СТЕРЕОТИП В ЛИНГВИСТИКЕ: ОБЪЕКТ ИЛИ ИНСТРУМЕНТ ИССЛЕДОВАНИЯ?
(Проблемы языка: Сборник научных статей по материалам Первой
конференции-школы "Проблемы языка: взгляд молодых ученых".- М., 2012. - С. 19-28)
The paper examines two approaches to the stereotype in linguistics.
Based on Putnam’s theory of stereotypical meaning, the first approach uses the
notion of stereotype as a tool to analyze particular linguistic phenomena: associative
anaphors, tautologies, etc. Within the second one, the stereotype is regarded
as an object of research and is investigated on various linguistic data.
1. Введение
В настоящее время слово стереотип используется как
в повседневной речи, так и в научной сфере, причем даже при его
терминологической трактовке встречаются расхождения: «философский»,
«психологический», «социологический» и «лингвистический» стереотипы - каждый
имеет свои особенности. Эта статья посвящена некоторым аспектам изучения
стереотипов в лингвистике.
Само слово стереотип возникло в 1796 г.,
когда французский издатель Ф. Дидо ввел в типографскую практику свое
изобретение, позволявшее уменьшить цену печати книг. Если раньше текст каждый
раз набирали заново, то Дидо предложил сохранять уже набранные тексты в виде
слепков, с которых потом изготавливались металлические пластины. Дидо назвал
свое изобретение стереотип, соединив два греческих слова: στερεός
‘твердый’ и τύπος ‘изображение’. Изобретение Дидо распространилось не только во
Франции, но и за ее пределами, а слово стереотип из профессиональной
сферы проникло в разговорную речь.
В 1922 г. понятие стереотип вводится в научный обиход американским публицистом
В. Липпманом [7]. В книге «Общественное мнение» он пишет о невозможности постичь
объективную реальность и необходимости ее упростить и объяснить: «мы допускаем,
что человеческие поступки основываются не на прямом и очевидном знании, а на
картинах, которые индивид рисует сам или получает от кого-то другого» [7, 46].
Для обозначения этих картин Липпман берет слово стереотип и в своей концепции,
как отмечает С. А. Ромашко, «существенно обогащает семантику слова»: наряду
с повторяемостью и неизменностью, появляются признаки упрощенность и оценочность
[10, 223].
После выхода книги Липпмана стереотипы, прежде всего этнические, изучаются
представителями социальных наук. Затем к стереотипам обращаются культурологи,
философы, литературоведы, а c 1968 г., благодаря американскому философу Х. У.
Патнэму, стереотип становится объектом исследования в лингвистике.
2. Стереотип в теории значения
Патнэм использует понятие стереотип для решения вопроса о соотношении значения
и референции. Наряду с другими философами (в числе которых К. Доннелан, С. Крипке,
Д. Каплан), он критикует «традиционный» подход к значению, прежде всего идеи
Г. Фреге и Б. Рассела, а именно то положение, что значение слова определяет
объекты внешнего мира, ср.:
«Знак
как таковой (будь то слово, словосочетание или графический символ) может
мыслиться не только в связи с обозначаемым, то есть с тем, что можно было бы
назвать денотатом знака [Bedeutung], но и в связи с тем, что мне хотелось бы
назвать смыслом знака [Sinn]; смысл знака - это то, что отражает способ
представления обозначаемого данным знаком <…> Имя выражает свой смысл и
обозначает свой денотат» [11, 354-358].
Вместо терминов «смысл имени» и «денотат» Патнэм использует термины интенсионал
(множество характеристик объекта) и экстенсионал (множество объектов внешнего
мира). Таким образом, положение традиционной теории у Патнэма принимает следующий
вид: «Значение термина (понятое как интенсионал) определяет его экстенсионал
(в том смысле, что из тождества интенсионалов вытекает тождество экстенсионалов)»
[8, 169].
Патнэм выступает против отождествления значения слова и его интенсионала,
подчеркивая важность социальной (а не референциальной) функции значения. По
его мнению, грамотным носителям языка необязательно знать, чем отличается бук
от вяза, или какова химическая формула алкоголя. Знание интенсионала, т. е.
научно подтвержденных, необходимых и достаточных условий, которым должен удовлетворять
объект, чтобы называться конкретным словом, по словам Патнэма, необходимо только
специалистам, а для среднего носителя языка достаточно знать ряд общекультурных
сведений, которые позволяют правильно использовать слово в коммуникации. Для
Патнэма значение слова - это инструкция для его правильного употребления в языковом
коллективе, включающая как грамматические, так и семантические признаки.
Чтобы определить семантическую составляющую значения, Патнэм обращается к
понятию стереотип. Патнэм отмечает, что «в обыденном употреблении слово “стереотип”
выражает общепринятое (часто предумышленное) представление (которое может быть
совершенно неточным) о том, на что похож, чем является и как ведет себя Х» [8,
207], и далее говорит о своей трактовке стереотипа, которая включает некоторые
черты обыденного употребления слова: «я не касаюсь предумышленных представлений
(кроме тех случаев, когда сам язык таков), но меня интересуют общепринятые представления,
которые могут быть неточными» [Там же].
Примерами стереотипных признаков могут быть черные полоски на рыжей шкуре
тигра, желтый цвет и кислый вкус лимонов. Принципиально, что стереотипные признаки
не обязательно верны для всех без исключения тигров и лимонов; они характерны
для нормальных, типичных представителей класса и подразумеваются по умолчанию.
Таким образом, благодаря Патнэму, понятие стереотип вошло в лингвистический
обиход. В целом, его трактовку можно сформулировать следующим образом: стереотипы
- это общепринятые представления о чем-либо, которые необходимо усвоить, чтобы
считаться полноценным членом языкового коллектива. Стереотипы описывают нормальных,
типичных представителей класса и определяют значения слов.
В дальнейшем понятие стереотип нашло применение во многих областях лингвистики;
оно переосмысливалось и рассматривалось с разных сторон. Здесь я остановлюсь
на двух подходах: в первом случае стереотип используется как инструмент исследования
для объяснения различных языковых явлений, а во втором случае описание стереотипа
становится целью исследования на материале языковых данных.
3. Стереотип как инструмент исследования
Применение понятия
«стереотип» в качестве инструмента лингвистического анализа предполагает
интерпретацию конкретных языковых фактов с учетом, во-первых, самого факта
существования стереотипных представлений и их влияния на язык; а во-вторых,
некоторых свойств стереотипов, проявляющихся в языке в той или иной степени.
Первой работой, выполненной в данном русле, стала статья французского
исследователя Б. Фрадена [13], который предлагает использовать понятие
«стереотип» для объяснения механизма ассоциативной анафоры. Согласно Фрадену,
одним из типов связи между двумя языковыми выражениями является вхождение
референта одного в стереотип другого. Например, в стереотип дерева входит
наличие ствола, поэтому в высказывании Il s’abrita sous un vieux tilleul.
Le tronc était tout craquelé ‘Он укрылся под старой липой. Ствол был
весь покрыт трещинами’ возможен определенный артикль le [13, 65]. Последователь
Фрадена Ж. Клебер развивает «стереотипический» подход к ассоциативной анафоре,
выделяя четыре типа смысловой связи: меронимическая (дерево - ствол),
локативная (деревня - церковь), актантная (резка хлеба - нож) и
функциональная (машина - водитель) [15, 44-46], из которых как минимум
две (локативная и актантная) основаны на стереотипных представлениях о мире.
Можно представить деревню без церкви или хлеб, разрезанный пилой, однако при
нормальном положении дел церковь есть в каждой (французской) деревне, а для
резки хлеба используется нож, что и позволяет говорить о смысловой связи между
соответствующими существительными.
К концепции Патнэма обращаются также Р. В.
Гиббс и Н. МкКаррелл для анализа разных видов тавтологических конструкций.
Рассуждая о факторах, которые позволяют интерпретировать в буквальном смысле
неинформативные тавтологические высказывания, авторы подчеркивают важность общей
стереотипной информации о людях, действиях и предметах: «Слушатели часто
понимают <высказывание> Мальчики есть мальчики в значении ‘мальчики
неуправляемы’ не только из-за контекста, но и потому, что предполагают наличие у
говорящего такого же стереотипа мальчиков, как и у них самих» [14, 128]. Кроме
того, Гиббс и МкКаррелл отмечают, что некоторые тавтологические конструкции
интерпретируются лучше, чем другие: например, высказывание Дети есть дети
трактуется слушателями с большей легкостью, чем Морковь есть морковь. Это
объяснимо, если учитывать, что разные стереотипы содержат разное количество
описательных и оценочных признаков или, иначе, могут быть «сильными», т. е.
подробными и эмоционально окрашенными, и «слабыми». Обычно наиболее «сильными»
оказываются стереотипы людей (включая социальные, гендерные, возрастные,
профессиональные роли, а также национальную принадлежность: мужчина, мать,
старик, учитель и т. д.), далее идут абстрактные понятия (война, развод,
бизнес), и, наконец, стереотипы конкретных неодушевленных предметов (чашка,
морковь, изумруд) чаще оказываются «слабыми» (ср. приводимое выше замечание
Патнэма о слабой значимости в различии между буком и вязом).
Наконец,
наиболее подробно описывают возможности использования стереотипа как инструмента
исследования французский лингвист Ж.-К. Анскомбр [12] и, на западнославянском и
русском материале, А. В. Головачева (стереотипы, в ее терминологии, обозначаются
как СМС - стереотипные ментальные структуры) [3]. Их исследования, проделанные
приблизительно в одно и то же время (середина 1990-х - начало 2000-х гг.), во
многом идут параллельно и обнаруживают много общего. Основное положение, на
которое опираются Анскомбр и Головачева, таково: поскольку знание стереотипа
обязательно для членов языкового коллектива, ситуация, соответствующая
стереотипу, воспринимается таковой по умолчанию и не требует оговорок; с другой
стороны, ситуация, выходящая за рамки стереотипа, должна быть зафиксирована в
речи. Оба автора, каждый на своем материале, показывают, как действует это
правило на разных языковых уровнях. Здесь я привожу лишь несколько иллюстраций.
Так, в русском и в чешском языке существует словообразовательный суффикс -ат-
(-at-), который может иметь два значения: интенсивность признака (носатый
‘имеющий большой нос’, чеш. nohaty ‘имеющий длинные ноги’) и наличие
признака (бородатый ‘имеющий бороду’, чеш. rohaty ‘имеющий рога’).
Значение суффикса в каждом случае определяется тем, входит ли денотат
мотивирующего слова в стереотип описываемого объекта. Наличие носа или ног
являются обязательным стереотипным признаком человека или животного, в то время
как борода или рога факультативны, поэтому в первом случае суффикс указывает на
некий отличительный признак носа или ног (например, их величина), а во втором -
маркирует само наличие необязательного элемента [3, 32].
В свою очередь, во французском языке существует продуктивная для неодушевленных
существительных модель N à N (например, patins à
roulettes ‘роликовые коньки’), где второе существительное с предлогом выступает
как несогласованное определение к первому. Анскомбр рассматривает, в каких случаях
образуются сочетания по этой модели, и приходит к выводу, что это допустимо,
только когда речь идет об одном из возможных, но не однозначно обязательных
стереотипных признаках денотата существительного. Так, в стереотип самолета
входит обязательный признак ‘наличие крыльев’, поэтому сочетание avion à
ailes ‘самолет с крыльями’ (а также voiture à moteur ‘машина
с мотором’) невозможно. С другой стороны, плита может работать как на газе,
так и на электричестве, поэтому существует chaudière à gas
‘газовая плита’, а также bateau à voiles ‘парусное судно’ (судно
может быть и моторным), moulin à vent / eau ‘ветряная / водяная
мельница’ и т. д. [12, 67-68].
Таким образом, обращение к понятию стереотип позволяет объяснять языковые
факты на разных языковых уровнях и может быть признано эффективным инструментом
лингвистического анализа.
4. Стереотип как объект исследования
Лингвистическое описание и анализ конкретных стереотипов подразумевает использование
в качестве материала исследования данных языка. Стереотипы могут быть выражены
как вербально, так и невербально, и если невербальных репрезентаций стереотипов
не так уж много (например, карикатуры и пантомимы), то примеров вербального
выражения стереотипов гораздо больше. Представления о действительности, истинные
или ложные, могут получать выражение средствами разных компонентов (или, следуя
традиции, уровней) языка: фонологического, морфологического, номинативного,
синтаксического. К ним и обращаются лингвисты, чтобы реконструировать тот или
иной конкретный стереотип.
Польский
исследователь Е. Бартминьский пишет, что показателями стереотипизации являются
«повторяемость характеристики предмета в различных высказываниях, а также
закрепление этой характеристики в языке» и предлагает список конкретных
вербальных способов выражения стереотипов, среди которых: 1) способы номинации
предметов: немец от немой; 2) переносные значения слов; 3)
значения некоторых дериватов: обезъянничать ‘подражать’; 4)
фразеологизмы; 5) пословицы; 6) семантическая структура сложных предложений:
противительные и причинно-следственные [1, 170].
На русском материале
наиболее полный список языковых способов выражения стереотипов предлагает Л.П.
Крысин, который выделяет: 1) слова, в свернутой форме содержащие оценку свойств
другого этноса, например: выцыганить; 2) случаи переносного употребления
этнонимов: негр ‘человек, который тяжело и не имея никаких прав работает
на другого’; 3) сравнительные обороты молчалив, как финн; 4) генетивные и
атрибутивные сочетания: Он добивался всего с упорством китайца и
американская деловитость; 5) кванторные слова все, всегда, каждый, любой;
6) модальные наречия типа просто, прямо, прямо-таки, даже и оценочные
прилагательные настоящий, истинный, подлинный; 7) импликатуры: Он
русский, но не пьет [6, 452-454].
Можно заметить, что представленные у Бартминьского и у Крысина списки частично
совпадают, однако вербальные способы выражения стереотипов, описываемые Крысиным,
не предполагают обязательной фиксации в словарях и могут встречаться в любых
устных и письменных текстах. Со временем, впрочем, они могут получать формальное
закрепление в языковой системе: метафорическое употребление слова ведет к появлению
переносного значения; сравнительные обороты, генетивные и атрибутивные сочетания
становятся фразеологизмами и т. д. Таким образом, одни и те же способы выражения
стереотипов могут использоваться в разных типах данных: для выявления наиболее
закрепленных и автоматизированных стереотипных признаков подходят словари и
фольклорные тексты, для получения большего разнообразия признаков - экспериментальные
данные и корпуса текстов, как специально сбалансированные и отобранные, так
и спонтанно выявленные через поисковые системы Интернета.
Говоря об исследованиях, посвященных конкретным стереотипам, можно отметить,
что наиболее распространенным сюжетом являются этнические стереотипы [1; 4;
9], далее стереотипы других «человеческих ролей»: семейных, профессиональных
и социальных [1] и стереотипы животных [2]. Существуют также специальные словари
стереотипов: «Словарь народных стереотипов и символов» под ред. Е. Бартминьского
(подробнее о нем см. в [1]), «Русское культурное пространство: Лингвокультурологический
словарь» [2], «Краткий иллюстрированный словарь клише и стереотипов» [5] и др.
Наконец, следует подчеркнуть, что стереотипы,
реконструированные по данным языка, не всегда совпадают со стереотипами по
данным психологии, социологии, культурологии и т. д. На это есть несколько
причин: во-первых, фразеологические обороты и пословицы, которые учитываются при
воссоздании «языкового» стереотипа, могли сформироваться в другом историческом и
культурном контексте, фиксируя стереотипы того (а не нашего!) времени: так,
выражения злой как собака и собачий холод (пример из лекции Анны
А. Зализняк 22.09.2012) отсылают к быту прошлого, когда собаки, как правило,
жили на улице (ср. также пословицу Баба и кошка в доме, мужик и собака во
дворе). Во-вторых, некоторые признаки «культурного» стереотипа могут не
получить фиксации в языке: В.А. Плунгян и Е.В. Рахилина отмечают, что
пресловутая терпеливость русского народа никак не отражается в языке в отличие
от английской сдержанности и немецкой педантичности [9, 342].
5.
Заключение
Разумеется, каждый из рассмотренных в статье подходов к
понятию стереотип преследует свои цели. Использование стереотипа как инструмента
исследования позволяет интерпретировать языковые явления, устанавливать
параллели между ними, находить общие закономерности. Выбор стереотипа как
объекта исследования дает возможность дополнять (или опровергать) наши знания об
объектах или ситуациях на материале языковых данных, ранжировать их признаки по
степени значимости, а также описывать стереотипы, которые остались в прошлом.
Остается выяснить, могут ли эти подходы взаимодействовать и дополнять друг
друга? Интуитивно представляется, что это возможно: например, языковые явления,
которые удобно интерпретировать, обращаясь к стереотипам, могут помочь при
изучении конкретных стереотипных представлений, однако этот вопрос еще
отставляет поле для дальнейшего исследования.
Литература
1. Бартминьский Е. Языковой образ мира: очерки по
этнолингвистике: [пер. с польского]. М., 2005.
2. Брилева И. С., Вольская Н. П., Гудков Д. Б., Захаренко И. В., Красных В.
В. Русское культурное пространство : Лингвокультурный словарь. М., 2004. Вып.
1.
3. Головачева А. В. Стереотипные ментальные структуры и лингвистика текста.
М., 2000.
4. Кобозева И. М. Немец, англичанин, француз и русский: выявление
стереотипов национальных характеров через анализ коннотаций этнонимов //
Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1995. № 3.
5. Краткий иллюстрированный словарь клише и стереотипов: к 60-летию П. А.
Клубкова / под ред. Ю. А. Веселова [и др.]. СПб. : Институт логики, 2009.
6. Крысин Л. П. Этностереотипы в современном языковом сознании: к постановке
проблемы // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности.
Екатеринбург, 2003.
7. Липпман У. Общественное мнение: [пер. с англ.]. М., 2004.
8. Патнэм Х. Значение «значения»: [пер. с англ.] // Философия сознания. М.,
1999.
9. Плунгян В. А., Рахилина Е. В. С чисто русской аккуратностью… (К вопросу
об отражении некоторых стереотипов в языке) // Московский лингвистический
журнал. 1996. № 2.
10. Ромашко С.А. Стереотип: к языковой и культурной археологии слова и
понятия // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре : сб. статей. М.,
2009.
11. Фреге Г. Смысл и денотат: [пер. с нем.] // Семиотика и информатика.
1997. Вып. 35. Opera selecta.
12. Anscombre J.-C. Dénomination, sens et reference dans une théorie des
stéréotypes nominaux // Cahiers de praxématique. 2001. № 36.
13. Fradin B. Anaphorisation et stéréotypes nominaux // Lingua. 1984. № 64
14. Gibbs R. W. & N. S. McCarrell. Why Boys Will Be Boys and Girls Will Be
Girls: Understanding Colloquial Tautologies // Journal of Psycholinguistic
Research. 1990. № 19.
15. Kleiber G. The possessive via associative anaphor // From NP to DP: The
Expression of Possession in Noun Phrases. (= Linguistik Aktuell, 56). Ed. by
Martine Coene & Yves D’Hulst. Amsterdam, 2003. Vol. II.
