое сходство: все они описывают конкретные детали повседневной
жизни, отсутствовавшие у римлян. Знакомясь с неизвестными природными явлениями
(флора, фауна) и артефактами (сельскохозяйственный инвентарь, утварь, одежда
и др.), римляне усваивали их наименования.
Этот процесс, учитывая его «предметный» характер, как правило, распространялся
лишь на районы проживания в близком соседстве римлян и народов-носителей соответствующих
идиолектов, и заимствованные лексемы, за ненадобностью, не попадали в письменные
тексты. В результате они в основном известны нам из сложившихся впоследствии
на этих территориях, на основе латинского языка и идиолектов народов-соседей,
романских языков, в которых устная языковая практика
обрела со временем письменную фиксацию. Таковы, например, кельтизмы во французском
языке: raie ‘борозда’, soc ‘лемех’, javelle ‘вязанка’,
chene 'дуб', sapin ‘пихта’, mouton ‘баран’, bouc
‘козёл’; иберизмы в испанском языке: abarca ‘сандалия’, ascua
‘жар’, barro ‘глина’, manteca ‘жир’. Подтверждением того, что
данные заимствования были в устном обиходе римлян, служат фонетико-морфологические
черты в их оформлении, сближающие их с латинскими лексическими моделями, и зафиксированность
некоторых заимствований в латинских текстах (например, cama ‘кровать’,
sarna ‘чесотка’ - Исидор Севильский, VII в.). Некоторые кельтизмы попали
в письменные латинские тексты и в разные романские языки (carrus ‘телега’,
bracae ‘шаровары’). Общероманское употребление получили и многие германизмы:
helmus ‘шлем’, marca ‘пограничная территория’, spёhon ‘наблюдать’,
bank ‘скамья’, blank ‘белый’, baro ‘свободный человек’
и др.
Можно предположить, что число заимствований из местных и германских идиолектов
в латинском языке было значительно бóльшим, чем нам об этом известно
- косвенно на это указывает переход многих заимствований, зафиксированных в
романских языках, в разряд архаизмов. Недолговечность заимствований выделенной
нами группы объясняется их «предметным» характером: исчезновением из повседневной
практики соответствующих материальных объектов.
Во всех описанных случаях процесс знакомства с новыми материальными реалиями
и заимствование их наименований не сопровождался формированием в сознании римлян
новых концептов, видоизменяющих картину мира. Образы новых материальных объектов
включались в уже существующие соответствующие концепты в качестве дополнительных
дифференциальных признаков, усвоение новых наименований не меняло существенным
образом структуру семантических полей в латинском лексиконе. С исчезновением
из повседневного обихода материальных реалий выходили из употребления и их лексические
обозначения. И этот процесс также не влиял на существующую картину мира в коллективном
сознании римского социума.
Иначе выглядит ситуация с заимствованиями в латинский язык из древнегреческого
языка, которая оценивается нами как многоплановая и неравнозначная. Большое
число заимствований из греческого языка, как и рассмотренные выше, служило для
обозначения материальных реалий. Однако близкое географическое расположение
Греции и Италии, сходство природных условий, образа и ритма жизни греков и римлян
(чему способствовало и многовековое существование греческих колоний на юге Италии)
обусловили прочное вхождение «предметных» грецизмов не только в устную латинскую
речь, но и в письменные тексты - нередко в латинской огласовке, что свидетельствует
об устном пути заимствования: purpura (πορφύρα), apua ('αφύη), camus
(καμός), canna, cedrus, nanus.
Тесные контакты римлян с греками на протяжении всей истории Римского государства,
«ученичество» римлян у греков во многих областях научной и культурной жизни
стимулировали значительное расширение картины мира в сознании римского социума,
формирование в ней новых культурных концептов. Языковое воплощение этого процесса
выразилось во множестве лексических заимствований: theatrum, chorus, rhythmus,
physica.
Еще одна волна заимствований из греческого языка в латинский связана с распространением
на территории Римской империи христианства: ecclesia, apostolus, baptismus,
monachus, euangelium, martyr, episcopus. Заимствования, отображавшие христианскую
тематику, явились языковым воплощением совершенно нового концепта, включающего
как духовную, так и материальную составляющие, занявшего особое место в мировидении
значительной части римского общества. Отметим, что со временем некоторые христианские
термины стали использоваться и вне церковного контекста, в общекультурных ситуациях,
отражая тем самым вхождение соответствующих реалий составной частью и в другие
контексты: hymnus, mysterium, parabola (parola).
Следует отметить также проникновение из греческого языка в латинский, наряду
с лексемами, отображающими реалии интеллектуальной и духовной жизни, словообразовательных
элементов аналогичной семантики. Образование, путем сочетания этих элементов,
языковых обозначений сложных абстрактных понятий легло в основу формирования
международной научной терминологии в различных отраслях знаний. Этот процесс,
начавшийся в античности, продолжается и по сей день, прочно войдя в международную
практику терминотворчества: philosophia, theologia, geographia, oikonomia.
Подводя итог нашим наблюдениям, можно заключить, что судьба лексических заимствований
во многом зависит от того, в вербализации какой части концептуальной картины
мира они участвуют: становятся ли они отображением какой-либо предметной детали
в уже существующих концептах или «кирпичиками» в языковом воплощении новых концептов,
как правило, нематериального характера. Наименьшим потенциалом и «жизнестойкостью»
обладают заимствованные лексемы, обозначающие «предметные» реалии, наибольшим
и перспективным - словообразовательные форманты, служащие в разных сочетаниях
для вербализации категориальных концептов, не имеющих территориальной и временнóй
конкретизации.
Литература
Алисова, Репина, Таривердиева 2007 - Алисова Т. Б., Репина
Т. А., Таривердиева М. А. Введение в романскую филологию. 3-е изд., испр.
и доп. М.: Высшая школа,.
Болдырев 2004 - Болдырев Н. Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики
// Вопросы когнитивной лингвистики. № 1. С. 18-36.
Караулов 1976 - Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М.: Наука.
Кубрякова 2004 - Кубрякова Е. С. Об установках когнитивной науки и актуальных
проблемах когнитивной лингвистики // Вопросы когнитивной лингвистики. № 1.
С. 6-17.
Уфимцева 1988 - Уфимцева А. А. Роль лексики в познании человеком действительности
и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке.
Язык и картина мира / Отв.
ред. Б. А. Серебренников. М.: Наука. С. 108-140.
Elcock 1960 - Elcock W. D. The Romance languages. London: Faber & Faber.
Tagliavini 1972 - Tagliavini C. Le origini delle lingue neolatine: Introduzione
alla filologia romanza. Bologna.
Wartburg 1971 - Wartburg W. von. Evolution et structure de la langue franзaise.
Berne: Francke.
