Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

В. В. Шаповал

ПРОБЛЕМЫ ВЫЯВЛЕНИЯ ПОЛОНИЗМОВ В РУССКОМ ЖАРГОНЕ

(Słowo. Tekst. Czas. - T. IX. Człowiek w przestrzeni słownika i tekstu. - Szczecin, 2008. - S. 507-514)


 
Результаты польско-русских языковых контактов на лексическом уровне имеют свойство маскироваться поморфемной заменой, напоминающей калькирование, или более свободной народной этимологией. Такова по природе спорадическая замена по созвучию польского herbata 'чай' словом горбатая, независимо изобретаемая в разных двуязычных компаниях. Подозрительно русск. прошляпить, по-видимому, связанное с польск. prześlepić 'проглядеть', ср.: ślepia 'глаза', от ślepy 'слепой', однако доказать факт заимствования здесь непросто. Эта поверхностная "русификация" в дальнейшем затрудняет квалификацию не только редких слов, похожих на полонизмы, но и широко известных жаргонизмов.
Таков, например, ставший общеизвестным лет 20 назад жаргонизм наéзд 'предъявление претензий, придирки' [15, 370]. Можно сформулировать две гипотезы о происхождении слова: а) это результат имманентного семантического развития русского наезд (например, наезд автомобиля на пешехода), что представляется очевидным большинству носителей русского языка; б) это полонизм najazd 'набег, нападение, нашествие, вторжение', заимствованный устным путем и широко усвоенный благодаря прозрачности образа. Адаптация скрывает все вероятные следы польского источника, поэтому выбор между двумя гипотезами объективно затруднен. В этом случае обычно действует "презумпция исконности", с чем и приходится согласиться в силу источниковедческой нищеты жаргона.
Более запутанными являются случаи, когда слово еще и слабо документировано. Рассмотрим якобы жаргонизм: "Вздóнжить - сделать что-то назло" [12, 94]; "вздонжить - сделать что-либо на зло кому-то" [2, 42] = [3, I, 61]. По трем цитированным источникам слово описано в "Большом словаре русского жаргона": "вздóнжить, -жу, -жит, сов. Угол. Сделать что-л. на зло кому-л.", с этимологической справкой: "От западноукр. вздонжити, польск. wzdążyć - сделать что-л.; русск. сдюжить" [15, 96]. Рефлекс носового гласного [он] является довольно сильной приметой полонизма, но точнее польский непереходный глагол толкуется как 'смочь + [инфинитив]' или 'справиться [с чем-л.]': nie wzdążyć z produkcją 'не справиться с производством'. Нет и жаргонных примеров со структурой *вздонжить что (заподлянку?) кому (фраеру?). У В.И. Даля есть глагол с пометами "пензенское, саранское", что не вполне обычно для потенциального полонизма (е = "ять"): "вздóнжить? кого, пен. сар. удружить кому, въ знач. превратномъ, т.е. сделать что на зло; || прибить больно" [8, I, 195], ср. тверское и вятское сдонжить 'одолеть кого-л.' с отсылкой к польск. zdążyć [8, IІІ, 168]. Даже если принять, что сегодняшнее жаргонное вздонжить - это устное заимствование из средневолжских (?) говоров, то нельзя не отметить, что его толкование несет следы не вполне удачной правки по В.И. Далю, при которой не замечено указание на одушевленный объект-адресат. Ср. укр. подужати (кого) 'побороть'. Однако вероятнее, что вздонжить в словари 1992 г. (Д. Балдаева, Л. Мильяненкова) было неосторожно взято непосредственно из словаря В.И. Даля в числе сотен иных не всегда точных цитат (см.: [24, 302-304; 25, 225-231]).
Примечательно, что и редкостный литературный контекст с глаголом вздонжить принадлежит нижегородскому другу В.И. Даля П.И. Мельникову-Печерскому (в романе "На горах", в письме старообрядца Марка Данилыча дочери: "Оченно вздонжили его Веденеевъ съ Меркуловымъ - изо рта кусокъ вырвали" [13, 163]).
У В.И. Даля слово вздонжить дано с вопросом, как и следующее: "ТЕНЖ(Ш?)ИТЬ новг. докучать, клянчить, приставать, канючить" [8, IV, 398]. Как обычно, знак вопроса у В.И. Даля - это сигнал (порой не уточненных) сомнений, но здесь он относится к самой записи тенжить / теншить, а не, допустим, к отсутствующему знаку ударения. Опять помета "новгородское" затрудняет соотнесение с польским ciąćyć (cięćyć) 'отягощать, обременять', хотя и не позволяет отвергнуть. В словаре В.И. Даля записи более 1190 слов снабжены знаком вопроса. Лексические раритеты многих корреспондентов он не мог проверить, так что нельзя исключить, что в словарь проникла пара локальных полонизмов, а то и неосвоенных польских вкраплений. К сожалению, уникальный материал такого рода сегодня уже трудно как-либо уточнить.
В новых словарях русского жаргона обнаруживается еще ряд не вполне удовлетворительно документированных полонизмов. "Антрамéнт - крепленое вино" [12, 78; 15, 37]; "АНТРАМЕНТ - крепленое вино" [2, 19; 3, I, 18], пол. atrament 'чернила'. Тот же перенос наименования в широко известном чернила 'низкосортное красное вино' [15, 668]. Вставное -н- в русской записи находит параллель в нелитературном польском antrament (=atrament) и, далее, в украинском диалектном "антрамент (атрамент) - чорнило" [9; 4] и т.п. Специфический вид записи и неполное толкование (только переносного значения 'вино') не позволяют исключить, что все словари опираются на единственную фиксацию.
"Костýр - полка" [12, 145]; "КОСТУР - полка" [2, 114; 3, I, 201], пол. kostur 'палка, трость', укр. кóстур 'то же'. В более ранних словарях русского жаргона не отмечалось: [15, 284]. Ошибка в толковании вызвана визуальным смешением о и а, а ее повтор в ряде словарей дополнительно усиливает подозрение, что все они тиражируют единственную запись слов антрамент и костур.
К этим двум несомненным, но вряд ли употребительным полонизмам можно добавить и менее очевидный случай: "Чáйка - фуражка" [12, 272]; "ЧАЙКА - 1. Фуражка…" [2, 277; 3, I, 139]. Не исключено, что чайка по ошибке прочитано вместо *чапка, ср. пол. czapka 'шапка, фуражка'. (В словарях русского чайка 'фуражка' - с 1992 г. [15, 663], в это время фуражка уже давно не являлась акцентируемым атрибутом мужского костюма. Не исключено, что чайка 'фуражка' возникло как сознательное или автоматическое исправление описания "слова": "Чейчка <...> - фуражка" [18, 182] путем перераспределения элементов между буквами так, чтобы получилось более тривиальное чтение чайка). Под явным влиянием этой записи в словарях уголовного жаргона последних лет, размещенных анонимно в Интернете, появляется запись "ЧАЙКА - белая фуражка" [21], где детализация толкования может быть всего лишь попыткой создания post factum правдоподобной объяснительной метафоры на базе народной этимологии.
Тому же польскому слову не повезло также и в романе В.О. Богомолова "Момент истины", где оно предстает в качестве экзотизма гапка со смешением г - ч (пример подсказан Л.Н. Черенковым). Оно встретилось в письме лейтенанта Андрея Блинова к матери (глава 57 "Письма августа 1944 г."). При описании поляков, живших тогда в районе г. Лида, отмечается такая характерная деталь: "Мужчины, даже крестьяне, носят шевиотовые костюмы, сорочки с отложными воротничками и "гапки", что по-польски означает фуражки" [5, 45]. Внутритекстовая глосса позволяет уверенно восстановить польск. czapka. Автор, бывший прифронтовой разведчик, воспроизвел в романе реальные письма, быть может, свои собственные, но по прошествии почти трех десятилетий не смог правильно прочесть слово *чапка. Оно могло оказаться не по глазам и отставному майору МВД Д.С. Балдаеву, прочитавшему на месте *чапка тривиальное чайка. И это симптоматично. Чапка - трудное название для головного убора, поскольку выбор как раз правильного чтения подзабытого слова может дискредитироваться сбивающими с толку ассоциациями по созвучию с русским чапать 'идти'.
Новые словари молодежного жаргона также включают несколько полонизмов. Молодежное ботва дротом 'волосы дыбом' [15, 74; 17, 62], похоже, содержит польск. drot 'проволока' (дрот отдельно не описано, так как встретилось только в этом словосочетании). К фиксировавшемуся прежде [17, 22] слову ангельский 'английский' ("áнгельский, -ая, -ое, шутл. Шк. Английский" [7, 26]), напоминающему нейтральное и общеупотребительное польское angielski 'то же', не так давно добавилось "ВЫКЛЮЧИТЬ, -чу, -чит, сов., кого. Студ., шк. Исключить, отчислить кого-л. из учебного заведения. Вот выключат тебя из школы, пойдёшь на тучу ['рынок'] торговать. (Запись 2003 г.)" [7, 60], созвучное с польск. wykluczyć, укр. виключити, белор. выключыць 'отчислить кого-л. из учебного заведения'. Видимо, такие единичные полонизмы в силу своей необычности могут спорадически мигрировать в жаргон из речи поляков (украинцев, белорусов?), дисперсно расселившихся по всей России, но степень укорененности этих слов требует индивидуального изучения.
Словари не так уж отдаленного прошлого это слово не фиксировали, очевидно, по причине стилистического нигилизма или малоупотребительности. Не попало оно почему-то и в современные описания жаргонизмов и матизмов, куда проникли заведомо менее заслуженные, а порой и весьма подозрительные слова, что отчасти было показано выше. Вряд ли слово сукоедина сегодня игнорируется по причине утраты негативного стилистического заряда, скорее - просто по недосмотру. Примеры его употребления довольно репрезентативны: "А сам дрожит от такого бурления, вот-вот кончит, сукоедина мизерная" [1, 50]; "И бригадирство свое давно бы бросил, если бы не сукоедина одна из бригады" [1, 72]; "Между прочим, генерал, я с большим интересом, со стороны как бы, прислушивался к осторожным передвижениям этой сукоедины" [1, 94]; "…некий Тимофей Сумбуров, тунеядец и маразматик, алкоголик до колик, нолик, ищущий шкалик, тащится, сукоедина, по городу светлого будущего в поисках опохмелки…" [20, 61] и др.
Ю.И. Левин в статье "Об обсценных выражениях русского языка" приводит это слово в составе синонимического ряда вместе с двумя другими однокоренными: "сука (сучка, сукоедина)" [11, 813]. С учетом контекстуальной взаимозаменяемости их можно считать синонимами, однако сложное слово сукоедина отличается тем, что имеет прозрачную внутреннюю форму 'тот, кто ест сук'. На первый взгляд, очевидна связь с пищевым табу, иногда нарушаемым в драматические моменты истории. Эта тема спорадически находит отражение в литературе и фольклоре. В 1928 г. цензор вычеркнул шокирующее слово собáчина 'собачатина' из текста И. Ильфа и Е. Петрова: "Она оглянулась и вошла в подъезд небольшого особнячка. Там, испытывая большое наслаждение, принялась за бутерброд. Вареная собачина была обольстительна" [10, 199]. Слухи также эксплуатируют этот мотив: "А на Киевском вокзале под видом баранины продают человеческое и собачье мясо" [14, 52]. Однако сукоедина имеет к этому табу весьма спорное отношение. Хотя славянские языки произвольно образуют названия видов мяса от наименований особи любого пола (ср. свинина и wieprzowina), однако даже в традиционно приемлемых случаях вряд ли найдется пример сосуществования номинативно избыточной пары типа курятина - *петушатина. В сфере же лексического обеспечения табу терминологическая детализация подвидов эрзац-пищи типа *сучатина - *кобелятина со стороны потребителей продукта (нередко остающихся в неведении касательно его происхождения) представляется невероятной. Субкультура армии и тюрьмы, судя по ряду источников, обеспечивает более близкое знакомство с этой темой. Однако и в этом социальном контексте унизительное обращение сукоедина указывает на низкое место в неформальной иерархии, а не на реальные пищевые предпочтения. Нет и каких-либо следов прямой связи слова сукоедина и с "сучьими" войнами в ГУЛАГе, происходившими между двумя группировками блатных в 1930-е - 1950-е [19, 402-404; 23]. Таким образом, внутренняя форма 'тот, кто ест сук' является семантической аномалией. Остается принять, что оскорбление сукоедина основано на обвинении в воображаемом нарушении пищевого табу, да еще и осуществляемом фантастически изощренным образом, что делает инвективу даже более действенной.
Малозаметная "неуклюжесть" внутренней формы - порой единственный признак заимствования, как в выражении криминального жаргона держать под примусом значит 'угрожать физической расправой' [15, 476]. Под примусом ('керосинкой') не так опасно, как в пламени над ним, поэтому связь выражения с русским примус представляется вторичной, возникшей в порядке народной этимологии. Ср. польск. przymus 'принуждение', укр. примус 'то же', которое убедительнее объясняет происхождение и смысл выражения.
Для игнорируемых словарями слов-изгоев примеры из устной речи полезно дополнять данными Интернета, ср.: [22, 154]. Поисковики Yandex и Google дают богатый материал для описания функционирования слов сукоедина, сукоед, сукоедка в неформальной и часто спонтанной письменной речи. Начнем с других сходных триад: сердцеед - 52% контекстов, сердцеедка - 48%, сердцеедина - 1 раз (около 0,08%); кашеед - 99%, кашеедка - 1%, *кашеедина - 0; рисоед - 91%, рисоедка - 9%, *рисоедина - 0; буквоед - 93%, буквоедка - 4,5%, буквоедина - 2,5%. При всех колебаниях производные на -ина существенно уступают двум другим однокоренным по употребительности. Со словом сукоедина дело обстоит иначе. По данным на июнь 2007 г.: сукоед - 14 примеров (без учета повторов), сукоедка - 1 пример (обращение к кошке: "Ты что творишь такое, сукоедка?!" [16]), сукоедина - 51 пример. Функциональная аномалия здесь видится в необычном распределении частот: дериват второго порядка более чем вдвое превосходит по употребительности дериваты первого порядка.
Это позволяет заподозрить, что слово сукоедина характеризуется также и деривационной аномалией: цепочка морфем сук-(о)-ед-ин(а) не отражает первичную морфемную структуру слова, а является результатом трансформации польского suko jedna 'сука этакая' в русской речи. (Ср. выше более широкий контекст: сукоедина мизерная [1, 50] < *suko jedna mizerna.) Эта гипотеза позволяет удовлетворительно объяснить аномальные особенности слово сукоедина. Парадоксальный образ 'тот, кто ест сук' обязан своим существованием народной этимологии. Инвектива сукоедина возникла сразу в готовом виде. Позднее путем редеривации образовано сукоед ("Рано выползли, сукоеды!" [6, 131]) и, далее, сукоедка.
В синтаксическом плане показательно, что сукоедина в 14 случаях из 51 - обращение к ты (судя по контекстам, не менее 9 раз относится к мужчине), в 17 случаях - характеристика 3-го лица ед. числа (он - 10, она - 7). Польское suko jedna также обращение. Правда, оно адресуется обычно женщине, а русское сукоедина - чаще мужчине. Это может говорить об усвоении слова через речь преимущество мужских коллективов.
О первичности слова сукоедина дополнительно и веско свидетельствует более зрелая, нежели у слов сукоед и сукоедка, полисемия. Для обсценизма это означает, в частности, завершенность перехода из адресных "пейоративов оценивающих" (примеры см. выше: [1, 50; 20, 61]) в безадресные "междометия и вставки" (термины вслед за: [11, 813-814]). Например: "Я и плакать тогда начал, ковыряю в дупле спичкой и реву, сукоедина, как гудок фабрики имени Фрунзе" [1, 42]. Здесь сукоедина - не самооценка, а относящаяся к ситуации в целом междометная вставка (типа блин, kurczę и т.п.).
Вышерассмотренные особенности слова сукоедина позволяют заподозрить в нем скрытый полонизм. Обсценный репертуар характеризуется высокой прецедентностью, что обеспечивает ему устойчивость во времени. В истории было немало поводов для активизации массовых польско-русских устных контактов. Поэтому уточнение хронологии данного устного заимствования представляется маловероятным.
 

Литература

1. Алешковский Юз. Николай Николаевич. Маскировка. Москва 1990.
2. Балдаев Д.С. и др. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. Одинцово 1992.
3. Балдаев Д.C. Словарь блатного воровского жаргона. В 2-х тт. Москва 1997.
4. Бігуняк А., Гойсак О. Лемківський Словничок // http://lemko.org/lemko/slovnyk.html.
5. Богомолов В.О. Момент истины // Новый мир. - 1974. - № 10-12.
6. Вайнеры А. и Г. Евангелие от палача. М 1997.
7. Вальтер X., В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона. Москва 2005.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. Москва 1978.
9. Закревська Я. Гуцульский словник // http://www.kosivart.com.
10. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Полный вариант. Москва 1997.
11. Левин Ю.И. Избранные труды. Москва 1998.
12. Мильяненков Л.А. По ту сторону закона. Санкт-Петербург 1992.
13. Мельников-Печерский П.И. На горах. Кн. 2-я // www.melnikovpecherskiy.org.ru.
14. Метелица К. Московские народные сказки // Столица. Москва 1997. № 16.
15. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. Санкт-Петербург 2000.
16. Морозов Э. Джон - мщу за всех // zhurnal.lib.ru/m/morozov_e_v/don-muzawseh1.shtml.
17. Никитина Т.Г. Молодежный сленг. Москва 2003.
18. Потапов С.М. Словарь жаргона преступников. Москва, 1927.
19. Росси Жак. Справочник по ГУЛАГу. Москва 1991.
20. Савицкий Д. С любовью ниоткуда. Москва-Ausburg 2002. [http://www.imwerden.de]
21. Словарь воровского жаргона // http://mirslovarei.com; http://lib.web-malina.com; http://www.biglib.com.ua и др.
22. Хлебда В. Паремиология славянских языков в статике и динамике // Грани слова: сб. научн. статей к 65-летию проф. В.М. Мокиенко. Москва 2005.
23. Шаламов В.В. "Сучья" война. Москва 1989.
24. Шаповал В.В. Как не нужно цитировать Даля // Русское слово. Орехово-Зуево 2003.
25. Шаповал В.В. Псевдоархаизмы в словарях жаргона // Известия Уральского гос. пед. ун-та. Лингвистика. Вып. 16. Екатеринбург 2005.