Следите за нашими новостями!
Твиттер      Google+
Русский филологический портал

А. А. Водяницкая

РОЛЬ СУБЪЕКТИВНОГО ФАКТОРА ПРИ ПЕРЕВОДЕ ОЦЕНОЧНЫХ ЗНАЧЕНИЙ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ

(Проблемы языка: Сборник научных статей по материалам Первой конференции-школы "Проблемы языка: взгляд молодых ученых".- М., 2012. - С. 29-39)


 
TThe article centers on the problem of subjective factor in the translation of evaluative meanings. Literary texts are characterized by the abundance of evaluative meanings that construe their reality. The anthropological character of linguistic evaluation is reflected in the result of the translation. Based on the analysis of source and target texts, the paper demonstrates how a translator’s personality influences style, denotative and connotative meanings of the source text.
 
Исследование оценочных значений неразрывно связано с обращением к человеческому фактору в языке. Объясняется это с тем, что «оценка является наиболее ярким представителем прагматического значения, которое слово приобретает в речи» [1; 5]. Материалом нашего исследования служат англо-американские художественные произведения XX-XXI веков и их переводы на русский язык. Анализ примеров передачи оценочных значений показал, что субъективный фактор часто служит причиной искажения оценочных смыслов при переводе. Как справедливо заметил Г.В. Колшанский, «философской базой, на которой строится утверждение о двух сторонах языкового содержания, - объективной и субъективной, - служит та предпосылка, что сам язык является, прежде всего, выражением некоего творчества субъекта, вследствие чего любому речепроизводству должен быть приписан тот субъективный фактор, в котором отражалось бы отношение субъекта к предмету своего высказывания» [8б; 81]. Переводчик художественного произведения на начальном этапе передачи оценочных смыслов выступает в роли адресата оценки (воспринимает ее), затем, при соотнесении ее с контекстом произведения - в роли интерпретатора, а в процессе передачи на другой язык - в роли субъекта оценки. Несомненно, такая троякая роль переводчика не может не отражаться на результате перевода. Своеобразное «присвоение» текста как целого и отдельных его частей объясняется тем, что при осуществлении посреднической деятельности по обеспечению коммуникации между автором художественного произведения и его иноязычным читателем, переводчик воссоздает средствами родного языка замысел автора, сам становится творцом романа, рассказа или какого-либо иного литературного произведения. По словам В.К. Тредиаковского, «переводчик от творца только именем разнится» [15; 601]. Возможно, этот факт отчасти объясняет случаи, когда переводческие решения не поддаются теоретическому объяснению. Что же касается непосредственно передачи оценочных значений, здесь следует обратить внимание на то, что оценочные смыслы пронизывают художественный текст и «в соответствии с общим психологическим принципом целенаправленности деятельности образуют в тексте оригинала систему» [4; 61]. Как отмечает Л.С. Макарова, «переводчик озабочен тем, чтобы обеспечить сопереживание читателя перевода, не уступающее по своей интенсивности переживанию, возникающему при восприятии оригинала. Часто это приводит к тому, что оценка гипертрофируется в переводе» [11; 98].
Субъективное в языке проявляется, в первую очередь, в том, что язык, будучи объективным по своей сути, предоставляет субъекту речевой деятельности возможность выбирать из своих неисчерпаемых богатств те средства, которые на данный момент соответствуют коммуникативным потребностям субъекта. И если автор оригинала выбирает те языковые средства, которые обусловлены темой, контекстом, ценностными установками и т.д., то переводчик «связан, прежде всего, прагматическими отношениями с другими участниками коммуникативного акта» [19; 116]. Он постоянно стремится (в идеале) к наиболее полной передаче денотативных и коннотативных значений, а так же стилистического своеобразия оригинала. Возможность выразить то или иное оценочное значение средствами русского языка ограничивается контекстом, парой языков, в рамках которых осуществляется перевод, а так же рядом других факторов. И здесь проявляется своеобразная антиномия перевода как процесса: являясь, по сути, субъектом речевой деятельности, переводчик не волен выражать свое отношение к предмету деятельности. По слову В. Вилса, «… в современной теории перевода… становится преобладающей концепция, постулирующая положение о теснейшем взаимодействии между текстом, переводчиком и адресатом и имеющая своей целью достижение такого перевода, который лишен всяческих субъективных моментов - выделено нами - А.В.» [Цит. по: 8б; 112]. Влияние субъективного фактора на качество перевода, как правило, выявляется при сопоставлении текстов оригинала и перевода, когда наблюдается явное искажение информации исходного текста. В случае с оценочными значениями, которые являются объектом нашего исследования, неточности могут выражаться в следующем:
а) замена положительной оценки отрицательной и наоборот;
б) передача лишь одной из частей сложной оценочной структуры;
в) несоблюдение стиля речи: «a system which he so thoughtfully invented - система у Стара что надо» (передача оценки, выраженной лексическими единицами, принадлежащими к нейтральному стилю, разговорным выражением);
г) игнорирование экстралингвистической информации, которая скрывается за оценкой;
д) гиперболизация оценочности, выражающаяся в использовании приемов добавления качественно-количественных наречий и других интенсификаторов: «it was a good thing that she did - она поступила совершенно правильно».
Рассмотрим примеры передачи оценок, более наглядно свидетельствующие о влиянии субъективного фактора на качество перевода:
В романе Ф.С. Фицджеральда «Последний магнат», один из героев, рассказывая о своем отношении к Голливуду, сравнивает его с шахтерским городом в стране лотосов.
(1) It's a mining town in lotus land. It's a good place for toughies but I went there from Savannah, Georgia [21].
Предложение it’s a good place for toughies, содержащее прилагательное общей оценки good, логически следует из первого предложения, где упоминается о стране лотосов - стране забвения, где, согласно греческой мифологии, употребление в пищу лотосов способствовало тому, что жители и гости страны обо всем забывали. Это высказывание содержит элемент иронии, так как оно взято из беседы сценариста, приехавшего в Голливуд из штата Джорджия, и дочери одного из магнатов киноиндустрии. Сравнивая Голливуд со страной забвения, сценарист противопоставляет себя тем, кто, в погоне за славой и деньгами, забыли о родных местах и всеми силами стараются обосноваться в Голливуде. Сценарист подчеркивает, что он помнит о своей родине.
Рассмотрим, каким образом подошли переводчики к передаче этого высказывания:
(2) Отчего же не любить. Золотой прииск в апельсиновом раю. Неплохое местечко для жестких и тертых, но я-то прибыл в Голливуд из Саванны, штат Джорджия [18].
(3) Старательский городок в земле лотофагов. Место что надо, если ты цепкий и крепкий [17].
В переводе О. Сороки (пример № 2) утрачена связь с греческой мифологией, следовательно, частично утрачен и элемент иронии. Положительную оценочность приобретают оба предложения. Голливуд становится раем, и хотя апельсины там, действительно, растут, утрачивается интертекстуальность высказывания и, как следствие, передается несколько настороженное отношение героя к Голливуду. Прилагательное общей оценки good передано прилагательным общей оценки неплохое. Примечательно, что в общем контексте высказывания, уменьшительно-ласкательный суффикс -ечк становится в устах героя, в какой-то степени, пейоративным.
В переводе И. Майгуровой (пример № 3) сохраняется аллюзия на древнегреческую страну лотосов. Более того, Голливуд сравнивается со старательским городком времен «золотой лихорадки». Прилагательное общей оценки передано с помощью разговорного словосочетания что надо. При анализе большого количества примеров передачи оценочной лексики мы отметили, что перевод И. Майгуровой характеризуется использованием лексики разговорного стиля там, где в тексте оригинала использован нейтральный стиль. Так, при переводе предложения I don’t understand the stuff переводчик вкладывает в уста героя американского классического произведения выражение следующее выражение: Я ни уха, ни рыла не смыслю в этих фильмах. О том, что под многозначным словом stuff подразумеваются фильмы, ясно из контекста диалога между продюсером и писателем. Однако выражение ни уха, ни рыла в контексте деловой беседы и в общем контексте произведения звучит, на наш взгляд, неуместно. В Русско-английском фразеологическом словаре переводчика данное выражение сопровождается пометой impolite [10; 635]. В Национальном корпусе русского языка мы нашли двадцать документов, в которые входит данный фразеологизм. Это произведения художественной литературы XIX-XXI веков. В контексте русского рассказа, романа или фельетона подобная фраза звучит вполне естественно, однако в переводном произведении, в контексте беседы писателя с уважаемым всеми продюсером Старом Смитом, использование подобного фразеологизма недопустимо.
Неоправданность использования этого фразеологизма в переводе можно объяснить и тем, что в Новом большом русско-английском словаре под редакцией Д.И. Ермоловича [12] это выражение переводится как not to know beans (about). К сожалению, несоблюдение стиля речи все чаще наблюдается в современных переводах классических произведений. А.А. Брагина подчеркивает, что «языковые особенности перевода определяются не только методом перевода, хронологической градацией, но и социально-историческими условиями» [3; 13]. На наш взгляд, в данном случае выбор языковых средств объясняется в большей степени именно хронологической градацией, так как перевод О.П. Сороки выполнен в 1994 году, а перевод И. Майгуровой - в 2011. Возможно, это связано и с тем, что на современном этапе наблюдается «повышение общеязыкового статуса периферийных нелитературных слоев русской лексики, проникающих в общелексический фонд русского языка» [12;VI]. То есть субъективный выбор переводчика обусловлен объективными процессами языкового развития.
Обратимся к следующему примеру.
Героиня рассказа М. Спарк «Портобелло Роуд» вспоминает день, когда она нашла иголку в стоге сена. Ее друзья решили запечатлеть это событие на фотографии. Выражения лиц героев, а также их положение на фото выступают объектами положительной оценки:
(4) Skinny, with his humorous expression, I secure in my difference from the rest. Kathleen with her head prettily perched on her hand [22].
Картина, которую описывает героиня, не находит отражения в переводах:
(5) Скелетик с ироническим видом, я - иначе, надежнее, чем остальные, а Кэтлин кокетливо подперлась локтем [13].
В переводе В. Муравьева (пример № 5) только описание Кэтлин частично совпадает с текстом оригинала. В то же время в Национальном корпусе русского языка мы нашли лишь один документ, в котором встречается выражение подперлась локтем. Возможно, связано это с тем, что подпереться локтем в техническом плане достаточно сложно. Выражение иначе, надежнее, чем остальные не передает смысл оценочного secure in my difference from the rest, так как переводчик неверно применил словарное значение слова secure (надежный, уверенный) как в микроконтексте, так и в контексте описываемой ситуации. В данном случае речь идет об уверенности героини в том, что она особенная, непохожая на других по ряду причин.
В переводе С. Трофимова использован прием смыслового развития:
(6) Курносый Скинни с изумленным лицом; я, гордая своей удивительной находкой; и Кетлин, слегка откинувшая голову на левое плечо [14].
Прием смыслового развития характеризуется тем, что переводчик, «вживаясь» в ситуацию, представляет, каким образом она будет развиваться дальше. С. Трофимов представил, как могли бы выглядеть люди, узнавшие о том, что найти иголку в стоге сена, все же, возможно. В его переводе наблюдается ряд добавлений: о том, курносым ли был Скинни, из контекста произведения неясно, кроме этого, на фотографии, которую описал С. Трофимов, Кэтлин откинула голову именно на левое плечо. Субъективное при передаче оценочных значений может носить и положительный характер, когда произведение иностранного автора возрождается на языке перевода «силою и талантом переводчика» (Н. Любимов). Здесь речь может идти о тех случаях, когда переводчик обладает литературным даром, бережно относится к тексту оригинала, учитывает все параметры художественного текста, а так же учитывает целенаправленность «колебания семантических и структурных элементов текста» [5; 33]. В этой связи целесообразно привести отрывок из романа Ф.С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» и его перевод, выполненный членом «могучей кучки» переводчиков, Е.Д. Калашниковой:
(7) For a moment the last sunshine fell with romantic affection upon her glowing face; her voice compelled me forward breathlessly as I listened—then the glow faded, each light deserting her with lingering regret, like children leaving a pleasant street at dusk [20].
(8) Заходящее солнце прощальной лаской коснулось порозовевшего лица Дэзи; я прислушивался к ее шепоту, невольно сдерживая дыхание и вытянув шею, - но вот розовое сияние померкло, соскользнуло с ее лица, медленно, неохотно, как ребенок, которого наступивший вечер заставляет расстаться с весельем улицы и идти домой [16].
В тексте оригинала положительной оценочностью обладают словосочетания with romantic affection и a pleasant street at dusk. Переводчик не использует словарные эквиваленты для передачи оценочности этого отрывка. Однако перед читателем текста перевода возникает картина уходящего дня, аналогичная, на наш взгляд, картине, которую «видит» читатель оригинала. Здесь наблюдается использование приема смыслового развития: a pleasant street - (дословно - приятная улица) передается как веселье улицы, так как для детей улица чаще всего ассоциируется с веселыми играми. Словосочетание romantic affection (дословно - романтическая привязанность) передается как прощальная ласка, что соответствует контексту отрывка. В русском языковом сознании солнце ассоциируется с понятием ласки, о чем свидетельствуют многочисленные произведения русской литературы, в которых встречается словосочетание ласковое солнце. В Национальном корпусе русского языка насчитывается двенадцать таких произведений. Переводы Е.Д. Калашниковой характеризуются бережным отношением к тексту оригинала и учетом фактора адресата произведения. Именно об анализируемом нами отрывке Е.В. Бреус в предисловии к своей книге «Основы перевода с английского языка на русский» писал, что такие переводы обогащают русскую литературу.
Проанализированные нами примеры свидетельствуют о том, что субъективное при передаче оценочных значений проявляется в том, что оценка, будучи связанной с познавательной деятельностью человека, по-разному интерпретируется переводчиками. Н.А. Батурин, исследуя психологию оценивания, пишет о том, что существует «генетическое единство оценки с познанием некоторых видов отношений. Процесс оценивания - это процесс выявления отношений, а сама оценка (как результат оценивания) - специфическая форма выражения (отображения) выявленных отношений» [2; 42]. Данное положение имеет принципиальное значения для проблемы перевода оценочных значений. Если переводчик не «выявил отношения» между авторской оценкой и общим контекстом произведения, он не сумеет адекватно передать ее в переводе. А «неадекватность передачи информации в принципе снимает саму коммуникацию» [8б; 158]. Оценка формирует художественную действительность произведения и переводчик, осуществляющий посредническую деятельность, призван сохранять все то множество смысловых связей, которое помогает автору воздействовать на читателя. «Правильность высказывания должна быть квалифицирована не только и не столько как правильность языковой формы, но как правильность отображения некоторого фрагмента действительности в высказывании» [там же, 159]. Проанализированные примеры показывают, что единицей передачи оценочного значения становится единица смысла. Передача оценочного значения лексической единицы во многих проанализированных нами примерах, которые не вошли в данную статью, чаще всего не сводится к поиску соответствующего словарного эквивалента. Различная «значимость» (термин Ф. де Соссюра) оценочных единиц исходного и переводящего языков зачастую ставит перед переводчиком задачу поиска решений с опорой на контекст, индивидуальные особенности стиля автора и т.д.
По слову основоположника теоретического языкознания Вильгельма фон Гумбольдта, «разные языки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его» [6; 9]. Применительно к передаче оценочных значений мы можем сказать, что субъективное видение мотива той или иной оценки, ее функции в тексте оригинала приводит к тому, что смысловая структура исходного и переводного текстов не совпадает или передается с существенными модификациями.
 
Выводы
1. На передачу оценочных значений с английского языка на русский существенное влияние оказывает субъективный фактор.
2. «Основная цель художественного произведения заключается в достижении определенного эстетического воздействия, в создании художественного образа» [9; 116]. Неточная или неадекватная передача художественных образов приводит к неполному пониманию замысла автора.
3. Сопоставление двух переводов одного художественного текста показало, что современные переводы классических произведений отличает снижение стиля при передаче оценочных значений, что негативным образом влияет на эстетику произведения.
4. Для того чтобы наиболее полно передавать замысел автора, переводчику необходимо учитывать как широкий, так и микроконтекст, тщательно изучать стилистические особенности оригинала, и, при переводе оценочных значений, выделять их в качестве отдельной единицы перевода.
5. Вместе с тем, сравнение переводов одного и того же произведения показывает, что часто переводческие решения способствуют верной передаче замысла автора исходного произведения. Все это свидетельствует о том при переводе оценочных значений, субъективные факторы накладываются на объективные, и одной из главных задач переводчика должно стать стремление избежать субъективности.
 

Литература

1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. М.: Наука, 1988.
2. Батурин Н. А. Психология оценивания и оценки: Учебное пособие. - Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2000. - ч. I.
3. Брагина А.А. Личность автора, личность переводчика, личность писателя - три перевода одного сонета. Сборник научных трудов МГЛУ Язык поэтика перевод. Выпуск №426. Москва, 1996. - С. 7-14.
4. Бузаджи Д.М., Гусев В.В., Ланчиков В.К., Псурцев Д.В. Новый взгляд на классификацию переводческих ошибок. / Под ред. проф. И.И. Убина. - М.: ВЦП, 2009.
5. Гальперин И.Р. Общие проблемы стилистики // Сб. науч. тр. /МГПИИЯ им. М. Тореза. - 1973. Вып. 73.
6. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. Москва Прогресс, 1984.
7. a) Колшанский Г.В. Контекстная семантика. Изд. 2-е, стереотипное. - М.: КомКнига, 2005.
8. б) Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. Изд. 2-е, стереотипное. - М., 2005.
9. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2011.
10. Кузьмин С.С. Русско-английский фразеологический словарь переводчика. - М., 2001.
11. Макарова Л.С. Коммуникативно-прагматические аспекты художественного перевода: Дис. …докт. филол. наук. - М., 2006.
12. Новый большой русско-английский словарь / Д.И. Ермолович, Т.М. Красавина; Под общим руководством Д.И. Ермоловича. - М.: Рус. яз. - Медиа, 2004.
13. Спарк М. Избранное: сборник. Портобелло Роуд. / пер. с англ. В. Муравьева. - М.: Радуга, 1984. - 512 с.
14. Спарк М. Портобелло Роуд. / пер. С. Трофимова [Электронный ресурс] http://tarranova.lib.ru/translat/s/raznoe/spark.htm
15. Тредьяковский В.К. Сочинения. - Т. 3. - СПб., 1849.
16. Фицджеральд Ф. С. Великий Гэтсби. / пер. с англ. Е. Д. Калашниковой. - М.: Азбука, 2011.
17. Фицджеральд Ф.С. Последний магнат. / пер. с англ. И. Майгуровой. - М.: АСТ: Астрель, 2011.
18. Фицджеральд Ф.С. Последний магнат. / пер. с англ. О. Сороки. Москва: Эксмо, 2010.
19. Цвиллинг М.Я. О переводе и переводчиках. - М.: Восточная книга, 2009.
20. Fitzgerald. F. S. The Great Gatsby. - Kiev: Dnipro Publishers, 1973.
21. Fitzgerald. F. S. The Last Tycoon. - Penguin books, 2004.
22. Spark M. Portobello Road. - Penguin books Ltd., 1995.