Залевская - Значение слова и "живой поликодовый гипертекст"

Следите за нашими новостями!

Philology.ru - Русский филологический портал

А. А. Залевская

ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И "ЖИВОЙ ПОЛИКОДОВЫЙ ГИПЕРТЕКСТ"

(Вопросы психолингвистики. - М., 2013. - № 1 (17). - С. 8-19)

Word meaning in a mental lexicon is identified by activating (at different levels of consciousness) a part of «a personal polycode hypertext» - a self-organizing functional dynamic system of codes and code-switching activity, a complex net of various (verbal and nonverbal, perceptive, cognitive and evaluation-emotional) products of information processing.

Bводные замечания

Метафора «живой поликодовый гипертекст» рассматривается в этой публикации с позиций психолингвистической теории слова, которая разрабатывается мною с 1968 года с опорой на многолетний опыт проведения экспериментов с носителями разных языков и межъязыковых/межкультурных сопоставлений, что нашло отражение во многих публикациях (см., например, [Залевская 1977; 1990; 2005; 2007; 2011; 2012а; 2012б]). Предлагаемая статья содержит дальнейшее развитие теории слова как достояния индивида, т.е. «живого знания»: уточняется моё понимание специфики единой информационной базы человека, благодаря которой происходит идентификация слова в процессах познания и общения, обсуждаются вопросы специфики внутреннего контекста и возможность его трактовки как живого поликодового гипертекста.

Единая информационная база человека

В ходе разработки психолингвистической теории слова как достояния индивида и выявления принципов организации «внутреннего лексикона» мною более сорока лет тому назад в публикации [Залевская 1977] было введено понятие единой информационной базы человека, трактуемой в качестве самоорганизующейся функциональной динамической системы - совокупного продукта переработки разнообразного (в том числе речевого) опыта индивида.

Рассматриваемая база была названа информационной не только из-за популярного в то время общенаучного информационного подхода, но прежде всего благодаря тому, что этот термин должен был передать идею аккумулирования всего познаваемого человеком как представителем вида и членом определённого социума через его контакты с естественным и социальным окружением и перерабатываемого механизмами психической деятельности индивида, т.е. не просто узнаваемого, а постигаемого и личностно переживаемого при постоянном взаимодействии перцептивных, когнитивных и аффективных (эмоционально-оценочных) процессов.

Определение единая должно было акцентировать внимание на том, что названная база объединяет продукты переработки не только коммуникативного опыта, т.е. не ограничивается единицами вербального кода, но включает перцептивные образы разных модальностей, единицы разных уровней обобщения и эмоционально-оценочные переживания, соответствующим образом маркирующие вербальные составляющие опыта. Слово база было выбрано в качестве ключевого из тех соображений, что без подобной общей платформы невозможно ориентироваться в окружающем мире и взаимодействовать при общении: всё воспринимаемое (в том числе через посредство слов, выполняющих всего лишь медиативную функцию) идентифицируется через призму уже имеющегося в совокупном опыте, что обеспечивает коммуникантам саму возможность находить «точки соприкосновения», без которых понимание и взаимопонимание оказались бы недостижимыми. Уточнение «единая информационная база человека» было своевременным и существенным в условиях, когда всё связанное с языком рассматривалось исключительно с позиций трактовки языка как общественного явления, функционирующего и развивающегося по своим собственным законам.

Принципиально важным в публикации 1977 года было фокусирование на роли слова как средства доступа к единой информационной базе человека, формирующейся по закономерностям психической жизни индивида, но под контролем социума и - шире - культуры. С опорой на работы отечественных учёных (в том числе И.М. Сеченова, Л.С. Выготского, Л.В. Щербы, Н.И. Жинкина) было показано, как через своеобразную переработку (термин Л.В. Щербы) многообразного опыта и с множеством глубинных переходов при формировании сначала чувственных конкретов, а затем - мысленных абстрактов (термины И.М. Сеченова) слово начинает играть роль, сходную с ролью лазерного луча при считывании голограммы. Известно, что голограмма характеризуется, в частности, объёмностью и тем, что по её части можно восстановить целое, повернуть это целое разными гранями, увидеть его в разных ракурсах. Подобно этому слово «высвечивает» в индивидуальном образе мира некоторый объект (действие и т.д.) при обязательной включённости в некоторую ситуацию, при этом и объект, и ситуация могут обернуться любой гранью при изначально подразумеваемой (на разных уровнях осознаваемости) целостности и эмоционально-оценочной помеченности.

Образ лазерного луча при считывании голограммы должен был акцентировать, что для пользователя языком в естественных ситуациях (в отличие от условий лингвистического анализа) важно не слово само по себе, а именно то, что стоит за словом (т.е. хранится в памяти и может быть из неё извлечено во всём богатстве связей и отношений) в единой информационной базе человека (выделяю все составляющие этого термина курсивом, чтобы показать важность наиболее полного понимания моей трактовки этого термина теми, кому он оказался полезным в каких-то отношениях). В противовес общепринятым в то время представлениям о том, что со словом человек увязывает его значение в том виде, в каком оно представлено в словарях, и с учётом предложенного Н.И. Жинкиным понятия универсального предметного кода было высказано предположение, что во внутреннем лексиконе человека функционируют единицы разных уровней обобщения (вспомним И.М. Сеченова!), не всегда доступные для вербализации, но играющие роль опор для постоянно протекающих у человека (независимо от его воли и сознания) процессов анализа и синтеза, сравнения и классификации (снова И.М. Сеченов). Единицы наиболее высокого уровня обобщения были в [Залевская 1977] увязаны с этапом формирования замысла высказывания в модели речемыслительного процесса, предусматривающей многократные петли обратной связи, которые должны обеспечивать соответствие продуктов каждого этапа этого процесса именно исходному замыслу. Более того, был сделан вывод, что для еди ниц каждого уровня обобщения может быть характерен особый «синтаксис», поэтому активно дискутировавшийся в те времена вопрос о приоритете синтаксиса или словаря вообще подобен спору о первичности курицы или яйца.

Важным представляется и развитие почерпнутой у Л.В. Щербы идеи о необходимости разграничения процесса и продукта речевой деятельности: такое разграничение помогло показать различия между процессами и получаемыми продуктами в двух ситуациях: (1) в ходе спонтанной переработки индивидом опыта познания и общения (по принципу «для меня - здесь - сейчас», т.е. в индивидуальных кодах и в соответствии с потребностями текущего момента на фоне взаимодействия комплекса внешних и внутренних факторов), что даёт концепты как динамичные ментальные образования, не всегда поддающиеся вербализации; (2) при строгой логико-рациональной и специфически целенаправленной метаязыковой деятельности исследователя-лингвиста, когда продуктом становится чёткая вербальная характеристика некоторых конструктов, по умолчанию принимаемых за адекватно отображающие нечто функционирующее как в социуме/культуре, так и у отдельных индивидов. В [Залевская 1977] было показано, что общность перерабатываемого в обоих случаях языкового материала (одного из аспектов языковых явлений в терминах Л.В. Щербы) и не различение особенностей названных процессов привели лингвистов к отождествлению таких, по выражению Л.В. Щербы, теоретически несоизмеримых понятий, как языковая система (грамматики и словари) и индивидуальная речевая организация (психофизиологическая по своей природе, но в то же время являющаяся социальным продуктом, а главное - формируемая самим носителем языка). Речевая организация человек как продукт своеобразной переработки опыта общения была фактически выделена и охарактеризована Л.В. Щербой как четвёртый аспект языковых явлений наряду с языковым материалом, языковыми системами и речевой деятельностью (подробно об этом и о двух подходах к исследованию языка см.: [Залевская 2005; 2007]).

Дальнейшее развитие изложенных в [Залевская 1977] представлений о слове как достоянии индивида, о роли слова (и того, что лежит за ним в единой информационной базе) в речемыслительной деятельности и общении шло по различным направлениям. Так, в работе [Залевская 1982] было сделано уточнение специфики слова в индивидуальном лексиконе как точки пересечения множества связей по различным основаниям как продуктам переработки перцептивного, когнитивного и эмоционально-оценочного опыта, в том числе не только по существенным признакам именуемых объектов (действий, состояний и т.д.), но по всем возможным видам признаков и, более того, по признакам признаков, каждый из которых может оказаться важным (существенным, характерным, актуальным) для некоторой личности в определённой ситуации. В книге [Залевская 1990] был обобщён опыт экспериментальных и дальнейших теоретических исследований в области лексикона человека, а в [Залевская 1988] описательным путем введена спиралевидная модель идентификации слова и понимания текста, призванная показать всё расширяющиеся круги связей, выводных знаний и сопровождающих их переживаний, которые обеспечивают взаимопонимание при общении благодаря «раскручиванию» гипотетической спирали в двух направлениях: в прошлый опыт и в прогнозирование дальнейшего развёртывания ситуации по всем возможным линиям, из которых выбирается какая-то наиболее подходящая для текущего момента (опять-таки по принципу «для меня - здесь - сейчас»). Соответствующий рисунок был введён в книге [Залевская 1999: 246] с последующим указанием на то, что представленную на этом рисунке ось «картина мира» следует называть «образ мира», чтобы избежать смешения понятий «индивидуальный образ мира» (т.е. психический феномен) и «языковая картина мира» (т.е. продукт научного описания того, что закреплено языковыми средствами и нашло отображение в текстах культуры) (см.: [Залевская 2007: 167]).

Наиболее важной для уточнения понятия единой информационной базы человека является книга «Индивидуальное знание: специфика и принципы функционирования» [Залевская 1992], в которой фактически произошел переход на другое наименование, хотя, по сути, первоначальная трактовка того, что лежит за словом у носителя языка, не изменилась. Термин «индивидуальное знание» продолжает акцентировать внимание на принадлежности знания (ранее - единой информационной базы) человеку как субъекту деятельности и личности. Принципиально важным стало подразделение коллективного знания на два подвида (КЗ1 и КЗ2): под первым понимается функционирующее в культуре коллективное знание-переживание, а под вторым - только зарегистрированная в артефактах часть такого знания (тем или иным образом материализованные продукты протекающих в культуре процессов получения знания и пользования им в различных сферах жизни общества). Обратим внимание на следующие моменты.

Во-первых, была сделана попытка разобраться в том, как соотносятся между собой коллективное знание и индивидуальное знание (см. соответствующий рисунок в ряде публикаций, например: [Залевская 2007: 56]), а это привело к демонстрации того, что индивидуальное знание тесно связано с обоими подвидами коллективного знания, в то время как научный анализ, ориентированный исключительно на КЗ2 (на тексты, грамматики и словари), неизбежно оказывается редукционистским.

Во-вторых, были рассмотрены не только принципы функционирования индивидуального знания как психического феномена (что предполагает работу слаженного ансамбля психических процессов, их неразрывность, протекание таких процессов на различных уровнях осознаваемости и т.д.), но и разнообразные - ориентированные на познание и общение - функции слова в лексиконе человека, что получило дальнейшее развитие в работах [Залевская 2005; 2007].

В-третьих, фактически была сделана попытка осмыслить двойную жизнь значения слова, обращённого одной своей ипостасью к социуму, а другой - к личности, с целью объяснения того, как названное в свое время единой информационной базой человека «работает», обеспечивая успешность или ошибочность референции на уровнях индивидуального сознания и подсознания. Представлялось важным выяснить, как эта «работа» соотносится с современными научными описаниями соответствующих процессов и их продуктов. Некоторые соображения по этому поводу высказаны в книге [Залевская 2005], где, в частности, рассматриваются вопросы корпореальной семантики, соотношения между концептами и конструктами и т.д. Фокусированию на двойной жизни значения и на специфике значения слова как «живого знания» посвящены монографии [Залевская 2011; 2012а.].

Пересказывать то, что содержится в названных книгах, нет необходимости. Достаточно подчеркнуть, что поступательное развитие мировой науки, смена общенаучных метафор (см. подробно: [Залевская 2007]) и появление новых и новейших идей всё больше укрепляют моё убеждение в том, что независимо от используемого термина («единая информационная база», «индивидуальное знание» или предлагаемая ныне метафора «живой поликодовый гипертекст») мои исходные представления о том, что лежит у индивида за словом, вполне объясняют наблюдаемые со стороны или посредством рефлексии удивительные познавательные и коммуникативные возможности слова, которое живо только тогда, когда мы его не просто знаем (хотя при этом оно может оставаться «пустым звуком»), а переживаем как слитое с продуктами переработки многообразного опыта и всегда включённое во множество связей и отношений, вне которых не может восприниматься и опознаваться окружающий нас физический и социокультурный мир. Сказанное объясняет актуальность более подробного рассмотрения специфики внутреннего контекста, наглядно демонстрирующего взаимодействие двух ипостасей значения «живого слова»: социальной и личностной.

Образ мира как «внутренний контекст»

Определим, что именно понимается под контекстом, поскольку каждый термин должен функционировать в рамках соответствующего категориального поля (это требование к научному исследованию рассматривается в [Залевская 2011: 61-64]).

В лингвистических исследованиях контекст трактуется следующим образом: «КОНТЕКСТ (от лат. Contextus - соединение, связь) - фрагмент текста, включающий избранную для анализа единицу, необходимую и достаточную для определения значения этой единицы, являющегося непротиворечивым по отношению к общему смыслу данного текста» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 238]. Это определение явно ориентировано на цели научного анализа и на работу с текстом как таковым. Иной акцент - на сути именуемого - наблюдается в определении контекста, которое даётся в словаре [Васильева и др. 1995], где уточняется: «В расширенном смысле к. - это фон функционирования некоторой сущности, релевантный для её понимания. Контекст истории. Контекст ситуации. Экстралингвистический контекст» [Op. cit.: 52]. Обратим внимание на то, что в данном случае имеет место не простое «расширение смысла», а фактический выход за рамки лингвистики.

Что же исследуется, когда в эксперименте предъявляется слово как единица лексикона индивида: единица текста или некоторая сущность? От чёткого ответа на этот вопрос зависит весь дальнейший ход рассуждений. Так, если исследователь понимает под этим индивидуальную память слов в том виде, в каком слово описывается в традиционных словарях и трактуется в лингвистических работах, то первое из приведённых определений контекста как фрагмента текста является достаточным (уточню: достаточным, если всё исследование - от формулирования рабочей гипотезы и до конечной интерпретации полученных результатов - проводится в строгом соответствии с избранной системой исходных координат, в данном случае - принятой в некотором направлении лингвистических научных изысканий).

Если же ставится задача через слово (и с учётом двойной жизни значения) выйти на то, что лежит ЗА СЛОВОМ в лексиконе как функциональной динамической системе, то в качестве контекста выступит фон для идентификации некоторой сущности, а именно - некоторая проекция голограммы образа мира, которая увязывается со словом, имеющим смысл только при наличии такого фона. Мало назвать такой фон «экстралингвистическим знанием», необходимо понять специфику такого знания/переживания - ЖИВОГО ЗНАНИЯ как достояния ЧЕЛОВЕКА, к тому же не просто HOMO LOQUENCE - «человека говорящего», но ИНДИВИДА (как представителя вида и как личности), познающего мир, чувствующего и эмоционально-оценочно помечающего всё воспринятое, в том числе и связанное со словом - важнейшим инструментом познания, общения, адаптации к естественной и социальной среде. В такой ситуации для носителя языка слово сливается с именуемой им вещью (вспомним высказывание Н.И. Жинкина о том, что, слыша речь, мы думаем не о словах, а о действительности [Жинкин 1982]).

Иначе говоря, если для лингвистики как науки в центре внимания вполне естественно и закономерно находится ИМЯ вещи, то для обычного носителя языка не менее естественно и закономерно главным оказывается имя ВЕЩИ (в широком смысле, т.е. речь идёт о любом объекте, действии, ситуации, качестве и т.д.). Но любая ВЕЩЬ существует не сама по себе, она не только представляет собой определённую сущность, но и имеет специфические признаки, выполняет те или иные функции, включена в какие-то необходимые или возможные ситуации, предполагающие некоторые предшествующие условия и импликации, а также возможные или неизбежные следствия; главное - любая ВЕЩЬ имеет некоторый СМЫСЛ, ту или иную значимость для индивида как личности, что переживается в плане соответствующей маркированности (обратим внимание на то, что «ни хорошо, ни плохо» - тоже определённая и вполне значимая метка). Как бы то ни было, но идентификация слова как имени ВЕЩИ требует обращения к образу мира, вне которого слово остаётся «пустым». То, в какой мере (до какого уровня «глубины») требуется актуализация лежащих за словом знаний и переживаний (т.е. раскручивается постулируемая мною спираль идентификации слова и понимания текста), определяется конкретной ситуацией естественного семиозиса (это же, кстати, наблюдается и при использовании комплекса экспериментальных процедур, именуемого мною психолингвистическим портретированием лексики: в зависимости от требуемого заданием уровня метаязыковой активности испытуемых всплывают весьма различающиеся глубинные контексты, см. подробнее: [Залевская 2012а]).

Иными словами, для индивида в естественной обстановке изолированного слова не существует - даже услышанное без вербального и/или ситуативного контекста оно неизбежно актуализирует (на разных уровнях осознаваемости) некоторую ситуацию, представление об объекте и т.п. с расширяющимися кругами выводных знаний, которые наше подсознание услужливо готовит к использованию в случае необходимости. При этом целостность человека (взаимодействие его тела и разума, невозможность отрыва продуктов перцептивных и когнитивных процессов от эмоционально-оценочных переживаний, постоянная опора на знание о том, как устроен мир, чего можно ожидать в той или иной ситуации, к чему могут привести те или иные действия и т.д.) и постоянная включённость индивида в те или иные естественные и социально-культурные «контексты» обеспечивают возможность удивительного и загадочного феномена эмерджентности, благодаря которому на пересечении трёх фундаментальных осей: ИНДИВИД (ЛИЧНОСТЬ), ФИЗИЧЕСКИЙ МИР (ЕСТЕСТВЕННАЯ СРЕДА), СОЦИАЛЬНЫЙ МИР (КУЛЬТУРА) возникает СМЫСЛ, не являющийся простой суммой значений слов, посредством которых можно было бы описать некоторое событие.

Сказанное выше объясняет условность термина «изолированное слово» и то, в какой трактовке, начиная с моих давних публикаций (см., например, [Залевская 1979]), ставится вопрос о важности учёта внутреннего контекста, в который немедленно включается любое идентифицируемое индивидом слово. С этой точки зрения дело обстоит следующим образом: предъявляемое в эксперименте «изолированное» слово фактически функционирует так, как любое первое слово воспринимаемого (письменного или устного) сообщения, не опирающегося на наличную ситуацию или не подготовленного предшествующим (кон)текстом. Тем самым создаётся уникальная возможность создания условий для исследования реальной жизни значения слова в том или ином временном срезе, когда ближайшим для актуализации оказывается внутренний контекст, обусловленный готовностью индивида к восприятию наиболее значимой в текущее время ситуации, а через это - для демонстрации динамики значения слова в том или ином направлении.

Иначе говоря, главное при исследовании процесса идентификации слова - не сам по себе факт наличия или отсутствия у предъявляемого слова некоторого вербального (т.е. «материализованного», «внешнего») контекста в его традиционной трактовке, а выявление возможных действий и операций и используемых при этом вербальных и невербальных опор, обеспечивающих выход индивида на глубинные связи и отношения, образы и обобщения, признаки и признаки признаков объектов, ситуаций и т.п., благодаря чему происходит идентификация слова как понимание / переживание смысла, на который указывает (или намекает) предъявленное в эксперименте слово. Обратим внимание на то, что речь идёт о выявлении именно глубинного фона идентификации слова, а это непосредственно связано с моделированием актуализирующегося смыслового поля, с установлением структурных и операциональных параметров значения слова как живого знания, что особенно ценно при межъязыковых/межкультурных сопоставлениях (примером реализации такого подхода может служить исследование Н.И. Кургановой [Курганова 2012]).

Представления о специфике единой информационной базы человека (индивидуального знания) и образа мира как внутреннего контекста в совокупности с выявленными экспериментальным путём принципами организации внутреннего лексикона человека (см.: [Залевская 1977; 1980]) подготовили трактовку ментального лексикона как живого поликодового гипертекста в его сопоставлении с электронным гипертекстом.

Внутренний контекст как живой поликодовый гипертекст

Следует прежде всего подчеркнуть, что сама идея электронного гипертекста возникла в результате очередной попытки учёных «подсмотреть» у природы оптимальный способ организации некоторого вида деятельности, а именно - попытаться имитировать принципы работы мозга человека для повышения эффективности обмена информацией в современных условиях, позволяющих использовать всё новые достижения техники.

Реализация идеи гипертекста является большим достижением разработчиков новых информационных технологий. Этому вопросу посвящён ряд диссертационных исследований и публикаций на различных уровнях (монографий, статей, тезисов докладов), которые можно найти в сети Интернет на разных языках. Это избавляет от необходимости написания обзора, требующего значительно объёма текста и не оставляющего места для изложения собственных соображений по поводу обсуждаемых вопросов. Поэтому представляется достаточным отметить, что электронный гипертекст рассматривается с позиций разных подходов: лингвистического, педагогического, политологического, социологического, информационного и т.д.; на материале разных языков исследуются лингвистические особенностей гипертекста, специфика его восприятия и/или усвоения, воздействие на реципиентов и т.п. (см., например, [Асмус 2005; Беляева 2010; Воронина 2001; Галичкина 2001; Дедова 2006, 2008; Ильина 2003; Клочкова 2009; Махов 2010; Раскладкина 2006; Самелюк 2006]). Ознакомление с исследованиями по обсуждаемой проблеме обнаруживает возможность классификации признаков электронного гипертекста по ряду оснований для сравнения (в том числе - для подразделения их на сущностные, структурные, функциональные и т.д.). Назову только три из них, обсуждаемые ниже (их список остаётся открытым, а порядок перечисления является случайным и не предполагает ранжирования по степени важности): (1) наличие сетевой структуры; (2) объединение разнокодовых элементов (текст, звук, видео); (3) доступ к элементам сети через индексацию. Рассмотрим теперь особенности реализации перечисленных признаков в индивидуальном (живом) гипертексте.

(1) Сетевая структура индивидуального гипертекста предопределена «архитектурой» головного мозга и принципами его функционирования и (как уже отмечалось выше) является первичной по отношению к электронному гипертексту. Специфика «узлов» этой сети и связей между ними активно исследуется нейронаукой и едва ли может достаточно корректно обсуждаться в филологических работах. В то же время экспериментальные исследования убедительно свидетельствуют о том, что идентифицируемое носителем языка слово немедленно включается в широчайшую сеть связей, учитываемых на разных уровнях осознаваемости и обеспечивающих переживание слова (и/или воспринимаемого сообщения) как понятного. Чтобы опознать слово как таковое, его нужно включить во внутренний контекст предшествующего опыта познания и общения, т.е. «высветить» в голограмме индивидуального образа мира полимодальный образ соответствующего объекта (действия, состояния и т.д.) как некую сущность с определёнными признаками, свойствами, связями и отношениями, типичными и возможными / невозможными ситуациями, а также с социально принятым и/или личностным отношением к именуемой сущности и вытекающими отсюда следствиями (учёт прошлого опыта и возможного дальнейшего развития ситуации описывается предложенной мною спиралевидной моделью идентификации слова и понимания текста).

(2) Принцип объединения в единой сети разнокодовых элементов, типичный для поликодового текста (или гетерогенного) текста (об этих терминах см., например, [Ищук 2009; Сонин 2006]), совпадает для электронного и для индивидуального гипертекста. Специфичным для «живого» гипертекста является слаженное взаимодействие продуктов многоуровневой переработки вербального и невербального (перцептивного, когнитивного и эмоционально-оценочного) опыта взаимодействия индивида с естественной и социальной средой, что позволяет трактовать такую сеть связей как систему кодов и кодовых переходов. Одним из свидетельств такой разнокодовости является то, что доступ к «живой» сети может обеспечиваться разными средствами, инициируемыми самим носителем языка или его окружением (например, представление о пожаре со всеми особенностями и следствиями, вытекающими из знания сути такой ситуации, может быть вызвано вспомненным фактом не выключенного обогревательного прибора, почувствованным запахом дыма или увиденным столбом дыма, услышанным криком «пожар!» или сигналом сирены пожарной машины).

(3) Наличие связей между узлами сети составляет фундаментальное свойство электронного гипертекста, а обеспечение быстрого доступа к нужным для пользователя узлам достигается через применение специальных средств индексации (informational tags); при этом мультимедийные гиперссылки увязывают разноформатные элементы сети (письменные тексты, видеоматериалы и т.д.). Мгновенный доступ человека к его единой информационной базе - условие успешности адаптации к условиям среды, что способствовало формированию (в филогенезе) механизмов установления и активации связей по множеству параметров, лишь отчасти учитываемых разработчиками современных информационных технологий. Известны трудности разметки текстов больших корпусов национальных языков, а отсутствие разметки по нужному параметру в значительной мере осложняет формирование требуемой исследователю базы данных. В то же время переработка речевого опыта индивидом через процессы анализа, синтеза, сравнения, классификации имеет своим продуктом многократную «запись в реестры памяти» (термины И.М. Сеченова), и этот своеобразный «индивидуальный HTML» обеспечивает мгновенную навигацию по живой многомерной сети.

Особую роль в функционировании живого поликодового гипертекста играет возможность установления множественных связей по линиям вербальных и невербальных (перцептивных, когнитивных, эмоционально-оценочных) признаков и признаков признаков. Именно включение в специфический внутренний контекст как взаимодействие своеобразных средств глубинной индексации по разнокодовым признакам и межкодовым связям обеспечивает переживание понятности воспринимаемого сообщения благодаря «высвечиванию» в индивидуальном образе мира некоторой ситуации с широким фоном выводных знаний и оценок. Представляется несомненным, что в онтогенезе имеет место «перекрещивающееся» индексирование по линиям ИМЕНИ и ВЕЩИ, что в частности приводит к слитному переживанию слова и именуемой вещи в процессах общения (см. выше).

Следует особо подчеркнуть тесное взаимодействие обсуждаемых особенностей живого поликодового гипертекста: сетевого принципа его организации, объединения в сети разнокодовых элементов, наличия специфичной «глубинной разметки» как условия успешности «навигации» по сети. Обратим также внимание на то, что имеет место следующая аналогия: пользователь электронным гипертекстом не знает о специфике деятельности разработчиков новых информационных технологий, обеспечивающей мгновенный доступ к множеству элементов сети; носитель языка точно так же не подозревает, что особую роль для выведения на «табло сознания» промежуточных и конечных продуктов навигации по сети играет социально принятая ипостась двойной жизни значения слова, а за этим лежит сложнейшая многоэтапная неосознаваемая работа по поиску опор в многомерной сети связей, формирующих внутренний контекст как фон для идентификации обращённой к индивиду ипостаси значения слова.

Рассмотренные представления о специфике индивидуального поликодового гипертекста хорошо согласуются с современными концепциями общей архитектуры мозга и особенностей его функционирования (см., например, [Гольдберг 2003]) и с новыми подходами к разработке теории значения слова (например, [Дашинимаева 2010а; 2010б]. Роль признаков в идентификации слов, восприятии и понимании текста, организации лексикона человека и упорядочения знаний о мире и т.д. подтверждается результатами экспериментальных исследований (см., например, [Дмитриева 2000; Соломаха 2003; Чугаева 2007; 2008; Швец 2005; Ягунова 2008; 2009]). Важность предметно-чувственных основ того, что лежит за словом у пользующегося им индивида, а также синергетическое взаимодействие продуктов переработки перцептивного, когнитивного и эмоционально-оценочного опыта наглядно показаны, например, в исследованиях: [Гирнык 2010; Карасева 2007; Федурко 2008; Чернышова 2010]. Недостаточность включения в электронную гиперсеть сведений о слове, обеспечиваемых словарными дефинициями, но учитываемых носителем языка, продемонстрировано в исследовании [Рублёва 2010].

Заключение

При рассмотрении психолингвистической теории слова в свете динамики общенаучных метафор (от «машинной» метафоры через «информационную», «компьютерную» и «мозговую» к метафоре «живого знания», см.: [Залевская 2007]) стало очевидным, что ставшая в настоящее время актуальной «метафора гипертекста», реализуемая разработчиками новых информационных технологий, является продуктом интегрирования сути «компьютерной» и «мозговой» метафор, в то время как концепция идентификации слова через внутренний контекст отвечает характеристикам специфики живого знания, функционирующего по закономерностям работы мозга человека (т.е. в данном случае интегрируется суть «мозговой» метафоры и метафоры «живое знание»).

Живой поликодовый гипертекст формируется нейрофизиологическими и психическими механизмами переработки информации человеком в естественном и социальном окружении при постоянно изменяющихся условиях взаимодействия комплекса внешних и внутренних факторов. Успешность такой переработки и соответствие получаемых продуктов потребностям текущей ситуации достигаются за счёт выхода (через посредство социально принятого значения слова) на систему кодов и кодовых переходов, в своей совокупности обеспечивающих целостность образа мира при учёте (на разных уровнях осознаваемости) множественных выводных знаний и переживаний, увязываемых посредством опоры на эмоционально-оценочно маркированные признаки и признаки признаков тех или иных сущностей (объектов, действий, состояний, качеств и т.д.). В некоторый момент времени любая из таких опор может оказаться актуальной для личности, выступая в функции своеобразного «тэга» для актуализации определённого направления пути поиска в многомерной сети внутрикодовых и межкодовых связей. Именно такая возможность лежит в основе эвристического поиска, способствует формированию эффекта эмерджентности через опору на поликодовый внутренний контекст.

Важно подчеркнуть, что индивидуальный поликодовый гипертекст не только лежит в основе разработки идеи электронного гипертекста, но и делает возможными любые процессы понимания текста (в том числе электронного) и взаимопонимания при общении. Благодаря своим специфическим особенностям персональный гипертекст создаёт принципиальную возможность понимания получаемых нами сообщений, хотя саму эту ситуацию правомерно характеризовать как решение человеком плохо сформулированных задач на основе расплывчатых множеств (то, что лежит за словом для разных людей, не полностью отвечает дефинициям словарей, особенно в условиях межъязыковых / межкультурных контактов). Иными словами, в противовес высказываниям ряда авторов по поводу того, что электронный гипертекст представляет собой новый этап в развитии коммуникации, следует признать, что на самом деле современные технические средства всего лишь сделали возможной экспликацию только некоторых особенностей живого поликодового гипертекста, что несомненно представляет большую ценность как для науки, так и для широкого круга пользователей новыми информационными технологиями. В то же время загадка «индивидуального HTML» пока что ещё не разгадана, для этого необходимы совместные усилия представителей ряда наук.

К числу ожидаемых теоретических результатов исследования интегративного типа можно отнести выявление и обоснование специфики референции «для себя» в процессах идентификации слова и понимания текста, что составит вклад в теорию естественного семиозиса. Фокусирование на подобной проблематике хорошо согласуется, с одной стороны, с отечественной традицией разграничения научных категорий и того, что специфично для языка как достояния человека (см. обсуждение взглядов А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы и других языковедов в книге: [Залевская 2012а]), а с другой стороны - с динамикой развития мировой науки о человеке и о его языке (см. подробно: [Залевская в печати]).

Список литературы

Асмус Н.Г. Лингвистические особенности виртуального коммуникативного пространства : дис. … канд. филол. наук. - Челябинск, 2005. - 266 с.
Беляева Н.В. Гипертекст как когнитивно-коммуникативная единица: экспериментальное исследование: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2010. - 18 с.
Васильева Н.В., Виноградов В.А., Шахнарович А.М. Краткий словарь лингвистических терминов. - М. : Рус. яз., 1995. - 175 с.
Воронина О.В. Обучение гипертекстовой технологии как фактор подготовки будущих учителей к педагогической деятельности: дис. ... канд. пед. наук. - М., 2001. - 161 с.
Галичкина E.H. Специфика компьютерного дискурса на английском и русском языках (на материале жанра компьютерных конференций): автореф. дис. … канд. филол. наук.- Волгоград, 2001. - 19 с.
Гирнык А.В. Синергетическая модель концепта «ЖИЗНЬ»: экспериментальное исследование: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2010. - 19 с.
Голдберг Э. Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация / пер. с англ. - М., 2003. - 335 с. [Электронный ресурс] / URL: http://the-fifth-way.narod.ru/ExecutiveBrain/ index.htm (дата обращения 30.07.2012).
Дашинимаева П.П. Теория значимости как основа психонейролингвистической концепции непереводимости: автореф. дис. … докт. филол. наук. - Иркутск, 2010а. - 46 с.
Дашинимаева П.П. Философия языка и теория значения: монография. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2010б. - 248 с.
Дедова О.В. Лингвосемиотический анализ электронного гипертекста (на материале русскоязычного Интернета): дис. … докт. филол. наук. - М., 2006. - 230 с.
Дедова О.В. Теория гипертекста и гипертекстовые практики в Рунете: монография.- М. : МАКС Пресс, 2008. - 284 с.
Дмитриева Н.В. Роль признака в выборе эталона сравнения (на материале адъективных сравнений английского и русского языков): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2000. - 15 с.
Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. - М. :Наука, 1982. - 157 с.
Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека: учеб. пособие. - Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1977. - 83 с.
Залевская А.А. Психолингвистическое исследование принципов организации лексикона человека (на материале межъязыкового сопоставления результатов ассоциативных экспериментов): автореф. дис. … докт. филол. наук. - Л., 1980. - 31 с.
Залевская А.А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике: учеб. пособие.- Тверь : Твер. гос. ун-т, 1979. - 84 с.
Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова: учеб. пособие.- Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1982. - 80 с.
Залевская А.А. Понимание текста: психолингвистический подход: учеб. пособие.- Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1988. - 95 с.
Залевская А.А. Слово в лексиконе человека: Психолингвистическое исследование: монография. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1990. - 206 с.
Залевская А.А. Индивидуальное знание: специфика и принципы функционирования: монография. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1992. - 134 с.
Залевская А.А. Введение в психолингвистику: учебник. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. - 382 с.
Залевская А.А. Психолингвистические исследования: Слово. Текст: Избранные труды. - М.: Гнозис, 2005. - 542 с.
Залевская А.А. Введение в психолингвистику: учебник. - 2-е изд. испр. и доп. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2007. - 560 с.
Залевская А.А. Значение слова через призму эксперимента: монография. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2011. - 240 с.
Залевская А.А. Двойная жизнь значения слова. Теоретическое и экспериментальное исследование: монография. - Saarbrucken: Palmarium Academic Publishing, 2012а. - 278 с.
Залевская А.А. Значение слова в индивидуальном лексиконе // Przeglad Wschodnioeuropejski. - 2012б. - Vol. III. - S. 479 - 493.
Залевская А.А. HOMO LO QUE NS и современная наука о человеке // Przeglad Wschodnioeuropejski. -Vol. IV (в печати).
Ильина И.А. Проблема изучения и восприятия гипертекста в мультимедийной среде Интернет: автореф. дис. … канд. филол наук. - М., 2009. - 20 с.
Ищук М.А. Специфика понимания иноязычного гетерогенного текста по специальности: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2009. - 19 с.
Карасева Е.В. Предметно-чувственный компонент значения слова как живого знания: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2007. - 16 с.
Клочкова Е.С. Лингвопрагматические особенности электронного гипертекста на немецком языке: дис. ... канд. филол. наук. - Самара, 2009. - 180 с.
Курганова Н.И. Роль и место смыслового поля при моделировании структурных и операциональных параметров значения слова: автореф. дис. … докт. филол. наук. - Тверь, 2012. - 47 с..
Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. - М. : «Сов. энциклопедия», 1990. - 685 с.
Махов А.С. Типология художественных гипертекстов на основе немецкоязычных интернет-сайтов: автореф. дис. … канд. филол. наук. - М., 2010.
Раскладкина М.К. Интернет как средство организации информационно-политического пространства России: дис. … канд. полит. наук. - СПб., 2006. - 198 с.
Рублёва О.С. Слово в электронном словаре (с позиций пользователя электронными ресурсами): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2010. - 19 с.
Самелюк М.М. Интернет-досуг в контексте трансформации социального времени: дис. … канд. социол. наук. - М., 2006. - 164 с.
Соломаха В.А. Признак как медиатор межполевых связей в лексиконе носителя языка: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2003. - 15 с.
Сонин А.Г. Моделирование механизмов понимания поликодовых текстов: автореф. дис. … докт. филол. наукт. - М., 2006. - 42 с.
Федурко Ю.В. Идентификация незнакомого слова как синергетический процесс : автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2008. - 15 с.
Чернышова М.А. Когнитивно-синергетическое моделирование понимания рекламного текста: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2010. - 17 с.
Чугаева Т.Н. Перцептивный аспект звукового строя английского языка: монография. - Екатеринбург; Пермь : УрОРАН, 2007. - 246 с.
Чугаева Т.Н. Звуковой строй языка в перцептивном аспекте (экспериментальное исследование на материале английского языка: автореф. дис. … докт. филол. наук. - СПб., 2009. - 45 с.
Швец Н.О. Роль языка в структурировании знания: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Тверь, 2005. - 19 с.
Ягунова Е.В. Вариативность стратегий восприятия звучащего текста (экспериментальное исследование на материале русскоязычных текстов разных функциональных стилей): монография. - Пермь: Перм. гос. ун-т; СПбГУ, 2008. - 395 с.
Ягунова Е.В. Вариативность стратегий восприятия звучащего текста (экспериментальное исследование на материале русскоязычных текстов разных функциональных стилей) : автореф. дис. … докт. филол. наук. - М.: Моск. гос. ун-т, 2009. - 39 с.