ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ЭСТЕТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ (ГРЕКО-ЛАТИНСКИЕ
ЯЗЫКОВЫЕ И КУЛЬТУРНЫЕ КОНТАКТЫ)
(Словарь и культура. - М., 1995. - С. 72-74)
1. До сих пор остаются не разъясненными два вопроса, имеющие центральное значение
для понимания процесса формирования эстетических представлений в латинском языке:
во-первых, соотношение греческого влияния и индоевропейского культурного наследия,
во-вторых, этапы развития эстетических представлений в литературном языке. Понятие
эстетической красоты выражается в латинском языке преимущественно прилагательными;
исключив из их числа те, которые имеют ограниченную сферу употребления, напр.
amoenus (о ландшафте), uenustus (о движениях, походке), а также те, употребление
которых в значения "эстетически красивый" ограничено определенными
авторами или периодами, напр. gratus, decorus, мы получаем только два
прилагательных, на протяжении всей истории литературного латинского языка устойчиво
передающих понятие эстетической красоты: formosus и pulcher.
2. Прилагательное formosus морфологически прозрачно, будучи образовано с помощью
суффикса -os от основы существительного forma (одна из правдоподобных этимологии
этого существительного - греч. μορφή, подвергшееся диссимиляции). Производных
у этого прилагательного крайне мало, и они засвидетельствованы только в относительно
позднюю эпоху: наречие (formose - впервые у Проперция, абстрактное существительное
formositas - впервые у Цицерона, уменьшительное formosulus - у Варрона. Столь
небольшое число дериватов вместе с морфологической прозрачностью заставляют
присоединиться к мнению А. Эрну о том, что это прилагательное возникло в эпоху
усиления греческого культурного влияния на Рим и образовано по греческим образцам
μορφήεις и
εύμορφος. Косвенным свидетельством этого может служить то, что прилагательное
имеет очень узкий спектр значений, почти всегда обозначая физическую красоту
человека, животного, гораздо реже применяясь к другим объектам, напр. к зданиям,
и лишь в редчайших случаях определяя абстрактные понятия. Все эти доводы позволяют
сделать вывод о том, что прилагательное formosus (засвидетельствованное впервые
у Плавта) появилось в латинском языке специально для обозначения греческого
понятия красоты.
3. Прилагательное pulcher, в отличие от formosus, уже в архаической латыни не
было этимологически прозрачным. Хотя число дериватов прилагательного pulcher ненамного больше, чем прилагательного formosus, прилагательное pulcher несомненно
древнее прилагательного formosus: во-первых, оно засвидетельствовано уже в надписях
архаического периода, во-вторых, оно функционировало и как прозвище, часть тройного
римского имени, в роде Клавдиев. Известно, что первым носителем родового прозвища
Pulcher был сын Аппия Клавдия Слепого Гай Клавдий Пульхр, курульный эдил 253
г. до н. э., что дает надежный terminus ante quem для появления этого слова.
Другим крупным отличием от прилагательного formosus является широкий спектр сочетаемости
прилагательного pulcher: pulcher употребляется не только во всех тех случаях,
где возможно употребление formosus, но и часто сочетается с существительными,
обозначающими абстрактные понятия, нравственную красоту, красоту литературного
произведения; наконец, у pulcher есть ряд сфер употребления, в которых его значение
не связано с эстетической красотой и является общеположительным: 'первосортный,
отборный, превосходный и т. п.'. Эти факты позволяют полагать, что данное прилагательное
существовало в латинском языке и до эпохи массированного греческого влияния,
поэтому, вероятно, история этого слова должна в наиболее ясной форме отразить
историю становления эстетических понятий в Риме.
4. Функционирование прилагательного pulcher как прилагательного эстетической
оценки в классической латыни во многом определялось тем, что оно воспринималось
как наиболее точный перевод греческого καλός. Первым несомненным случаем тождества
καλός = pulcher является употребление pulcher в качестве эпитета бога Аполлона,
в сочетании Apollo pulcher. Существует свидетельство Луцилия о том, что этот
эпитет даже в его эпоху еще воспринимался как необычный. Поэтому с большой вероятностью
можно предположить, что именно употребление pulcher в качестве эпитета Аполлона
и было первым случаем появления у pulcher значения эстетической красоты, свойственного
прилагательному
καλός, передающего выработанное в греческой культуре понятие
о красоте; это значение стало впоследствии доминирующим значением pulcher. Можно
ли понимать свидетельство о необычности сочетания pulcher с именем бога, где
прилагательное передает значение красоты, как доказательство того, что до близкого
знакомства с греческой культурой римляне не были знакомы с понятием эстетически
красивого?
5. Наблюдения за процессом усвоения римлянами понятий греческой культуры показывают,
что в тех случаях, когда они встречались с явлением, совершенно им не известным,
они целиком заимствовали соответствующее греческое слово. Следовательно, коль
скоро римляне не стали заимствовать греческое
καλός, а нашли ему соответствие
в собственном лексиконе (pulcher), в значении pulcher и в эпоху, предшествовавшую
контактам с Грецией, присутствовало, хотя бы в какой-то мере, понятие эстетически
красивого. По-видимому, это значение прилагательное pulcher имело в тех сочетаниях,
где оно служит определением людей: это словоупотребление очень устойчиво и является
наиболее древним из засвидетельствованных случаев употребления pulcher, так
как pulcher могло служить прозвищем человека. Вероятно, первоначальным значением
pulcher было значение 'отборный', сохраненное, в частности, в сакральном языке
(pulcher о жертвенном животном); поэтому можно предположить, что и в сфере,
где pulcher служит определением людей, его первоначальным значением было 'лишенный
физических недостатков' (о женщине, девушке, ребенке). Это значение и было связано
впоследствии с греческим понятием эстетической красоты.