(Глагольные и именные категории в системе функциональной грамматики. - СПб.,
2013. - С. 39-45)
Сопоставлять любые языки напрямую можно только на уровне минимальных коммуникативных
единицпредложений. Эти сложные знаки, безусловно, представлены в каждом языке.
Они имеют линейную структуру и строятся тоже из знаковых единиц, но здесь между
языками разной типологии обнаруживаются принципиальные различия.
В случае (a) предложение состоит из далее неделимых, минимальных знаковых
единиц. Их значение определяется их позицией в составе более сложного знака,
т.е. синтаксическим параметром. Этот параметр является определяющим, ему подчиняется
и семантика минимального знака, входящего в состав предложения. Таковы языки
изолирующего типа.
В случае (b) предложение строится из знаковых единиц сложного состава (я предпочитаю
называть их словоформами), которые, в свою очередь, состоят из минимальных знаковых
единиц (морфем). Синтаксический параметр при построении предложения в данном
случае не столь очевиден, поскольку функция словоформы (минимальной автономной
единицы) задается еще и специальными морфемами, входящими в ее состав и указывающими
на ее функцию в предложении. Такова ситуация, наблюдаемая в языках, которые
имеют морфологию (агглютинирующие и фузирующие языки). Предметом нашего интереса
будут именно такие языки, ибо применительно к ним можно с достаточным основанием
говорить о системе частей речи.
Когда мы говорим "части речи", мы прежде всего имеем в виду формальный параметр
- видимо,
даже тогда, когда вспоминаем высказывание Р. И. Аванесова, подхваченное И. И.
Мещаниновым: "части речи - это морфологизованные члены предложения". В этой
формулировке подчеркивается примат синтаксического параметра. То же явствует
из определения частей речи, принадлежащего В. М. Живову: "классы слов языка,
выделяемые на основании общности их синтаксических, морфологических и семантических
свойств" [Лингвистический... 1990: 578]. Это определение имеет ярко выраженный общетипологический характер: главное для знаковой единицы, входящей в состав
коммуникативной единицы, - это ее синтаксическая функция в составе предложения,
вне зависимости от того, имеет она форму или нет.
По моему мнению, классификация по частям речи начиналась именно как функциональная
(а не формальная) классификация. В самых ранних известных нам моделях (созданных
на материале индоевропейских языков) выделялись классы имен, глаголов и служебных
слов, то есть прежде всего единиц, функционирующих как актанты и предикаты.
Сами латиноязычные термины своей внутренней формой подчеркивали это: nomina,
то есть имена (о ком / о чем сообщается), и verba, глаголы (собственно, слова:
что сообщается). В этом противопоставлении содержится необходимый минимум для
построения коммуникативного знака. Дальнейшее развитие теории привело к выделению
других классов слов, наименования которых представляли собой дериваты от исходных,
например pronomina и adverba. При этом интересно отметить, что если местоимения
(pronomina) были выделены из класса имен (nomina) по семантическому основанию
(дейктическая семантика vs. предметно-вещественная семантика), то наречия -
по функциональному основанию: adverba (приглаголия) являются атрибутам
и предиката. Именно выделение наречия как отдельного класса слов наряду с именем
и глаголом (что произошло более двух тысяч лет назад) послужило необходимым
условием для выделения третьей синтаксический функции - атрибутивной, в дополнение
к функциям предиката и актанта.
В модели Л. Теньера эти функциональные единицы называются сирконстантами.
Таким образом, налицо прямое соотношение функции и формы: предикат - глагол, актант
- имя, сирконстант - наречие. Интересно отметить, что те же функциональные классы
языковых единиц выделяются в описаниях китайского языка, который относится к
изолирующему типу: имя, предикатив, наречие (см., например, [Драгунов 1952]).
Это - функциональные, а не формальные группировки, поскольку морфология в индоевропейском
смысле китайскому языку чужда. Но подобное совпадение, как я полагаю, свидетельствует
о том, что функциональный момент при анализе единиц, составляющих коммуникативную
единицу, имеет универсальный характер, и если мы имеем дело с частями речи,
главным для их анализа должен быть не формальный параметр, а именно функциональный,
синтаксический.
Итак, известны три синтаксических функции: предикат, актант и атрибут. Но
мы традиционно выделяем четыре, ибо атрибут может быть не только у предиката,
но и у актанта ("обстоятельство" и "определение", в терминах
теории членов предложения). В дальнейшем я буду обозначать их как Atr1 и Atr2,
соответственно. Мы подчеркиваем, что Atr2 не является ѕчленом предложенияї,
как Pred, Act и Atr1, а только членом "субстантивного словосочетания" ("именной
группы", noun phrase), ср. недавний учебник по общему синтаксису [Тестелец
2001]. Тем не менее, существует стойкое словоупотребление "основные части
речи": существительное, прилагательное, глагол, наречие, - этот список
мы видим у разных авторов, от А. М. Пешковского до И. А.Мельчука; он в точности
совпадает с четырьмя типами "членов предложения" (синтаксических функций).
Вопрос: три или четыре "члена предложения" - связан с прилагательным. Если
оно не может функционировать как "член предложения" - встает вопрос
о статусе его как "части речи", более того - как одной из основных частей
речи.
Вопрос этот имеет достаточно долгую историю. Известно, что статус части речи
прилагательное получило лишь в начале XIX века; до этого оно трактовалось как
подкласс имени. Русскоязычные термины, принятые до сих пор, суть точные переводы
латинских nomina substantiva (имена существительные) и nomina adjectiva (имена
прилагательные). Такая классификация имеет формальные (морфологические) основания:
прилагательные (Atr2) в индоевропейской грамматической системе согласуются с
существительными (Act) во всех категориях, которые составляют формальную принадлежность
последних: в роде, числе и падеже. Образно говоря, прилагательное (в индоевропейских
языках) "надевает именную одежду", поэтому трактовка его как формального
подкласса имени представляется в высшей степени оправданной.
Но так бывает не всегда. Как универсалию можно оценивать то, что "прилагательные"
вообще не имеют собственной формы (собственных грамматических категорий), в
отличие от имени (род, число, падеж и т. д.), глагола (реалис / ирреалис, аспект,
лицо-число и т. д.) и даже наречия (отсутствие собственных категорий). Возможный
контраргумент - упоминание о категории сравнения - может быть отведен
тем, что это - формальная принадлежность атрибута как синтаксической
функции, а не наречия или прилагательного. Поэтому "прилагательные",
в зависимости от языковой системы, по формальному параметру ведут себя либо
как (a) имена, либо (b) как глаголы, либо (c) как наречия.
О случае (a) мы уже говорили. Случай (b) реализуется, например, в чукотско-корякских
языках (и далеко не только в них). Случай (c) также распространен в языках мира
достаточно широко (тюркские, монгольские языки и т. д.).
Следует подчеркнуть, что если прилагательное "надевает глагольную одежду",
то оно и функционирует отнюдь не как атрибут, а как предикат [Володин 2000].
В этом случае возникает весьма существенный вопрос: а как же в таком случае
будет выражаться тот самый атрибут актанта, который в данном случае является
нашей темой? В чукотско-корякских языках для выполнения этой задачи служит инкорпорация
[Володин 2000; 2006; 2007]. Если же инкорпорации нет - как в данном языке будет
выражаться Atr2 и будет ли вообще выражаться? Является ли эта синтаксическая
функция универсальной? Эта проблема требует отдельного и, очевидно, весьма объемного
типологического исследования; здесь она только ставится.
В предложенной мною модели "грамматики словоформы" [Володин 2000; 2005] класс
автономных знаковых единиц, характеризуемый как "часть речи", должен обнаруживать
взаимно-однозначное соответствие трех параметров: синтаксического (функциональная
определенность), морфологического (формальная самостоятельность) и семантического
(семантическая избирательность). Последнее означает, что для выполнения данной
синтаксической функции имеется прежде всего "своя", "естественная" семантика:
так, для предиката это семантика динамического (процессуального) признака, для
актанта - предметно-вещественная семантика. Разумеется, возможны образования
"чуждой" семантики, но это, образно говоря, "иммигранты", которые должны получать
разного рода транспонирующие показатели, с помощью которых образуются основы
словоформ данного функционального класса (части речи). Предикату и актанту семантическая
избирательность присуща безусловно. Что касается атрибутивной функции, то в
данном случае приходится говорить о семантической неоднородности: словоформы
этого функционального уровня первично, "естественно" образуются от корней как
статического (качественного) признака, так и локально-темпорального признака.
Можно было бы развести атрибутивные словоформы по семантической избирательности,
приписав локально-темпоральную семантику как первичную словоформам типа Atr1
(обстоятельство), а качественную семантику - словоформам типа Atr2 (определение).
Тем самым был бы укреплен статус четырех "основных частей речи", но в русских
грамматиках (как и в грамматиках других языков, написанных по "русской" грамматической
модели) этого не делается: в описаниях мы видим "пространственные, временные
и качественные" наречия, те же примерно подклассы должны выделяться и у прилагательных.
С точки зрения "грамматики словоформы", предполагающей примат функционального
параметра, "прилагательные", например, в русском языке - это группировка словоформ,
функционирующих как Atr2. Они образуются от корней любой семантики: признаковой,
предметно-вещественной и дейктической. При этом, независимо от семантической
избирательности, все эти словоформы получают одинаковое оформление.
1. Признаковая семантика.
1.1. Статический (качественный) признак: большой / маленький, хороший /
плохой, черный / белый и т. д. (традиционно - "качественные прилагательные").
1.2. Локально-темпоральный признак: далекий / близкий, правый / левый,
ранний / поздний и т. д. (тоже "качественные прилагательные", но сюда же
по семантическому основанию должны относиться дневной / ночной, утренний
/ вечерний и т. д.)
1.3. Количественный признак: третий, четвертый, пятый, сотый, тысячный
и т. д. (традиционно - "порядковые числительные").
1.4. Динамический (процессуальный) признак: читающий / (про)читавший /
читаемый / (про)читанный / (про)читавший и т. д. (традиционно - "причастие").
3. Дейктическая семантика: мой, твой, ср. просторечн. нашенский, вашенский,
евойный / ейный, ихний (притяжательные местоимения). В эту же группу по
семантическому основанию входят словоформы, образованные от так называемых "местоименных
наречий": здешний, всегдашний, теперешний и т. д.
Объединять все перечисленные словоформы в некоторый единый класс (например,
в одну часть речи, прилагательное) предлагалось неоднократно и разными высокоавторитетными
лингвистами, но основания для этого были формальныене случайно, когда в русистике
говорят о частях речи, прежде всего имеют в виду формальный параметр. С типологической
же точки зрения, о чем уже говорилось выше, все эти словоформы объединяются
в одну группировку потому, что все они выполняют одну функцию: атрибут актанта
(Atr2). Итак, функциональная определенность им присуща безусловно; формальной
же самостоятельности - нет, ("именная одежда"), семантической избирательности
также нет.
О семантическом параметре можно спорить. Первичной, "естественной"
семантикой для данной функции представляется семантика качественного и локально-темпорального
признака, о чем уже говорилось выше; но там же было подчеркнуто, что это характерно
для атрибутивной функции вообще, т.е. как для Atr1, так и для Atr2. Кроме того,
единство функциональной группировки Atr2 в русском языке обеспечивается формально:
все они, независимо от семантики и "именной одежды", маркированы морфологическим
сегментом =й, который может быть определен как показатель класса.
Он сохраняется, по крайней мере, в "исходной форме" (именительный падеж), независимо
от рода и числа, ср. большо=й=Ø, больш=а=й=а, большо=й=э,
больши=й=э; мо=й=Ø, мо=й=а, мо=й=о, мо=й=и
и т. д. При согласовании с актантом в косвенных падежах =й исчезает,
поскольку в русском языке морфология фузирующая (флективная): больш=ому,
больш=им и т. д.; он сохраняется, пожалуй, как исключение: мо=й=эму,
мо=й=им и т. д. Тем не менее, как я полагаю, имеются достаточные
основания трактовать =й как показатель класса словоформ, функционирующих
в роли Atr2 (определение) в русском языке.
Анализ обнаруживает весьма характерные расхождения синтаксиса и семантики
при выражении Atr2 в различных неиндоевропейских языках. Так, в финском языке
атрибуты актантов согласуются с последними в числе и падеже (контактное влияние
индоевропейских языков), но только в том случае, если эти словоформы образованы
от корней признаковой семантики. Предметно-вещественная семантика воспринимается
как "чуждая", и соответствующие синтагмы (так сказать, "относительные прилагательные")
образуются иными способами. В ительменском языке специальную маркировку получают
словоформы только качественной семантики, вся иная воспринимается как "чуждая"
и оформляется иначе. Примерно такая же картина характерна и для чукотско-корякских
языков, где с помощью инкорпорации (см. выше) образуются атрибутивные синтагмы
только от корней качественной семантики, а вся другая воспринимается как "чуждая".
(В докладе будут приведены соответствующие примеры.) Проблема "прилагательного"
в общетипологическом плане заслуживает специального внимания и дальнейшей разработки
(См., например: [Сюрюн 2011; Шитц 2012]).
Литература
Володин А. П. Общие принципы развития грамматической системы
чукотско-корякских языков // Язык и речевая деятельность. СПб., 2000. Т. 3,
ч. I.
Володин А. П. Грамматика словоформы (лекция) // Вторая конференция по типологии
и теории грамматики для молодых исследователей: Материалы. СПб., 2005.
Володин А. П. О линейной организации сложного знака (Фрагмент лекций по общему
языкознанию) // Филология. Русский язык. Образование: Сб. ст., посвященных
юбилею профессора Л.А. Вербицкой. СПб., 2006.
Володин А. П. Эссе об инкорпорации // Acta Linguistica Petropolitana. Т. III,
ч. 1. СПб., 2007.
Драгунов А. А. Исследования по грамматике современного китайского языка. Ч.
1. М.; Л., 1952.
Лингвистический энциклопедический словарь. Под ред. Ярцевой В. Н. М., 1990.
Сюрюн А. А. Приименные и приглагольные атрибуты в тувинском языке (к проблеме
членов предложения и частей речи): Автореф. дисс... канд. филол. наук. СПб.,
2011.
Тестелец Я. Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001.
Шитц О. А. Атрибутивная группировка словоформ качественной семантики в уральских
языках (в сравнительно-сопоставительном аспекте): Автореф. дисс... канд. филол.
наук. Новосибирск, 2012.
