Следите за нашими новостями!
Philology.ru - Русский филологический портал
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

Н. П. Пешкова

РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ

(Вопросы психолингвистики. - М., 2012. - № 2 (16) - С. 8-19)

 
The paper considers the models of the Russian youth language consciousness from the view points of sociology, psychology and psycholinguistics. The results of comparative psycholinguistic research of the Ural-Siberian student society basic values based on the method of associative experiment and the method of “internal text” are presented in the article.

Вводные замечания

В изучении языкового сознания нации особое место занимают исследования, связанные с молодежными социумами, в частности, с социумом студенческим. Как нам представляется, именно от них во многом зависит, будут ли сохраняться культурно-исторические ценности и верования, поддерживающие связь поколений и составляющие основу этнического самосознания, или же произойдет окончательный «цивилизационный слом», о котором немало говорят и пишут в последнее время [Тарасов 2011: 3].
Мы также полагаем, что особый интерес представляют исследования региональной специфики языкового сознания молодежных социумов; как тех, что характеризуются в основном гомогенной природой языка и культуры (например, студенческие социумы Омской и Челябинской областей), так и полиэтнических групп, имеющих гетерогенную природу, как студенческий социум такого региона России, как Республика Башкортостан. В этом полиэтническом регионе соприкасаются три крупных культурных этноса - русский, башкирский и татарский, а также присутствуют и другие, менее многочисленные этнические группы.
Многие российские лингвисты высказывают озабоченность в связи с тем, что для современного общества характерно снижение языковой культуры, так называемая «девербализация», отражающая «комплексный процесс деградации общества» в целом [Карасик 2010: 113]. В частности, под девербализацией понимают сведение множества разнообразных языковых средств и речевых жанров к обиходным способам общения, усвоенным сознанием носителей языка в раннем детстве и не получившим развития в последующие периоды жизни, в юности и зрелости.
По справедливому замечанию Е.Ф.Тарасова, все эти процессы в действительности связаны не с «ухудшением» языка, а с деформацией нашего этнического сознания [Тарасов 2011: 3]. Деструктивные изменения в культурных нормах языка и речи, упрощение и снижение коммуникативного стиля представляют собой совокупный результат того, что происходит на уровне общественного и индивидуального сознания членов социума.
Современные исследования языкового сознания требуют не только особого научного инструментария, последний, как известно, достаточно успешно разрабатывается и используется психолингвистикой на протяжении ряда лет. Для изучения языкового сознания с целью решения задач сегодняшнего дня необходимы также поиск и эффективная реализация новых научных принципов, соответствующих новой онтологии и объектной области современной психолингвистической парадигмы.
Ряд таких принципов был намечен Е.Ф. Тарасовым и получил обсуждение на конференции «Жизнь языка в культуре и социуме-2» [op.cit.: 4-6].
Для настоящего исследования особый интерес представляет один из них, а именно принцип триангуляции как «узаконенной компиляции, позволяющей избежать односторонности одного метода, одной теории» [op.cit.: 6]. В соответствии с таким определением, использование принципа триангуляции допускает получение несовпадающих и, возможно, противоречивых представлений, не сводимых в одну картину, но существующих параллельно, как дополнительные представления, гипотезы (и даже теории) относительно объекта исследования [op.cit.].
Использование принципа триангуляции в предлагаемом выше толковании, по нашему мнению, особенно полезно, когда речь идет о моделировании в рамках психолингвистической парадигмы сложных процессов, протекающих в языковом сознании, понимание и интерпретация которых невозможны без привлечения данных других смежных областей науки. Подобный подход исключает однозначное и одномерное представление предмета исследования и способствует созданию многомерной картины происходящего.
В нашем исследовании такими научными областями, данные которых могут быть полезны для построения многомерного изображения интересующих нас процессов, отображающих специфику языкового сознания молодежного социума, являются, наряду с психолингвистикой, социология и психология. Некоторые результаты социологических и психологических исследований мы и попытаемся использовать далее.

Ценностные ориентиры и приоритеты российской молодежи в социологических исследованиях

В социологических исследованиях, посвященных проблеме ценностных ориентиров и приоритетов современного российского общества, высказывается мнение о том, что в настоящее время русское языковое сознание характеризуется значительными изменениями в связи с переменами в политической и экономической жизни нашей страны и мирового сообщества в целом. Утверждается, в частности, что переход к рыночным отношениям в экономике сопровождается созданием новых моделей поведения, реализация которых предполагает замену высокой культуры массовой или «псевдокультурой».
Считается, что современная массовая культура, основанная на предпочтении во всех областях жизни исключительно технических достижений цивилизации, активно вытесняет традиционные ценностные ориентиры. Г.С. Киселев в статье «Смыслы и ценности нового века» высказывает мнение о том, что, кроме того, уничтожению традиционных ценностей способствуют также «недейственные» и «не абсолютные», «безрелигиозные» современные системы ценностей [Киселев 2006].
Авторы знакового коллективного труда Института социологии РАН «Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире», опубликованного в 2010 году, отмечают свойственное особенно молодежи повсеместное увлечение «идеями прагматизма, потребительства, индивидуализма, проявления социальной аномии, утраты ценностных ориентиров и жизненных смыслов» [Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире 2010: 6].
Один из авторов упомянутого выше труда З.П. Яхимович объясняет это значительным влиянием западной «культуры техногенной цивилизации», характеризуя ее как динамичную, подвижную и очень агрессивную. Культура техногенной цивилизации «подавляет, подчиняет себе, буквально поглощает традиционные общества и их культуры». Она, если не уничтожает традиционную культуру, то «радикально трансформирует» ее, преобразует традиционные «смысложизненные установки», заменяя их новыми «мировоззренческими доминантами» [Яхимович 2010: 10].
З.П. Яхимович также утверждает, что идеалом современных молодых людей становится тип деятельного, активного человека, «наделенного рациональным, гибким интеллектом, способного к инновационной и творческой активности» [op.cit.: 11], что, безусловно, само по себе не несет ничего деструктивного.
Тем не менее, характеризуя современное молодое поколение в целом, социологи зачастую приписывают ему такие черты, как жесткий прагматизм, социальная незрелость, инфантилизм, агрессия. Именно так описывают молодого современника М.П. Челомбицкая и Н.Г. Лавинский в статье «Ценностные ориентиры современного общества», опубликованной в журнале «Молодой ученый» в 2011 году. Опираясь на социологические исследования, авторы статьи приходят к выводу о том, что доминантой жизненных ценностей и поведенческих приоритетов молодежи становится материальное благополучие. Свой жизненный успех в целом они связывают с предприимчивостью и умением заработать деньги, а не с талантом, знанием и трудолюбием [Челомбицкая 2011: 198].
Традиционные жизненные принципы, присущие многим поколениям российского общества, такие как «лучше быть бедным, но честным», «чистая совесть - важнее благополучия», устарели, как отмечают авторы. На смену им пришли новые правила жизни: «ты - мне, я - тебе», «время - деньги», «успех любой ценой» [op.cit.: 200].
Не лучше, по мнению социологов, обстоят дела и с семейными ценностями. Семья рассматривается молодыми людьми как отдаленная перспектива, следующая за успешной карьерой. В сознании молодых людей, независимо от их гендерной принадлежности, приоритет отдается карьерному росту, финансовой независимости и высокому социальному положению.
Весьма жесткую, на наш взгляд, характеристику дают молодые, как можно предположить, авторы-социологи в журнале «Молодой ученый» изменениям, связанным с семейными ценностями, отношением к родителям и к Родине. Они полагают, что по мере взросления молодого поколения их коммуникативные ценности меняются таким образом, что отношения с родственниками и близкими приобретают все более корыстный, можно сказать, коммерческий характер. «Эгоистичный индивидуалистический настрой (сам за себя) ставится выше гуманных отношений, взаимопонимания, и взаимопомощи. Ориентация молодежи направлена на индивидуальное искусство жизни, в котором не предполагается заботы о Родине, родителях, детях» [op.cit.: 201].
Не подвергая сомнению результаты социологических исследований, позволившие создать подобный «коллективный портрет» современного молодого россиянина, мы, тем не менее, не можем не отметить явные расхождения между «социологическим портретом» молодого человека и нашими собственными данными по вербальной репрезентации жизненных ценностей в языковом сознании студентов 1-3 курсов (18-20 лет) [Давлетова 2012; Пешкова 2011; Пешкова 2012]. Нужно также сказать, что последние вполне согласуются с данными психолингвистических исследований Л.О.Бутаковой [2011] и Е.Н. Гуц [2012], осуществивших широкомасштабное изучение языкового сознания разновозрастных групп молодежи Омского региона.
В заключение нам хотелось бы отметить и некоторые расхождения между общим собирательным «социологическим образом» молодого россиянина, возникающим из приведенных выше публикаций, и тем, что пишут уфимские исследователи о языковом сознании молодого поколения башкир. Так, Э.А. Салихова, проводя психолингвистические исследования с привлечением социолингвистических данных, прослеживает явную тенденцию тяготения башкир-горожан в целом к прошлому и «этнически специфическим формам культуры, причем преимущественно в символическом аспекте». При этом она отмечает, что для молодых башкир в большей степени «характерна эмоциональная связь между языком и этнической идентичностью» [Салихова 2012: 345].
И если автор и видит изменения в общественном сознании башкирской этнической общности на уровне ценностных установок, то изменения эти носят характер, скорее противоположный тому, что утверждалось выше. Наблюдаемые изменения, по мнению автора, во многом связаны с ностальгией по утерянной цельной этнической идентичности предков, включавшей все национально-культурные компоненты, в том числе и родной язык [op.cit.: 346]. Это, как можно предположить, объясняет и все возрастающие тенденции соблюдения традиций и обрядов, приобщения к религиозной сфере, о которых пишет автор упоминаемого выше исследования.
Иными словами, как можно видеть, в Республике Башкортостан, напротив, наблюдается процесс повышения этнического самосознания. Здесь говорить об утрате традиционных национальных ценностей в той мере, в какой этот процесс характеризовался выше в работах социологов, нет никаких оснований. Хотя, безусловно, определенные изменения, связанные с общей тенденцией современной жизни к глобализации и универсализации, не могут не происходить, как и в любом современном этноязыковом сознании, о чем мы будем говорить ниже.

Региональные особенности языкового сознания российской молодежи в психолингвистических исследованиях

Результаты наших исследований с использованием методики «встречного текста» в студенческой русскоязычной аудитории, часть которой (около 50%) составили испытуемые билингвы, свободно владеющие как русским языком, так и родным, башкирским или татарским, отчасти близки к данным Л.О. Бутаковой, опубликованным в статье «Региональный аспект изучения языкового сознания» [Бутакова 2011]. Материалы ее исследований языкового сознания молодежи Омска, региона, расположенного в Юго-Западной Сибири, представляют для нас особенный интерес по ряду причин.
Уфа, столица Республики Башкортостан, как и Омск, центр омской области, являются городами с более чем миллионным населением и высоко развитой нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленностью, что дает основание предполагать наличие некоторых общих характеристик в их социально-экономической и культурной жизни, влияющих на формирование сознания студенческой молодежи. Однако в Республике Башкортостан, значительная часть населения которой исповедует Ислам, вне всякого сомнения, имеется своя региональная специфика, отражающаяся на процессах формирования сознания молодых людей, принадлежащих этническим группам, культурные ценности которых связаны с данной религией, независимо от того являются они верующими или нет.
Такая ситуация создает условия для проведения сравнительно-сопоставительных изучений в более широком масштабе. Настоящую же статью можно считать лишь скромной заявкой на исследования в русле сравнительно-сопоставительной психолингвистики.
Приведем некоторые данные из материалов Л.О. Бутаковой. Психолингвистическое описание вербальной репрезентации системы жизненных ценностей в языковом сознании молодых жителей Омска, от 18 до 22 лет, представленное в ее работе, прежде всего, показывает, что по частоте в ответах респондентов-студентов лидирует «ценностное именование» семья. По данным рецептивного эксперимента, концепт семья оценивается испытуемыми по наиболее интенсивным признакам, таким как хороший (69%), светлый (68%) и сильный (54%).
Второй по частоте и значимости ценностью, названной молодыми респондентами из Омска, стала любовь. В ассоциативном поле лидируют реакции сердце, страсть (17), доверие, чувство (15), дружба (14). Очень значителен сектор «чувства и эмоции», сопровождающие любовь. Здесь доминируют счастье (33) и нежность (10), в более слабой позиции находятся вера и верность (3), и в единичной позиции - страх, зло и слезы [Бутакова 2011: 15-17].
Можно с удовлетворением отметить, что не так уж плохо обстоят дела и с ценностно-ориентированным стимулом работа, ассоциативное поле которого составили такие ассоциаты, как ответственность, добросовестность, честность, долг [op.cit.]. При этом, ценностно-значимый стимул деньги воспринимается участниками эксперимента, как следствие деятельности и определенных качеств деятеля, и связан с ассоциатами работа (10), бизнес (2). Справедливости ради нужно сказать, что неважно обстоят дела с оценкой умственных способностей личности в связи с деньгами. Деньги ассоциирует с умом лишь 1% молодых респондентов [op.cit: 17].
Из материалов исследования Л.О. Бутаковой можно видеть, что такие базовые ценности, как семья, любовь, дом, сохраняют доминирующие позиции в языковом сознании студенческой молодежи, оставаясь в ядре национального сознания молодого поколения.
Об этом же пишет Н.В. Уфимцева, отмечая, что, согласно РАС, в ядре языкового сознания современных русских представлены такие ценности, ориентированные на обеспечение индивидуальной жизни, как дом, жизнь, деньги, любовь, работа-дело, мир [Уфимцева 2011: 236].
Нужно отметить, что в социологических исследованиях конца 90-х, на которые также ссылается Н.В. Уфимцева [op.cit.], структуру базовых ценностей россиян составляют те же семья-дом, любовь, труд, достаток, мир [Ментальность россиян 1997: 68-69]. Однако уже через десять с небольшим лет социологическое видение сознания россиян, прежде всего молодежи, претерпевает значительные изменения и, как уже отмечалось выше, констатируется процесс утраты традиционных «ценностных ориентиров и жизненных смыслов» [Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире 2010: 6].
Возможно, что противоречивая картина, возникающая из расхождений между социологическими исследованиями и психолингвистическим портретом омской молодежи, несколько уравновешивается, если вспомнить бытующее представление о «пирамиде ценностей», присущей каждому народу и каждой культуре. Как известно, фундамент такой «пирамиды» составляет ценностный архетип менталитета народа, этноса или отдельного социума, образующий «ценностную память» общественного интеллекта. Понятно, что фундамент подвержен изменениям в гораздо меньшей степени по сравнению с верхними стратами пирамиды. Последние, безусловно, более мобильны, могут меняться быстрее, подвергаясь внешним влияниям. Это так называемые инструментальные, или материальные, ценности, близкие к нашим материальным потребностям. Как представляется, именно они вербально регистрируются в социологических исследованиях, поскольку лежат, как можно предположить, «на поверхности» нашего сознания.
Здесь можно также вспомнить и замечание психологов о необходимости различать собственно ценности и рефлексивные ценностные представления, присутствующие в сознании и не вполне соответствующие реально значимым ценностям. Собственно ценности, в свою очередь, «могут неадекватно вербально репрезентироваться в силу речевых табу и другого рода преград» [Леонтьев 1998].
Мы полагаем, что свободный ассоциативный эксперимент, используемый омскими коллегами, позволил проникнуть в более глубокие пласты языкового сознания и эксплицировать то, что составляет мало меняющиеся на протяжении многих десятилетий базовые ценности.
В наших исследованиях использовался еще один психолингвистический инструмент проникновения в языковое сознание, метод, к которому мы обращались неоднократно, занимаясь исследованием проблем восприятия и понимания информации в форме текста [Пешкова 2009].
Напомним, что метод «встречного текста», разработанный А.И. Новиковым в одном из его последних экспериментальных исследований, применялся на материале текстов самых разнообразных типов, от научного - до научно-популярного и художественного. В основе метода лежит гипотеза об активной роли реципиента, сознание которого не просто «проецирует на себя» содержание воспринимаемого текста, но на протяжении всего процесса понимания порождает свой собственный «встречный текст», или «контртекст» (по терминологии Н.И. Жинкина). Автор метода высказал предположение о том, что «встречный текст» адресата может содержать материал, позволяющий судить более полно и точно о внутренней стороне процесса восприятия сообщения, отражать общие и частные закономерности понимания, проявляющие себя в реакциях испытуемых [Новиков 2003].
Отметим, что технически методика регистрации содержания «встречного текста» заключается в том, что реципиент, читая предложение за предложением, не забегая вперед, записывает по каждому из них все, что возникает в его сознании непосредственно после восприятия конкретного предложения. Это - ассоциации и оценки, отношение к информации и суждение о недопонимании или непонимании и т.п.
Если прежде можно было только предположить, то теперь мы можем с уверенностью считать, что вербализованные реакции, записанные самими испытуемыми, помимо опосредованных данных о механизмах понимания, дают также обширную информацию и о самих авторах «встречных текстов», об их национально-культурной принадлежности, социальном статусе и др.
Как мы отмечали ранее, важным фактором является тип предъявляемого испытуемым текста. Он может во многом провоцировать разного рода проявление национально-культурной специфики языкового сознания реципиентов, как это было в случае использования библейских текстов и мифов, или наоборот нейтрализовать подобные проявления (в случае с научным текстом) [Пешкова 2011].
Не менее важным фактором представляется и вид реакций испытуемых. Наибольший интерес, с точки зрения отражения национально-культурной специфики сознания, базовых ценностей, ценностных идеалов и приоритетов, представляют такие реакции, как «ассоциация», «мнение», «оценка» и «интертекст». Именно в них больше всего было обращений испытуемых к содержанию Корана, Библии, к популярным произведениям русской классики и т.п. Такие виды реакций, как «генерализация», «перевод», «визуализация», также в определенной степени содержали полезную информацию, иногда имплицитно, не столь явно, как это было в реакциях названных выше [op.cit.: 91].
Многие виды реакций могут давать информацию и о социальном статусе испытуемых, так, в них используется, например, жаргон молодежный, студенческий, профессиональный и т.п.
В экспериментальном исследовании, проведенном Я.А. Давлетовой под нашим руководством, испытуемым предлагался для чтения фрагмент текста из Библии о грехопадении людей [Давлетова 2012]. В соответствии с процедурой проведения эксперимента с использованием оригинальной методики «встречного текста» А.И. Новикова, ответы испытуемых фиксировались в письменном виде, номер ответа соответствовал номеру предложения из текста, все предложения которого были предварительно пронумерованы.
В качестве испытуемых в эксперименте приняли участие 140 студентов (в возрасте 18-20 лет) трех естественнонаучных факультетов Башкирского государственного университета: физического, химического и математического. Примерно половину испытуемых составили билингвы, которые, помимо родного языка, башкирского или татарского, хорошо владеют русским, считая его вторым родным.
Можно предположить, что для участников нашего эксперимента восприятие такого рода информации, представленной в достаточно сложной для них языковой форме, было непривычно. В связи с этим мы сочли целесообразным несколько упростить формулирование задач (сравнительно с оригинальной методикой). Задание для наших испытуемых формулировалось следующим образом:
«Прочитайте текст и сконструируйте свой собственный ''контртекст''. Контртекст - это всё то, что возникает в Вашем сознании в результате понимания Вами каждого отдельного предложения. Он включает в себя реакции не только на то, что написано в предложении (сказано в нем прямо), но и на то, что подразумевается, дано в неявной форме, что может вызывать у Вас различного рода ассоциации, воспоминания и т.п. Записывайте свои мысли и интерпретации на каждое очередное предложение, не читая последующие, не забегайте вперед. В практическом плане для выполнения Вами задания нужно осуществить следующие действия:
На отдельном листе бумаги записать номер очередного предложения (все они пронумерованы).
Под этим номером записать информацию, касающуюся интерпретации данного предложения: Ваши мысли, ассоциации, воспоминания, опыт.
После составления ''контртекста'' сформулируйте общий смысл прочитанного Вами текста».
В процессе интерпретации полученных данных экспериментатором было проанализировано 23660 реакций. В каждом тексте, порожденном каждым испытуемым, присутствуют реакции, в которых прямо или косвенно высказывается мнение, оценка, суждение о семье, любви, отношениях между мужчиной и женщиной. Причем, одни предложения из текста непосредственно провоцируют подобные реакции, потому что в них называются имена первых людей, Адам и Ева, или присутствуют слова «муж», «мужчина», «женщина» (6 из 13 предложений), другие же из оставшихся 7 предложений опосредованно вызывают реакции, связанные с такими ценностями, как семья и любовь.
В качестве примера последнего типа можно привести предложение № 1 из оригинального текста и далее реакции на него испытуемых (ии. Ф., М. и К.), передающие их отношение к союзу мужчины и женщины, любви, семейным узам.
(1) Дьявол завидовал райскому блаженству первых людей и задумал лишить их райской жизни.
И. Ф.: Первые люди, создал их Бог, мужчину и женщину: ее создал из ребра мужчины, не из ноги, чтобы быть униженной, не из головы, чтобы превосходить, но из бока, чтобы быть бок о бок с ним, из-под руки, чтобы быть защищенной, и со стороны сердца, чтобы быть любимой.
И. М.: Хорошие люди, жили хорошо, в семье, без нищеты, без бед, без проблем. Хотя с милым рай и в шалаше!
И. К.: Райское блаженство в любви мужчины и женщины. Но всегда найдется кто-то, кто позавидует.
Как можно видеть, фраза из предложения (1) «райское блаженство» вызвала ассоциации с любовью и благополучной жизнью в семье. Испытуемый Ф., реакции которого характеризуются внешней развернутостью и содержательно-смысловым разнообразием, дает образную характеристику отношения между мужчиной и женщиной: любви, уважения, равноправия (отсутствия превосходства) и защищенности.
Нужно отметить, что реакции испытуемых очень разнообразны по способу передачи отношения к воспринимаемой информации. Они могут содержать одно слово, одно или два предложения, а могут принимать форму распространенного высказывания. В одних ярко проступает индивидуальность реципиента, в других ощущается сдержанность и скованность, что также может быть проявлением психологических свойств личности.
В оценке отношений между мужчиной и женщиной значительная часть наших испытуемых проявляет тяготение к патриархальности, демонстрируя традиционные гендерные представления о сильном, умном мужчине и слабой (глупой) женщине. Приведем ниже предложение № 10, пробудившее патриархальные настроения у части нашей экспериментальной аудитории.
(10) Она сорвала плоды с запрещенного дерева и ела; затем дала мужу своему, и он ел.
А муж? А как же народная мудрость - жена за мужем, как ниточка за иголочкой?!
А он молчал? Мог бы возразить!
Он должен быть мудрее и сдержаннее, он же защитник! Он должен защищать от бед и неправильных решений, должен был сказать - нет!
Значит, всё это время Ева была вместе с мужем? Интересно, он-то куда смотрел?!
Слабая женщина, глупая женщина.
Значит, глупая девушка поверила змию.
Муж и жена - одна сатана. Как говорят в народе.
Приведенные выше реакции, как можно видеть, иллюстрируют тезис: «За все отвечает мужчина, жена должна следовать за ним». Нельзя не отметить, что этот тезис
отражает традиционные вековые гендерные отношения всех трех этнических групп, представители которых были среди наших испытуемых - башкирской, татарской и русской.
Более того, нужно отметить и то, что совместная жизнь и деятельность в рамках одного территориального пространства представителей трех этносов способствует возникновению интерференции, проникновению тех или иных особенностей этнического сознания одной группы в сознание другой этнической группы, и в условиях такого незамкнутого существования этих групп, возможно, формированию некоторых общих позиций.
Для подтверждения сказанного выше еще раз сделаем ссылку на исследования Э.А. Салиховой, где приводится такой типичный для нашего региона пример языковой самоидентификации билингва: «Я башкирка. Но и русский - родной для меня… часть моей жизни» [Салихова 2012: 347]. Понятно, что подобная русскоязычная самоидентификация не может не оказывать влияния на особенности языкового сознания носителя двух языков.
С другой стороны, сознание представителей русского этноса, как правило, в большинстве своем не владеющих ни башкирским, ни татарским языками по причине отсутствия в этом практической необходимости, тем не менее, также находится под определенным влиянием базовых культурных ценностей этнических групп, с которыми они живут в тесном соседстве и условиях смешанных браков.
Мы бы взяли на себя смелость утверждать, что молодое поколение нашего полиэтнического региона характеризуется проявлением меньшей агрессивности, большей терпимости и политкорректности по отношению к «другим», «чужим», по сравнению с молодежью центральных областей России, насколько можно судить по публикациям социологов.
Для подтверждения сказанного приведем еще несколько примеров, связанных с оценкой испытуемыми Добра и Зла, отношения к закону и к нарушениям его, передающих отношение терпимости к проступкам и сочувствия к человеку как личности.
Приведем некоторые реакции на предложение № 11, явно осуждающие нарушение законов, демонстрирующие законопослушные настроения и склонности к соблюдению Заповедей.
(11) Люди поддались искушению дьявола, нарушили заповедь или волю Божью - согрешили, пали в грех.
1. Грех - это непослушание. Они пошли против установленных Богом законов.
Люди ослушались Бога и, следовательно, совершили грех.
В нашей жизни, конечно, нет такого дерева и плодов. Но есть определенные моральные устои. Библейские заповеди - нельзя убивать, воровать, врать, и прелюбодействовать.
Грех - это плохо. Грех - воровать, убивать, предавать. Коран это тоже осуждает.
Интересным представляется, на наш взгляд, тот факт, что для немалой части аудитории грех оказался связанным с непослушанием. Здесь нужно отметить, что для обеих тюркозычных групп послушание связано с уважением к старшему поколению и проявляется в культурных традициях современной жизни этих этнических групп в гораздо большей степени, чем в русской этнической группе.
Здесь же мы видим ссылки и на Коран и на Библию при толковании греха, хотя, как известно, грех является понятием христианской культуры, и как таковой не упоминается в Коране. Тем не менее, можно видеть, что и Библейские заповеди и учение Корана связаны для молодых с моральными устоями современной жизни, с тем, что можно противопоставить «плохому», Злу, т.е. с Добром.
Приведенное выше предложение № 10, описывающее проступок Евы, вызвало также реакции, передающие сочувствие к ней как человеку оступившемуся, демонстрирующие сопереживание, терпимость, проявляющуюся в оценках ее поступка.
Ева не виновата, она просто проявила любопытство, обычное для женщины.
Все люди - грешные. Идеальных в природе не существует.
Бедная Ева, наверное, хотела как лучше.
Еву жаль, на ней такой груз!
По идее его искушению поддалась только Ева, остальные последовали за ней. Может, она их тоже обманула: не сказала с какого дерева плоды? Это враньё во благо. … Я ее не осуждаю.
Легко судить теперь, а как бы мы - на месте Евы!
Бедная, слабая Ева. Печально. И никто не подсказал, не помог, не поддержал.
Я не хочу ее судить. Не судите, и не судимы будете.
Как представляется, данные наших исследований, более скромных, не столь масштабных, по сравнению с исследованиями омских коллег, тем не менее, благодаря возможностям используемого метода, на глубинном уровне отражают специфику языкового сознания студентов полиэтнического башкирского региона.
Вербальные реакции, образующие «встречный текст» показывают, что при чтении фрагмента Библии, рассуждая о Добре и Зле, о поступках и характеристиках человека, наши испытуемые, обращаясь к содержанию Корана, известным библейским заповедям и сюжетам, к мудрости народных поговорок, уже тем самым демонстрируют определенную незыблемость «базовых ценностей», всегда лежащих в основе ценностного архетипа национального менталитета. Эти ценности - семья, любовь, поддержка любящих людей, сочувствие к слабому человеку, совершившему проступок - по-прежнему определяют сознание молодых представителей исследуемых этнических групп.
Будучи ограниченными рамками статьи, мы привели наиболее распространенные оценки, мнения, интерпретации и толкования из «встречных текстов» участников нашего экспериментального исследования.
Тем не менее, нельзя не увидеть, что из приведенных реакций наших испытуемых проступает несколько иной «портрет» молодого человека сравнительно с «социологическим портретом», нарисованным выше, в начале настоящей статьи. Иными словами, мы, используя в нашем изучении принцип триангуляции, опираясь на известные социологические и психолингвистические материалы, а также на данные собственного исследования языкового сознания молодежного социума нашего региона, получили две не совпадающие, но параллельно сосуществующие картины изучаемого предмета. Далее мы попробуем взглянуть на проблему, используя также данные психологических исследований.

Психолингвистические и психологические методы исследования механизмов языкового сознания

Как представляется, параллельное существование двух моделей языкового сознания российской молодежи, социологической и психолингвистической, в действительности, не содержит в себе глубокого противоречия. Две картины исследуемого предмета, лежащие в основе построения двух моделей, отражают одну и ту же действительность, исследуемую не только под разными углами зрения, но и с помощью различных инструментов.
Как мы уже отмечали выше, социологический опрос, осуществляемый в форме прямых вопросов, с одной стороны, регистрирует в вербальной форме ответы, отражающие, как можно предположить, подвижные, быстро меняющиеся инструментальные ценности, близкие к материальным потребностям, лежащие на поверхности сознания.
С другой стороны, по мнению психологов, в прямой вербальной регистрации ответов респондентов таится опасность неадекватной репрезентации собственных ценностей, присущих сознанию личности, из-за «речевых табу и другого рода преград» [Леонтьев 1998].
К преградам другого рода можно отнести и желание выглядеть «более современно», «круто», на уровне того, что считается современным и актуальным, например, в Интернет-сообществе, в фильмах, зарубежных и отечественных, в разговорах сверстников и т.п. Подобное желание диктует ответы, отражающие не собственно ценности, а рефлексивные ценностные представления.
Таким образом, диссонанс между общим «социологическим» портретом российской молодежи и частным психолингвистическим описанием вербальной репрезентации системы жизненных ценностей в языковом сознании студенчества, принадлежащего разным регионам России можно, видимо, отчасти объяснить расхождениями между декларируемыми и реальными ценностями. Первые в большей степени выявляет социологический опрос, вторые - эксплицируются в психолингвистическом экспериментальном исследовании.
Психолингвистический инструмент проникновения в языковое сознание в форме свободного ассоциативного эксперимента или метода «встречного текста» позволяет затронуть не только то, что лежит на поверхности языкового сознания, но и глубинные пласты сознания личности.
Отчасти объясняет механизм подобных расхождений и известный в психологии дифференцированный подход к ценностным представлениям. По мнению Д.А. Леонтьева, такой подход позволяет «более четко понять механизмы влияния макросоциальных изменений на сознание людей» [Леонтьев 1998].
Данные психолингвистических экспериментов показывают, что ценностные ориентации, т.е. осознанные представления субъекта о собственных ценностях, отличаются от ценностных представлений. К ценностным представлениям некоторые исследователи относят, во-первых, ценностные стереотипы, отражающие ожидания, предъявляемые человеку теми или иными социальными группами или обществом в целом. И, во-вторых, ценностные идеалы, отражающие тот факт, что человек является не пассивным объектом собственной ценностной регуляции, а субъектом, который способен оценивать собственные ценности и проектировать (экстраполировать) в воображении собственное движение к ценностям, возможно, отличающимся от сегодняшних. Именно эти ценностные представления, отражая «зону ближайшего развития» личности, и являются гораздо более подверженными изменениям по сравнению с более устойчивыми ценностными ориентациями, принадлежащими «реально действующим» личностным ценностям, связанным с базовыми ценностями [op.cit.].
Констатируя различия между общей, социологической, моделью сознания молодого россиянина и частной, психолингвистической, моделью языкового сознания молодежного студенческого социума, территориально относящегося к полиэтническому Урало-Сибирскому региону, нужно, видимо, принимать во внимание действие и других факторов. Эти факторы, воздействующие на процессы формирования сознания личности и социума, обусловлены особенностями региональной и национальной принадлежности испытуемых, о которых мы писали выше, а также, возможно, и степенью географической близости/удаленности от центра страны. Последнее предположение, имея под собой вполне реальные основания, требует, как нам видится, проведения дополнительных сравнительно-сопоставительных исследований.
 

Литература

Бутакова Л.О. Региональный аспект изучения языкового сознания // Языковое бытие человека и этноса: когнитивный и психолингвистический аспекты. - Вып. 18. - М.: ИНИОН РАН, АСОУ, 2011. - С. 5-20.
Бутакова Л.О., Гуц Е.Н. Отражение ценностных компонентов языкового сознания в ассоциативно-семантическом словаре // Жизнь языка в культуре и социуме-3: материалы конференции. - М.: Институт языкознания РАН, 2012. - С. 61-66.
Давлетова Я. А. Взаимодействие сознания личности и текста в процессе понимания (на материале Библейских текстов) // Вестник Башкирского государственного университета. - Т. 17. - № 1. - 2012. - С. 251-256.
Карасик В.И. Языковая кристаллизация смысла. - Волгоград: Парадигма, 2010. - 421 с.
Киселев Г.С. Смыслы и ценности нового века // Вопросы философии. - 2006. - № 4. - C. 3-12.
Леонтьев Д.А. Ценностные представления в индивидуальном и групповом сознании виды, детерминанты и изменения во времени // Психологическое обозрение. - 1998. - № 1. - С. 13-25.
Ментальность россиян / Под ред. И.Г. Дубова. - М.: Имидж-Контакт, 1997. - 478 с.
Новиков А.И. Текст и «контртекст»: две стороны процесса понимания // Вопросы психолингвистики, 2003. - № 1.- С. 64-76.
Пешкова Н.П. Имплицитность в тексте: препятствие vs стимул и условие его понимания // Вопросы психолингвистики, 2009. - № 9. - С. 223-236.
Пешкова Н.П. «Встречный текст» реципиента как отражение его культурной принадлежности и социального статуса // Жизнь языка в культуре и социуме-2: материалы конференции. - М.: Институт языкознания РАН, 2011. - С. 89-92.
Пешкова Н.П. Ценностные ориентиры и ценностные идеалы в языковом сознании российской молодежи (региональный аспект проблемы) // Жизнь языка в культуре и социуме-3: материалы конференции. - М.: Институт языкознания РАН, 2012. - С. 98-100.
Салихова Э. А. Специфика этноязыкового сознания современных башкир // Жизнь языка в культуре и социуме-3: материалы конференции. - М.: Институт языкознания РАН, 2012. - С. 345-349.
Тарасов Е.Ф. Принципы анализа жизни языка в культуре и социуме // Жизнь языка в культуре и социуме-2: материалы конференции. - М.: Институт языкознания РАН, 2011. - С. 3-6.
Уфимцева Н.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. - М.-Калуга: Институт языкознания РАН, 2011. - 252 с.
Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире / Под редакцией А.С. Железнякова и З.П. Яхимович. - М.: Изд-во Института социологии РАН, 2010. - 215 с.
Челомбицкая М.П., Лавинский Н.Г. Ценностные ориентиры современного общества // Молодой ученый. - 2011. - № 12. Т.1. - С. 198-201.
Яхимович З.П. Ценностные ориентиры трансформирующегося мирового сообщества // Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире / Под редакцией А.С. Железнякова и З.П. Яхимович. - М.: Изд-во Института социологии РАН, 2010. - С. 9-29.